Великий князь Павел Александрович

Великий князь Павел Александрович

В начале 1919 года в Стокгольме распространился слух об убийстве великого князя Павла Александровича. Я знала, что в Финляндии образовался союз спасения великих князей, но знала я также, что среди членов этого союза были пылкие молодые люди, быть может, недостаточно осторожные, и в глубине души я давно боялась — чем окончатся их страдания.

Молодой, восемнадцатилетний, бежавший из советской России вольноопределяющийся дал нам подробные сведения о происшедшем. Под страхом расстрела, покинув свой караульный пост, пробрался он в тюремную камеру к великому князю Павлу Александровичу и предложил ему свой план бегства, но великий князь не согласился бежать.

«Думал ли он, что здесь кроется какая-нибудь ловушка? Считал ли он этот шаг слишком рискованным? Имел ли он что-либо другое в виду? Я этого не знал, и сердце мое при мысли о нем болезненно сжималось. Мои опасения скоро оправдались. В попавшейся мне в руки большевистской газете я прочел правительственное извещение со списком расстрелянных контрреволюционеров, среди которых были названы имена четырех великих князей: Павла Александровича, Николая Михайловича, Дмитрия Константиновича и Георгия Михайловича. Никакого пояснения за этим не следовало. Напечатанные мелким шрифтом, эти имена ярким пламенем горели перед моими глазами. Мысль о возможности такого ужасного преступления меня приводила в содрогание. Благородный сын Александра II, этого царя-освободителя, не пал на поле битвы и не был сражен пулей заговорщика, но пал жертвой убийц, старающихся облечь в законную форму свои зверства.

Люди, не признающие права, прикрываясь какими-то «законами», приговорили к расстрелу этого невинного и много других. Я слыхал, что Ленин за несколько дней до совершения этого преступления собирался выдать приказ об освобождении великих князей. Этот приказ должен был быть в то же утро доставлен Максимом Горьким в Петербург.

Большевик Петерс телеграфировал председательнице ужасной, кровавой комиссии для борьбы с контрреволюцией Яковлевой[126]: «Приказ об освобождении великих князей подписан. Примите надлежащие меры». Эта двусмысленная телеграмма была истолкована Яковлевой на свой лад, и думается, что и Петерс послал не без задней мысли такую телеграмму. В морозную январскую ночь четверо великих князей были переведены из тюрьмы в Петропавловскую крепость и там расстреляны».

Граф да Сент-Совер взял на себя тяжелую обязанность сообщить об этом страшном деле несчастной княгине Палей[127].

В первый раз в жизни увидала я великого князя Павла в Ницце. Он был тогда прелестным пяти-шестилетним ребенком. Мои родители и я были приглашены к императрице Марии Александровне. Она занимала виллу Вермонт, где в том же году умер ее сын, цесаревич Николай[128]. Маленький великий князь Сергей и его сестра Марта Александровна, впоследствии герцогиня Эдинбургская, сидели уже за столом. Маленький Павел пришел уже после обеда. Он был так миловиден, что у меня явилось желание его расцеловать, чего я, конечно, не посмела сделать. На нем была белая шелковая рубашка, а на ногах — сапоги с красными отворотами. Императрица, казалось, угадала мое желание: «Посмотрите, как мой маленький Кот в сапогах на Вас смотрит. Поцелуйте же его!» Я покраснела от удовольствия, получив такое разрешение. Впоследствии, будучи фрейлиной, я часто встречала в Мраморном дворце великого князя Павла. Его тетка, великая княгиня, супруга великого князя Константина Николаевича, обожала его так же, как и его двоюродные братья, Константин и Дмитрий, бывшие его лучшими друзьями. После я встречала его в гусарской форме при дворе и в обществе. Он был ловким танцором, талантливым, выдающимся драматическим артистом, и не будь он принцем царской крови, он достиг бы громкой славы. Все русское общество хорошо помнит так же, как и я, постановку «Бориса Годунова» Алексея Толстого в театре Эрмитажа. Великий князь Сергей, командовавший тогда Преображенским полком и бывший впоследствии московским генерал-губернатором, играл Феодора, сына Бориса Годунова, играл весьма посредственно, но зато роль молодого датского принца Христиана, жениха Ксении, отравленного националистами того времени, была блестяще с большим темпераментом исполнена великим князем Павлом. Находившийся тогда в Петербурге великий итальянский трагик Сальвини[129] был также приглашен на этот парадный спектакль. Он сидел рядом со мной и сказал мне: «Как жаль, что такой большой талант погибает для сцены!»

