КЕЛЛЕР ХЕЛЕН

КЕЛЛЕР ХЕЛЕН

(род. в 1880 г. - ум. в 1968 г.)

«Редко, но случается, что в руки воспитателя попадает существо, по всем биологическим показателям принадлежащее к виду Homo sapiens, но не обнаруживающее признаков человеческой психики — ни речи, ни мышления, ни сознания, ни даже примитивных проявлений целенаправленной деятельности. Такое существо растет — увеличивается в размерах, однако психическое развитие так и не начинается.

Непосредственная причина этого явления — слепоглухота, то есть одновременное отсутствие и зрения, и слуха. Получена ли она от рождения или обретена в раннем детстве в результате болезни или несчастного случая — это дела не меняет, ибо при рано наступившей слепоглухоте очень быстро деградируют и атрофируются все намеки на человеческую психику. Ребенок становится подобным некоему человекообразному растению, чем-то вроде фикуса, который живет лишь до тех пор, пока его не забыли полить. И это при вполне нормальном (с биологической, с медицинской точек зрения) мозге. Мозг продолжает развиваться, но в нем не возникает ни одной нейродинамической связи, обеспечивающей психическую деятельность.

Он остается лишь органом управления процессами, протекающими внутри тела ребенка…»⁷

Эти слова были написаны о результатах психолого-педагогического эксперимента, проводившегося в России в 70-е годы XX века. Тогда четверо учеников специализированного Загорского интерната для слепоглухонемых детей — Сергей Сироткин, Наталья Корнеева, Александр Суворов, Юрий Лернер — попали в руки специалистов-дефектологов А. И. Мещерякова иЭ. В. Ильенкова. Те воспитали их и даже подготовили к поступлению в вуз. Все четверо стали студентами МГУ, учились на психологическом факультете, защищали диссертации, работали в НИИ. Сейчас о четырех участниках эксперимента, судьбы которых сложились по-разному (самым удачливым оказался А. Суворов), лишь изредка вспоминают журналисты.

То был смелый эксперимент, но даже в научных журналах подчеркивалась его идеологическая подоплека, акцентировалось, что воспитание этих детей является исключительной заслугой советской педагогики и психологии. Безусловно, умалять заслуги отечественной психологии было бы, по меньшей мере, несправедливо, а то и кощунственно — разработками советских психологов до сих пор пользуются на Западе.

Но нельзя не сказать о том, что смелый эксперимент стал, по сути, попыткой воспроизвести результаты, полученные еще в XIX веке Энн Салливан — учительницей, преподававшей в институте Перкинса. Только тогда это был никакой не эксперимент, и ценность в нем была не научная, а чисто человеческая. Энн Салливан подарила миру писательницу, общественную деятельницу, исследовательницу Хелен Келлер. Слепую и глухую.

Хелен Келлер прожила 87 лет и написала семь книг о себе, своих ощущениях, учебе, мировоззрении и понимании религии, среди которых «Мир, в котором я живу», «Дневник Хелен Келлер» и др. Свои книги она писала сама, освоив пять видов рельефной печати. Много ездила по миру, занимаясь проблемами людей с ограниченными физическими возможностями, активно боролась за вовлечение слепоглухонемых в активную жизнь общества.

Она заслужила уважение многих людей, в том числе видных общественных деятелей. Она встречалась с Бернардом Шоу, Эвелин Сид, Джоном Кеннеди. Марк Твен сказал: «В XIX веке было два по-настоящему великих человека — Наполеон и Хелен Келлер». В 2003 г. изображение Хелен Келлер появилось на 25-центовой монете. История Хелен и ее наставницы легла в основу знаменитой пьесы У. Гибсона «Сотворившая чудо» (1959), экранизированной в 1962 году. В 1963 г. X. Келлер была удостоена Президентской медали свободы.

