Глава 50 Свершилось!

Глава 50

Свершилось!

Изида, приоткрывшая наконец вуаль, разоблачила себя только в том, что позволила слегка прикоснуться к тайне своего рождения, поделилась секретами о симпатиях и антипатиях различных планет, а также подтвердила, что реальность и иллюзия глазами воспринимаются одинаково.

Когда книга была закончена, Олкотт взялся найти издателя. Для этого требовалась авторитетная рекомендация, которую взяли у профессора Уайдлера, известного знатока и приверженца философии Платона. Уайдлер оценил представленный труд и рекомендовал его издателю Боутону, сообщив, что «рукопись представляет собой плод обширных исследований, что с точки зрения современной мысли она заключает в себе целую революцию». Но он не мог не отметить, что «она слишком объемна, чтобы издание оказалось делом прибыльным». Тем не менее мистер Боутон тут же согласился издавать труд, слегка его сократив. Однако он убрал лишь такие понятия и фрагменты, которые можно было бы считать избыточными.

Кроме того, выяснилось, что неплохая по содержанию книга под названием «ISIS VEILED», которое в переводе звучит как «Покров Изиды», уже была опубликована в Англии. Тогда Олкотту пришла ценная мысль – слегка изменить название книги. Он предложил – «ISIS

UNVEILED», то есть «Изида, приоткрывающая покров», как бы показывая только некоторые аспекты того, что под ним скрывается. Елене идея показалась удачной. «Хоть я и не снимаю покрое с богини из Саиса, но все же, надеюсь, сумела показать, в каком месте Покрое ее святилища может быть приподнят, – писала она, – [ибо] только там можно найти ответ на тайну тайн – что есть человек, каково его происхождение, на что он способен и в чем его предназначение».

В русском варианте – «Разоблаченная Изида» – было несколько изменено оригинальное английское название, как бы подчеркивая словом «разоблаченная», что теперь все тайное стало явным. Однако Елена более осторожно отнеслась к смыслу названия книги, не претендуя на полное «разоблачение» и изложение всех таинств.

Оба тома «Изиды» вышли в сентябре 1877 года. Книга имела грандиозный успех, мгновенно исчезнув с прилавков. «То, как расходится книга… неслыханно для подобного труда, весь тираж (в тысячу экземпляров) разошелся за десять дней… Спрос на нее весьма примечательный и намного превосходит ожидания издателей», – удивлялась пресса.

Но Елена удивлялась этому больше других.

По словам Олкотта, издатель «Изиды», был так удивлен и доволен успешной продажей специфического труда, что предложил госпоже Блаватской 5000 долларов в качестве авторской доли, если она согласится написать следующую книгу, которая еще чуть-чуть «приоткроет» тираж «Изиды». Он собирался напечатать всего 100 экземпляров по цене 100 долларов за каждый. «Несмотря на крайнюю нужду в деньгах, – говорил Олкотт, – она отказалась от этого предложения на том основании, что сейчас ей не позволено разглашать другие тайны помимо тех, какие уже открыты в "Изиде". Появление "Изиды" с ее бесчисленными цитатами и необычными знаниями было само по себе чудом, вполне способным раз и навсегда убедить меня в том, что Е.П.Б. владеет психическими силами высочайшего уровня».

Пресса была полна восторженных отзывов:

«Сущность сведений, излагаемых человечеству через Блаватскую в "Разоблаченной Изиде", состоит в откровениях о Великом созидающем Начале Космоса, творении космоса и человека, вечности и периодичности бытия, об основных космических законах, которыми живет вселенная. Учение, переданное Блаватской, так же старо, как само человечество».

«Надо признать, что это замечательная женщина, которая читала больше, видит острее и мыслит шире, нежели самые ученые мужи. Ее труд изобилует цитатами из работ на многих языках, но не для того, чтобы лишний раз продемонстрировать эрудицию автора, а чтобы подкрепить доказательствами ее неординарные взгляды… страницы пестрят сносками, где в качестве авторитетных источников выступают самые глубокие писатели прошлого… [Книга] требует серьезного внимания со стороны философов и заслуживает вдумчивого прочтения».

Потом начались разного рода подарки.

«Немало почестей было оказано Е.П.Б. после выхода в свет "Разоблаченной Изиды", – сообщает Джадж. – В их числе подаренный одним индийским принцем очень древний экземпляр "Бхагавадгиты" в переплете из перламутра с золотом. Еще одна новость стала сенсацией для американских масонов. Выяснилось, что знаменитая г-жа Блаватская получила от масонов Англии диплом одной из высших степеней в масонском ордене».