Впоследствии стала я свидетельницей как великих испытаний, выпавших на долю великого князя, так и счастья, дарованного ему судьбой. «Подруга моих тяжелых дней», — называл он меня в разговоре. Когда снова настали для него ясные дни, друзья его стали многочисленными, и я затерялась в их толпе. Тем не менее мы часто встречались то в Шлангенбаде, где великий князь и великая княгиня (тогда еще графиня фон Гогенфельзен) жили, как они говорили, в своем «красивом зеленом уединении», то в Мюнхене, то в Биаррице, Париже или Царском Селе.

Все знавшие великого князя могли убедиться в его благородстве. Это была исключительно гармоничная натура. Чрезвычайно вежливый с окружающими, скромный, доброжелательный, он, тем не менее, всегда сохранял благородство осанки и, как бы ни был он прост в отношениях с людьми, нельзя было на минуту забыть, что пред вами великий князь. Он был большим семьянином, и его любимым занятием было чтение. Вместе со своим братом Сергеем он получил под руководством адмирала Арсеньева очень тщательное образование. Преподавателями его были лучшие ученые силы столицы. У него были особенные способности к языкам.

Сколько приятных вечеров мы провели на его прекрасной вилле в Булони! Я часто встречала там супругов Жан де Реске, Райнальда Гана, Поля Бурже с женой, принца и принцессу Мюрат, прелестную графиню Роберт де Фиц Джемс, графиню Пурталес, леди де Грей и многих других.

На больших обедах, а также на интимных приемах душой этого гостеприимного дома была графиня Палей. Как мне не вспомнить милой, доброй герцогини де Роган, герцогини де Каместра, графини Веры де Галлейран, оригинальной принцессы Марии Мюрат? Как много из них уже умерло!

Я так любила ее сына, бедного Володю Палей, обладавшего большим лирическим талантом и так же хорошо писавшего по-французски, как и по-русски. Если бы он так рано не умер, он, наверное, занял бы выдающееся место среди русских поэтов[130]. Дорогого, горячо любимого великого князя Павла я видела в последний раз осенью 1918 года в Царском Селе. Обе его маленькие дочери встретили меня на вокзале. При них не было ни гувернантки, ни слуги, проводившего их. Несчастье, постигшее их, сделало их самостоятельными, и они сами пробили себе дорогу через толпу на вокзал. Вместо дорогого лимузина, отвозившего раньше гостей, нас извозчик подвез на маленькую дачу, которую они занимали после того, как у них отняли их великолепный дворец. Я нашла великого князя очень изменившимся. Сохранив все еще свою осанку, свое благородство, он все-таки выглядел исхудавшим, осунувшимся. Как всегда любезный и приветливый, он казался почти счастливым и даже улыбался. Когда его супруга была возле него, ему, казалось, ничего более не надо было: в ее нежности, которой она его окружала, в ее взгляде для него заключался весь мир. Семейная жизнь их была очень трогательной. Они получили письма от сына, сосланного вместе со своими кузенами на Урал. Княгиня Палей читала мне эти письма, эти стихотворения в прозе, в которых бедный юноша изливал в возвышенных чувствах свою душу так, что слезы выступили на моих глазах. И этот юноша с такого чистой душой умер смертью мученика[131]. Его вместе с великим князем Сергеем Михайловичем, сестрой Государыни и князьями Иоанном, Константином и Игорем большевики бросили в яму и зверски убили градом камней.

Княгиня Палей, эта несчастная мать, письма, посланные ею ее сыну, не знаю каким образом получила после его смерти обратно. Эти письма были найдены в его кармане.

Благородные люди собрали останки этих погибших мученической смертью и привезли их в гробах в Китай, где они ныне покоятся. Бренные останки великой княгини, супруги великого князя Сергея, стараниями ее сестры, принцессы Батгенбергской, были перевезены в Иерусалим и похоронены на Священной земле.