Уже став взрослой, Хелен писала о своей жизни: «У меня отняли глаза — я вспомнила про рай Мильтона. У меня отняли мои уши — пришел Бетховен и вытер мои слезы. У меня отняли мой язык — ноя стала говорить с Богом, когда была молодой. Он не позволил отнять мою душу — владея ей, я владею всем».

Одна из самых замечательных женщин в истории человечества появилась на свет в маленьком городке Таксамбия, в штате Алабама. У жены капитана Артура X. Келлера 27 июня 1880 года родилась дочь, названная Хелен Адамс Келлер. Она была крепеньким вполне здоровым младенцем до 19 месяцев. В этом возрасте девочка заболела скарлатиной, которая дала осложнения.

У Хелен развилась некая таинственная болезнь, которую сочли воспалением мозга. Девочке сулили смерть, но она выжила. Платой за жизнь стали слепота и глухота, а значит — немота. Ребенок превратился в существо, не имеющее шансов на нормальное развитие.

Ответом на безмолвие погасшего мира была ярость: «.я брыкалась и вопила до изнеможения». Хелен вела так себя еще много лет — родители не знали, что с ней делать и как воспитывать ребенка, который получает информацию извне только через осязание. Их терпению, впрочем, не было предела — они покорно сносили все выходки дочери. Ну как если бы она была щенком — ведь он не понимает, что делает. И как ему объяснишь?

Девочка почти все время сидела на коленях матери, чтобы хоть как-то удовлетворить свою потребность в общении, ведь прикосновение было единственным способом установления контакта с внешним миром. Впрочем, контакт этот был односторонним и очень ограниченным. Хелен не понимала никаких сообщений, в какой бы форме они ни были выражены, да и сама умела совершать всего два осмысленных движения, обозначавших, что она хочет есть или пить. Любимица семьи, первый ребенок, она превратилась в зверька, который тщетно пытался выразить свои желания. К примеру, она делала вид, что дрожит от холода, когда хотела мороженого, а в ответ ее укутывали потеплее. Ее никто не понимал, и, по собственным воспоминаниям Хелен, она часто плакала, уткнувшись в розовый куст у крыльца дома (о том, что это были куст, крыльцо и дом, она узнала значительно позже).

Хелен признается в своей книге «История моей жизни», что больше всего любила, тихо подкравшись к двери, запереть ее за кем-нибудь из домашних. Ей хотелось дать им почувствовать, что чувствовала она, запертая в свою тишину: «Однажды утром я заперла матушку в кладовке, где она вынуждена была оставаться в течение трех часов, так как слуги находились в отдаленной части дома. Она колотила в дверь, а я сидела снаружи на ступеньках и хохотала, ощущая сотрясение от каждого удара».

Родители, несмотря на невыносимую обстановку в доме, искали всевозможные способы вернуть девочку в свой мир, найти способ общения с ней. Благодаря усилиям родителей, на пути Хелен Келлер встретились люди, чья помощь не позволила ей скатиться к идиотии. Доктор Чисхольм посоветовал отвезти девочку к доктору Александру Г. Беллу, учителю глухих (нам он больше известен как изобретатель телефона). Знаменитый ученый и слепоглухонемая девочка встретились в Вашингтоне летом 1886 года. Через 25 лет после этого Хелен Келлер написала об этом свидании: «Мне и не снилось тогда, что эта встреча станет той дверью, через которую я выйду из тьмы в свет».

Будущей писательнице было семь лет, когда в ее жизни появилась Энн Салливан — терпеливая наставница, примирившая ее с миром, успокоившая ее чувства, помогшая выразить себя. Хелен крупно повезло — ее первая учительница никогда не слышала о таком понятии, как «необучаемый ребенок». И 6 марта 1887 года Энн М. Салливан приступила к занятиям с Хелен Келлер. Занятия прервались со смертью Энн в 1936 г. Это было, наверное, самой большой потерей в жизни Хелен — после потери слуха и зрения.