Особые масонские ложи, действительно, допускали в свои ряды женщин. Они занимались преимущественно

филантропической деятельностью, но в любом случае это была большая честь и признание избранности. Произошла настоящая сенсация, в которую многие даже не поверили, но Елена отнеслась к событию с юмористической ноткой.

«Слушайте, братцы! – писала она родственникам в Россию. – Посылаю вам курьез: масоны Англии, главой коих состоит принц Уэльский, прислали мне диплом, за мою "Изиду"… Я, значит, нынче – "Таинственный Масон"!.. Того и жду, что за добродетели меня в папы римские посадят… Посылаю вырезку из масонского журнала. А орден очень хорош, – рубиновый крест и роза».

Немало задавалось вопросов и по поводу того, откуда госпожа Блаватская могла знать то, о чем писала, кто ей помогал, и даже высказывались сомнения в ее авторстве такого основательного научного произведения.

Елена тоже любила порассуждать на эту тему:

«Скажи мне, милый человек, – писала она своей тете, Надежде Андреевне Фадеевой, – интересуешься литы физиолого-психологическими тайнами? У нас в Обществе есть очень ученые члены (например, профессор Уильдер, археолог-ориенталист), и все они являются ко мне с вопросами и уверяют, будто я лучше их знаю и восточные языки, и науки, положительные и отвлеченные. Ведь это факт, а против факта не пойдешь, как против рожна!.. Так вот, скажи ты мне: как могло случиться, что я до зрелых лет, как тебе известно, круглый неуч, – вдруг стала феноменом учености в глазах людей действительно ученых?.. Ведь это непроницаемая мистерия!.. Я – психологическая задача, ребус и энигма для грядущих поколений – сфинкс!.. Подумай только, я, которая ровно ничего не изучала в жизни; я, которая ни о химии, ни о физике, ни о зоологии, – как есть, понятия не имела, – теперь пишу обо всем этом диссертации. Вхожу с учеными в диспуты и выхожу победительницей… Я не шучу, а говорю серьезно: мне страшно, потому что я не понимаю, как это делается. Действительно, в течение трех последних лет я днем и ночью занималась, читала, размышляла. Все, что я ни читаю, теперь мне кажется знакомым… Я нахожу ошибки в статьях ученых, в лекциях Тиндаля, Герберта Спенсера, Хекслея и других… У меня толкутся с утра до вечера профессора, доктора наук, теологи. Входят в споры – и я оказываюсь права. Случись зайти ко мне какому-либо археологу, уходя, он обязательно будет заверять меня, что я открыла ему скрытое значение различных древних памятников и указала на вещи, о которых он никогда и не подозревал. Символы античности и их тайное значение предстают перед моими глазами, как только о них заходит речь. Откуда же это все? Подменили меня, что ли?»

Елена часто говорила не только своим родственникам, что она не испытывала авторской гордости за написанную ею «Разоблаченную Изиду», что она не имела ни малейшего понятия, о чем писала; что она получила указание сесть и писать и что ее единственная заслуга заключалась в повиновении приказу.

Единственное, чего она опасалась, это то, что ей не удастся должным образом описать прекрасные картины, представшие перед нею. Она жаловалась своей сестре:

«Ты вот не веришь, что я истинную правду пишу тебе о своих Учителях. Ты считаешь их мифами. Но разве тебе не очевидно, что сама я, без помощи, не могла бы писать "о Байроне и о материях важных", как дядя Ростер говорил? Что мы с тобой знаем о метафизике, древних философиях и религиях, о психологии и разных других премудростях? Кажется, вместе учились, только ты гораздо лучше меня… А теперь, посмотри, о чем я пишу; и люди, да какие – профессора, ученые, – читают и хвалят. Открой "Изиду" в любом месте и убедись сама. Что до меня,

я говорю правду: Учитель рассказывает и показывает все это мне. Передо мной проходят картины, древние рукописи, даты. Все, что мне нужно, это копировать, и я пишу так легко, что это не труд, а величайшее удовольствие».

«Я дивлюсь произошедшему с ней феномену внезапного всезнайства и глубочайшей учености, свалившейся на нее, как с неба, – рассуждала Верочка, – гораздо больше, чем всем чудесам, которые ей приписывают поклонники теософы».

Еще Верочку немало беспокоило и удивляло, что это за «Индусский Хозяин», который так легко сумел распоряжаться душой ее сестры и заставил беспрекословно подчиняться.

