Михаил Ножкин «Я БЫЛ ЕДИНСТВЕННЫМ ИЗ ОКРУЖЕНИЯ ВЫСОЦКОГО, КТО ОТКРЫТО ЕГО КРИТИКОВАЛ!»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Михаил Ножкин

«Я БЫЛ ЕДИНСТВЕННЫМ ИЗ ОКРУЖЕНИЯ ВЫСОЦКОГО, КТО ОТКРЫТО ЕГО КРИТИКОВАЛ!»

Народного артиста России Михаила Ножкина знают и любят все. Этот человек занимает в духовной жизни нашего Отечества особое место. Михаил Иванович — лауреат Государственной премии России, лауреат премий имени Твардовского, Есенина и академика Вернадского, член правления Союза писателей России, член президиума Всемирного русского народного Собора, поэт, композитор, автор песен «Я люблю тебя, Россия!», «Последний бой», «Я в весеннем лесу» и многих других. Снимался в фильмах: «Освобождение», «Одиночное плавание», «Ошибка резидента», «Судьба резидента», «У озера», «Хождение по мукам», «Юность Петра», «Каждый вечер в 11».

Видите, сколько титулов и званий! Аж, подойти страшно. На самом деле Ножкин — человек очень земной, чуткий, эмоциональный. Жаль только закрытый, и, к сожалению, со временем потерявший былой кураж. В его словах о Высоцком сквозила любовь и какое-то внутреннее сопротивление времени.

— По большому счету я счастлив. Хотя жизнь легкой никогда не была. Счастлив, потому что родился и вырос в России, занимаюсь любимым делом. Правда, сейчас меньше снимаюсь в кино, но предложения есть. Зритель еще увидит меня на экране, слава богу, нахожусь в форме.

Художник не может быть сам по себе. Он должен жить проблемами народа и отрабатывать обязанность перед ним. Когда у творческого человека появляется «жировая прокладка», начинается внутренний кризис. В отрыве от своего народа художник пустеет и киснет. Рахманинов и Горький, уехав за кордон, ничего не смогли создать.

Основная масса коллег в искусстве — несчастные люди. Много лет они были «приучены сидеть попугаями на плече у хозяина», выполняя его приказы. А тут их вдруг бросили. Как не растеряться? Зависимость — страшная вещь для творческого человека.

— Говорите так, будто у вас все было по-другому?

— Меня выгнали со сцены еще в 1967 году, после эстрадной программы «Шут с тобой!» Марк Захаров был у меня тогда режиссером, подрабатывал так сказать. С тех пор я свободный художник. Но никогда не холуйствовал, оставался независимым. В так называемом рынке Ножкин начал работать раньше всех, в Москве уж точно. Лет двадцать считался самым популярным эстрадным писателем. Мой репертуар исполняли звезды тогдашней сцены: Миронова и Менакер, Миров и Новицкий, Шуров и Рыкунин. Приходилось писать буквально во всех жанрах. Плюс самостоятельно делал авторские вечера.

Володя от меня бегал

— Как успевали при этом еще и песни писать?

Кто рано встает, тому Бог подает. В те годы, когда я выступал со своими песнями, никого ж больше не было. Это сейчас все храбрые. Но что изменилось с тех пор, когда в 1961 году я написал песню «Зачем человеку заборы?» Заборы стали выше, жулья больше. В 63-м появилась «А на кладбище все спокойненько». Потом ее запел Володя Высоцкий. Многие до сих пор думают, это его песня. Исполнителей собственных песен под гитару были единицы: Юра Визбор — лирик, Булат Окуджава писал городские романсы. Очень острый был Галич. Но не выдержал, перемудрил и уехал. Потом, как мне рассказывали в Париже, будто хотел вернуться, но его там и убрали. Если бы Галич вернулся, то понял бы, что его просто-напросто купили и использовали. Как позже это сделали с Высоцким. Володя бегал от меня, потому что Ножкин был единственным человеком, кто его критиковал. «Куда тебя тянут эти «поеты» — Вознесенский с Евтушенко?» — говорил я ему. Сделали из Высоцкого этакого противника системы, чуть ли не мученика. А сами даже хоронить его не пришли.

В 70-м году мне показали вырванную тайком из журнала «Тайм» статью: «Самые знаменитые диссиденты Советского Союза: Солженицын, Ножкин, Галич, Окуджава, Высоцкий». Но господа просчитались. С родным государством я не воевал никогда. «Бомбил» только мерзавцев и предателей.

Врагам «Аз воздам!»

— Вы — верующий человек?

— Мой день рождения 19 января, как раз в праздник Крещения. Родился я между Таганкой, Солянкой и Землянкой, возле Яузской больницы. Там, в Лыщиковом переулке стоит дивный храм Покрова пресвятой Богородицы, один из немногих в Москве, где до сих пор звонят колокола трехсотлетней давности. Туда и хожу. Всегда помню, — жить по совести значит жить по Христовым заповедям.

Я иногда спорю с людьми в рясах, неверно объясняющими смысл библейской заповеди: «Всех надо прощать и возлюбить ближнего, как самого себя». С врагами надо по-другому: «Аз воздам!» С темными силами следует воевать, а не щеки под удар подставлять. Добро должно быть с кулаками. А возлюбить надо того, кто тебе по духу близок.

Автор

«Специалисты» по Высоцкому утверждают, мол, Ножкин говорит, будто Высоцкий пел его песни. Но фонограмм они-де не встречали. Доказывать и опровергать вроде и нечего. Что тут скажешь действительно — ну, не встречали высоцковедские орлы таких фонограмм.

Ножкин, кстати, жив, славу Богу, здоров. Можно и у него спросить, в конце концов, в чем дело. Что я и сделал. «О каких фонограммах сегодня может идти речь? Вспомните, когда все это было!» — ответил мне Михаил Иванович.

Фрагмент интервью с Михаилом Ножкиным из газеты «Завтра»

— Общаться приходилось с Высоцким?

— Конечно. Много раз. Он же гораздо позже меня пришел на сцену с песнями. Вначале пел чужие, в том числе и мои. Они остались в записи. «На кладбище все спокойненько», «Нам нового начальника назначили» и другие. Виделись часто и много. Правда, друзьями близкими не стали. Все-таки разный взгляд у нас был на многие вещи. И потом, он был более тусовочный человек, а я никогда эту богемную тусовку не любил. Я считаю, эта тусовка его и погубила, друзья именитые, которые ни одного стиха его не помогли при жизни опубликовать, считали их пьяной ерундой. Это сейчас и Евтушенко, и Вознесенский, и другие его вспоминают, подчеркивая свою близость, а при жизни никогда ему не помогали. Они его просто эксплуатировали по-черному, не жалели, не щадили.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.