Энн Салливан была убеждена: «Мы рождены, чтобы говорить слова, и они приходят к нам, как крылья». После долгих месяцев напряженной работы, когда каждый день был схваткой физиологии со строгими методами педагогического воздействия, она смогла объяснить маленькой Хелен, что условные обозначения букв, передаваемые прикосновением пальцев к ладони, соотносятся с предметами окружающего мира.

Надо сказать, что обучить Хелен языку знаков, придуманному в XVII веке монахами, давшими обет молчания, было бы значительно проще, чем установить с ней элементарный контакт. Тогда бы Хелен знала несколько десятков жестов, которыми бы и выражала свои желания: есть, пить, спать, гулять и тому подобное. Но она так и не научилась бы общаться, получать информацию из окружающего мира, а значит, так и осталась бы кем-то вроде дрессированной собачки.

Но Энн Салливан сразу отказалась от идеи общения на пиджин-наречии. Она хотела научить Хелен не просто узнавать предметы и выражать свои потребности, но и полноценно общаться с другими людьми.

Когда Энн попросили помочь Хелен Келлер, та была не только слепой и немой, но и вела себя как аутичный ребенок. Энн видела, что девочку нужно выдернуть из атмосферы, где к ней сложилось определенное отношение, где на ее выходки не обращают внимания. Она понимала, что пока Хелен продолжает жить со своей семьей, лечить ее невозможно. Поэтому Салливан создала специальную среду, терапевтическое окружение для своей питомицы. Она поселилась вдвоем с маленькой Хелен Келлер, день за днем окружая ее всесторонней заботой и уходом. Замысел Энн Салливан увенчался успехом. Создав целительную во всех отношениях среду, она добилась того, что полностью закрытый для общения ребенок вступил с ней в контакт.

Энн М. Салливан начала свое преподавание с того, что стала писать девочке на ладони с помощью пальцевого алфавита не только отдельные слова, а сразу целые предложения — точно так же делает воспитатель, когда обращает свои слова к слышащему ребенку. Через два дня после первого знакомства она подарила Хелен куклу и написала ей на руке слово «кукла». Так же она поступала и с другими предметами, пользуясь не упрощенными символами, а обычным буквенным алфавитом.

Обучение началось 8 марта. А 20 марта Хелен уже пыталась общаться со своей любимой собакой, написав ей на лапе «кукла». 31 марта Хелен знала 18 существительных и 3 глагола. Она начала спрашивать о названиях вещей, принося их своей учительнице и подставляя для писания ладошку. Еще через пять дней Хелен постигла различие между существительным и глаголом (до этого слова «чашка», «пить» и «молоко» обозначали для нее одно и то же — желание утолить жажду). Хелен поняла, что каждая вещь и каждое действие имеют «имя», которое существует отдельно от предмета.

Точно известен момент, когда Хелен Келлер поняла разницу между предметом и действием. Это произошло 5 апреля, Энн М. Салливан так описывает происшедшее в своем дневнике: «Когда я умывала ее сегодня утром, она захотела узнать, как называется вода. Я передала ей в руку «в-о-д-а» и больше не думала об этом до конца завтрака. Затем мне пришло в голову, что с помощью нового слова я смогу объяснить ей разницу между «чашкой» и «молоком». Мы пошли к насосу, где я велела Хелен держать кружку под краном, пока я качала воду. Когда потекла холодная вода, я передала ей в свободную руку «в-о-д-а». Это слово, непосредственно последовавшее за ощущением холодной воды, текущей по ее руке, по-видимому, ее озадачило. Она уронила кружку и стояла, как прикованная. Лицо ее просияло новым, небывалым выражением. Она передала по буквам слово «вода» несколько раз. Потом она присела на корточки, коснулась земли и спросила, как она называется: точно так же она показала на насос и на решетку. Она была чрезвычайно возбуждена и спрашивала названия всех предметов, к которым прикасалась, так что за несколько часов она прибавила к своему словарю 30 новых слов».

