Растем!
Растем!
Наши старшие ушли из детдома, средние стали старшими, а мы, соответственно, средними… Было тяжело… Мы не заставляли, а уговаривали и просили работать младших, работали и сами — никто из нас не отказывался. И за это часто были биты старшими — за мягкую политику против младших. Те знали об этом и старались не перечить нам, помогали, как могли. Поэтому, когда впоследствии мы стали старшими, наши отношения с бывшими младшими складывались хорошо. Еще в первом классе мы дали зарок: когда будем "наверху", младших не трогать ни за что. Мы выполнили это обещание.
Были, правда, те немногие, кто хотел изменить такую ситуацию. Организовали групповую жестокую драку. Вызывали даже милицию. Но мы успели избить "бунтовщиков". Они написали "маляву", и их перевели в другой детский дом. Там все стали бедные. Потом некоторых из бунтовщиков посадили за жестокость.
Воспитателей после стольких лет издевательств мы не уважали, ни во что уже не ставили, а попросту игнорировали: на все, что они говорили, отвечали молчанием. Такой вот пожизненный бойкот им объявили. Не всем, конечно, но многим. Эти люди просто умерли для нас. У воспитательниц младших групп стали часто возникать проблемы. Молодых кадров не было, а старым сотрудницам было трудно перестроиться, многие так и не смогли — ушли из детдома.
А через какое-то время мы стали старшими. В детском доме тогда вводились "новые порядки", в которые верилось с трудом, так как жестокость передавалась из поколения в поколение. Особенно ненавидели директора, писали на нее кому что придет в голову, вредили изрядно. Спустя годы сумел найти ее суздальский телефон, позвонил из Петрозаводска. Но выяснилось, она переехала в другой город. Стыдно, что ли, стало. Это хорошо…
В школе учителя вдруг ощутили некоторый груз ответственности за нас. Но мы учились так же плохо, догнать программу было трудно. Я же всегда любил историю и литературу, по этим предметам учился лучше всех в классе и всегда готовился только к этим урокам. Когда же были показательные уроки, я мог долго читать наизусть стихотворения или монологи из прозы, одноклассникам это нравилось — не надо было готовиться самим. Учитель по литературе Нина Тимофеевна Тонеева всячески поддерживала меня и вообще смотрела на меня как мать (хотя я не знаю, как смотрит мать, но, видимо, так же — по-доброму, с участием, как Нина Тимофеевна. И сейчас, когда я бываю в Суздале, я непременно навещаю ее.