Отец Владимир Константинович Маяковский

Отец

Владимир Константинович

Маяковский

Вера Николаевна Агачева-Нанейшвили:

О Владимире Константиновиче мама говорила, что это был человек весьма добрый, ласковый, гостеприимный, общительный, веселый, остроумный, человек неутомимой энергии, жизнь которого проходила в неустанном труде.

Михаил Тихонович Киселев (1884–?), двоюродный брат В. Маяковсчкого:

Отец В. В. Маяковского был очень добрым, очень отзывчивым человеком, с большой душой. Он любил свое дело, увлекался им. Чуть свет он уже приступал к работе. Собирались объездчики лесничества, приходили крестьяне за билетами на порубку леса. С каждым дядя Володя успевал поговорить, и не только о делах, с которыми люди приходили к нему, но интересовался их семейной жизнью и т. д. Для крестьян он был своим человеком: они делились с ним радостями и печалями, приглашали его на свадьбы и крестины, и он никого не оставлял без внимания.

Несколько раз в месяц дядя Володя совершал поездки по лесничеству и брал с собой меня, а когда подрос Володя, то и его. Ездили мы верхом на лошадях, пробирались по крутым тропинкам, ночевали в горных селениях. Поездки эти были очень интересные.

В пути дядя Володя рассказывал нам о жизни леса, о быте народа. Он был в курсе всех жизненных дел крестьян. И часто бывало так. Приходят к нему крестьяне, говорят – денег нет, а лес нужен. Дядя Володя давал им свои деньги, и крестьяне, таким образом, покупали лес.

Я был свидетелем одного неприятного момента. Мы поехали с ним вместе далеко. Раньше лес возили на маленьких арбах, запряженных волами, которые тащили тяжелые бревна. Навстречу нам попалась такая арба с несколькими большими бревнами. Дядя Володя остановил крестьянина, спрашивает билет на порубку леса. А тот вдруг схватился за кинжал. Владимир Константинович говорит ему:

– Положи на место кинжал, я тебя не боюсь. – Дядя был могучий человек, крестьянин это понял: он бросил кинжал и стал просить лесничего, чтобы тот его простил. Дядя Володя всегда имел при себе клеймо в виде топорика. Он отметил клеймом каждое бревно на арбе и сказал крестьянину:

– Теперь можешь везти.

Крестьянин не знал, как благодарить лесничего. Конечно, Владимир Константинович заплатил за лес собственные деньги, а крестьянин позже возвратил их ему.

Дядя Володя любил семью, детей. Людмилу Владимировну он особенно выделял как старшую. Когда она окончила гимназию, он сказал мне:

– Я рад, что Люда окончила гимназию, и хочу преподнести ей торт и на этом торте написать: «Спасибо».

Он так и сделал, поблагодарив дочь за то, что она оправдала его надежды.

Александра Алексеевна тоже любовно относилась к семье. Никогда ни на кого не повышала голоса. Была очень трудолюбива. С утра и до поздней ночи работала: или шьет, или штопает, или готовит. Я не помню, чтобы она когда-нибудь наказала кого из детей или оказывала на них давление. Спросит:

– Володя, ты уроки выучил?

– Да, мамочка.

И больше ничего. А дядя Володя интересовался не только тем, как учатся его дети, но иногда приходил в гимназию и спрашивал, как я учусь, как веду себя. Он любил свою сестру – мою мать и моего отца, и они его также любили.

В. Глушковский, журналист:

Владимир Константинович обладал острой памятью. Он очень любил поэзию, любил и умел декламировать стихи, знал наизусть почти всего «Евгения Онегина», массу стихов Некрасова, Толстого. Его любимыми были «Васька Шибанов» Толстого, «Внимая ужасам войны», «Мороз, Красный нос» Некрасова. Хороший вид, красивый закат солнца вызывали всегда у него потребность продекламировать подходящий стих.

Людмила Владимировна Маяковская:

Отец любил петь по-французски Марсельезу «Allons, enfants de la patrie». Дети не понимали по-французски. Тогда он пел: «Алон зан-фан де ля по четыре» и спрашивал: «Ну, а теперь понятно?»

Александра Алексеевна Маяковская:

19 февраля 1906 года нашу семью постигло тяжелое горе: неожиданно от заражения крови умер отец.

Он готовился сдавать дела багдадского лесничества, так как получил назначение в кутаисское лесничество. Мы радовались, что будем жить все вместе. Но это не осуществилось. Владимир Константинович сшивал бумаги, уколол палец иголкой, и у него сделался нарыв. Он не обратил на это внимания и уехал в лесничество, но там ему стало еще хуже. Вернулся он в плохом состоянии. Операцию было уже поздно делать. Ничем нельзя было помочь… Мы лишились любящего, заботливого отца и мужа.