А вот переживания самой Хелен: «Как только холодная вода хлынула на одну мою руку, она [Энн Салливан] написала на другой слово «в-о-д-а», сначала медленно, затем быстро. Я стояла, не двигаясь, все мое внимание было сосредоточено на движении ее пальцев. Внезапно я ощутила смутное сознание словно бы чего-то забытого — трепет возвращающейся мысли; и мне каким-то образом открылась тайна языка. Я знала, что «в-о-д-а» означает чудесную прохладу чего-то льющегося на мою ладонь. Это живое слово пробудило мою душу, подарило ей свет, надежду, радость, освободило ее!»

Хелен наконец открыла для себя тайну живого общения с людьми. Она преобразилась: «Я ушла от колодца, — рассказывает Хелен, — переполненная желанием учиться. У всего было имя, и каждое имя рождало новую мысль. Когда мы возвратились к дому, каждый предмет, к которому я прикасалась, казался мне трепещущим как живой. Так было оттого, что я видела все пришедшим ко мне странным новым зрением».

Через 19 дней Хелен уже образует предложения. Еще через 11 — использует союз «и». Не прошло и трех месяцев с тех пор, как она не могла еще сказать ни одного слова, и вот она уже пишет алфавитом Брайля письмо другу; она так одержима чтением, что вопреки запрету прячет в постели книгу, напечатанную алфавитом Брайля, чтобы тайком читать ее под одеялом.

Еще через некоторое время Хелен овладела абстрактными понятиями — теми, которым не соответствовали никакие осязаемые предметы. Хелен попросила Энн объяснить ей слово «любовь»: «.Энн Салливан нежно обняла меня и «сказала» пальцами: «Я люблю Хелен». «А что такое любовь»? — спросила я. Прижав меня к себе и указав на мое сердце, она прибавила: «Это вот — здесь». Впервые я ощутила биение сердца. Слова учительницы ничего еще не объяснили мне — ведь я могла понимать лишь то, что осязала своими руками.»

После долгих попыток понять Хелен Келлер разбила фарфоровую куклу и выбежала в сад. Там гулял пони. Девочка прижалась к нему и почувствовала его клеверное дыхание, и поняла: любовь — это когда хочется играть.

Потом еще: «Я нанизывала бусинки разной величины, чередуя две большие с тремя маленькими, и часто путала порядок. Энн Салливан ласково и терпеливо поправляла меня. Наконец, заметив, в чем ошиблась, я сосредоточила свое внимание, стараясь сообразить, как надо правильно нанизать. Учительница тогда дотронулась до моего лба и сказала с помощью пальцев: «думай». Это слово — «думай» — прорезало как молния мое сознание. И я поняла, как назывался тот процесс, который происходил в то время у меня в голове. Я впервые поняла абстрактное понятие».

К концу июля Хелен научилась разборчиво и быстро писать карандашом и пользовалась записками, чтобы объясняться с людьми, не знающими пальцевой азбуки. К этому времени она открыла вопросы «почему» и «зачем» и стала почти докучливой в своей любознательности. В сентябре она научилась правильно употреблять местоимения, а потом и глагол «быть». Артикли она еще долго считала ненужными и не пользовалась ими. В сентябре 1888 г. она овладевает причастиями и причастными оборотами и пользуется ими не только правильно, но и явно предпочитает их. Вообще Хелен старается употреблять столь изысканный и изящный синтаксис, что у восьмилетней девочки это производит впечатление некоторой манерности.

Вот что пишет сама Хелен: «Я вспоминаю события лета 1887 года; в ту пору пробудилась моя душа. Я только и делала, что ощупывала руками предметы и училась называть их именами; и чем более я знакомилась с вещами и их значением, тем радостнее становилось мне жить, и тем большим доверием я проникалась ко всему окружающему меня».