«Тебе кажется странным, что какой-то Индусский Хозяин так свободно и легко общается со мной, – пыталась объяснить ей сестра. – Я вполне могу понять тебя; человек, не знакомый с феноменами такого рода (хотя и не совсем невероятными, но совершенно непризнанными), отнесется к ним с недоверием. <…> То, что медиумы выполняют бессознательно, под влиянием охвативших их внешних сил, адепты могут осуществлять по собственной воле… Что касается Хозяина, я знаю его давно. <…> Я всегда узнаю Учителя и часто разговариваю с ним, не видя его. Как же получается, что он слышит меня отовсюду, и я тоже слышу его голос через моря и океаны по двадцать раз в день. Я не знаю, но это так. То ли он сам входит в меня, я не могу с уверенностью сказать; если это не он, то его сила, его влияние. Только благодаря ему я сильна; без него я ничто».

Чтобы ни говорили люди сомневающиеся, Елена Петровна Блаватская написала «Изиду» собственной рукой и черпала мысли из своей головы. А кто сообщал ей знания и сведения о сокровенных учениях, на которых основаны все религии мира, было неведомо даже ей. Учителя Шамбалы остались в стороне. Они считали, что изложенное в «Изиде» принадлежит человечеству, а корреспондент, правильно изложивший полученный материал на двух тысячах страниц, на полном основании может поставить под книгой свою подпись.

В июле 1878 года для Елены подошел пятилетний срок, положенный по закону для получения американского гражданства. Она его приняла и была первой русской, удостоенной американского паспорта.

«Да, я стала гражданкой Соединенных Штатов, и я горжусь этим званием, – писала она. – вы спрашиваете, почему я отказываюсь от подданства моей страны? Отвечу: потому что я люблю свободу. В России сегодня совсем мало свободы. Здесь же как раз наоборот. <…> Поистине великая страна, но есть и тут один большой недостаток. Люди уж очень расчетливы, и коррупции много».

Но, получив американское гражданство, она так и не сумела в полной мере насладиться его преимуществами, так как приняла очередное неожиданное решение – отправиться в Индию.

Как и в случае с основанием Теософского общества, инициатива поездки на Восток исходила не от нее, а от Олкотта, хотя Елена уже давно догадывалась о предпринимаемых им шагах. Наконец Олкотт объявил ей, что официальным поводом для поездки стало решение Теософского общества слиться с индийским союзом «Арья самадж».

Елена не возражала. Решение было принято, и Олкотт, как «настоящий полковник», дал приказ своему полку готовиться в путь. Впереди предстояло далекое плавание и долгие сборы. Предполагалось, что они едут в Индию ненадолго, только в ознакомительных целях. Их сопровождали две англичанки, архитектор и художник, которые входили в «комиссию Теософского общества для посещения зарубежных стран». Джадж, на которого Елена очень рассчитывала, ехать отказался, объяснив, что дал «слово чести» своей жене.

– Слово чести – штука весьма неудобная, – аккуратно пошутила Елена, не зная, как реагировать на подобное заявление, поскольку, по ее понятиям, дела личные не могли препятствовать делу общему.

Тогда благородный Джадж объяснил:

– Я дал слово чести, и теперь мне путь закрыт. Ну не подлостью ли было бы сбежать, не уплатив долгов и оставив без средств к существованию женщину, которая, вняв моим настойчивым просьбам, бросила хорошо оплачиваемую работу учительницы, чтобы выйти за меня замуж? Она этого не переживет. Моя жена убежденная христианка… Она ненавидит наше Теософское общество и госпожу Блаватскую в том числе, которой я, по ее мнению, уделяю гораздо больше внимания, чем ей, и не желает даже говорить на эти темы.

Теософы не стали осуждать решение Джаджа. На время своего отсутствия в Обществе они оставили его казначеем и секретарем, рассудив, что им будет спокойнее, когда «на кассе» останется «свой» человек. Даже если Общество покинут все члены, касса и «Отчет по расходам» будут в полном порядке.

Когда начал приближаться день отъезда, дом на Сорок седьмой авеню объяла настоящая суматоха. Сначала возились с мебелью, которую за бесценок пришлось продать с аукциона, потом замучили репортеры, постоянно появлявшиеся в дверях с разными вопросами. То и дело приезжали прощаться разные знакомые и незнакомые люди.

Вот запись, сделанная Блаватской в дневнике Олкотта перед отъездом:

«Великий день! Олкотт кончил укладывать вещи… Что дальше? Все неясно – но спокойно».

Последняя запись, сделанная в том же дневнике рукой Олкотта:

«Ближе к двенадцати, почти в полночь, Г.С.О. и Е.П.Б. простились с "люстрой, под которой столько было сделано", и отправились в экипаже на пароход».

А через всю страницу большими буквами обозначено:

«CONSUMMATUM EST», – слова из Евангелия от Иоанна, которые произнес Иисус перед смертью: «Свершилось!»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.