Энн М. Салливан никогда не говорила с Хелен упрощенными предложениями, а всегда соблюдала правильный синтаксис, не опуская наречий, местоимений и т. п. Хелен, разумеется, использовала вначале упрощенные фразы, постепенно включая в них одни за другими добавочные элементы. Вот что Энн М. Салливан говорит о быстроте, с которой Келлер справилась с этой труднейшей задачей: «Мне кажется странным, что удивляются столь простой вещи. Конечно, так же легко сообщить ребенку название понятия, уже ясно предстоящего его душе, как и название какого-нибудь предмета; вообще было бы Геркулесовой работой заучивать слова, если бы в душе ребенка не было уже соответствующих представлений». А ведь усвоение всех сложных правил грамматики и логики языка, которое Хелен выполнила за время с марта 1887 по сентябрь 1888 г., было еще несравненно большим достижением, чем усвоение словаря и символических значений.

Овладев пальцевой азбукой и письменностью, десятилетняя Хелен стала учиться говорить, освоив правильные движения губ и гортани. Она овладела и этим умением — таким непростым даже для слышащих детей. Да, сегодня существуют методики обучения речи глухих детей, но почти все они предполагают использование более или менее сложной техники. Хелен Келлер научилась говорить без привлечения технических средств, только благодаря своему упорству и самоотверженному труду Энн. Энн М. Салливан говорила о Хелен: «Она учится, потому что не может иначе, точно также, как птица учится летать», — а птица имеет такую способность от рождения!

Еще через десять лет, в 1900 г., Хелен поступила в Рэдклиффский колледж, который закончила с отличием в 1904 г. И стала с этого времени неутомимой слугой всех несчастных. Келлер читала лекции для многочисленных и разнообразных аудиторий; она была советником и консультантом у ряда правительств и всей своей жизнью явила пример торжества духа над материей, силы воли над, казалось бы, непреодолимыми ограничениями.

Прошло столетие после того, как Хелен окончила колледж, но ее послание миру не потеряло актуальности и по сей день: каждый человек одарен. Важно лишь обнаружить и развить его способности.

Возможно ли повторить опыт Энн Саливан и Хелен Келлер сегодня? 70-е годы показали, что да, но речь, опять-таки, идет о «штучном» воспитании, основанном на принципах, которые невозможно перевести на массовую основу. На развитие способностей самой Хелен Келлер повлияли пять основных факторов: время, культурная среда, обстановка, поддержка и свобода выбора.

Что касается времени, то она, вероятнее всего, никогда бы не добилась успеха, попав в сегодняшние строго регламентированные школы с четким делением на классы. Ее обучение представляло собой преодоление препятствий — на что-то уходило больше времени, на что-то меньше, но всегда — ровно столько, сколько нужно.

Немаловажную роль сыграла и культурная среда, требующая умения говорить, читать и писать. Именно это и определило направления обучения Хелен. Писатель и специальный педагог Томас Армстронг кратко изложил этот принцип: «Культурная среда определяет, что считается «ущербным». и ребенок, которому в нашем обществе ставят диагноз «дислексия», навешивают ярлык «неспособного учиться», мог бы преуспеть в другой культурной среде».

Хелен Келлер училась, исходя из своих, крайне ограниченных возможностей получения информации извне. Если бы она проходила IQ-тест, то ее результат, наверное, был бы очень низким. Без участия Энн Салливан Хелен имела все шансы оказаться в учреждении для умственно отсталых, будучи при этом исключительно одаренным человеком. Поддержка Энн ощущалась всегда — она не бросала Хелен, даже когда у девочки случались дикие истерики и припадки ярости.

Наконец, у Хелен Келлер была свобода выбора (разумеется, после того, как она встретилась с Энн). В десять лет девочка решила научиться говорить, хотя никто ее к этому не понуждал. Потом она поняла, что должна получить высшее образование, хотя, наверное, могла обойтись и без него (как многие другие женщины в ее время).

«Жизнь — это или дерзкое приключение, или ничто», — когда-то сказала Хелен. И она — человек, превративший свою жизнь из ничего в дерзкое приключение — с полным правом может произнести эти слова, не боясь показаться банальной или слишком велеречивой. Хелен использовала свой шанс — и преуспела, доказав всей своей жизнью, что человек всегда остается человеком.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.