II БРАТЬЯ-СТИХОТВОРЦЫ

II

БРАТЬЯ-СТИХОТВОРЦЫ

Во второй половине XVIII века этот род воинов и наместников впервые обращается к искусству. Обеспеченные крупным наследственным состоянием, изысканное европейское воспитание, сыновья Льва Пушкина представляли собой утонченный и изнеженный цвет на кряжистом древе своей старинной родословной. Некоторая фрондирующая оппозиция Екатерине и «новым» людям пришедшим на смену Пушкиным служить государству после 1762 года, обращает энергию молодых представителей фамилии к чисто культурным и творческим заданиям. Записанные с детства в гвардию, они не испытывают никакого желания служить и отличаться в походах и сражениях. Их привлекают иные битвы и победы — в литературных кружках, в светских гостиных, на любительских сценах. Это поэты, чтецы, импровизаторы, остроумные собеседники, актеры и режиссеры домашних спектаклей. Это прежде всего «любословы», как называли тогда таких вольных артистов речи, распространявших в отсталом и ленивом обществе новые формы европейской поэзии.

Стихотворное искусство очень рано стало излюбленным занятием молодых Пушкиных. Василий Львович понемногу превратился в настоящего литератора, неизменно причастного к виднейшим изданиям и знаменитым журнальным битвам своей эпохи. Младший брат, Сергей Львович, до глубокой старости писал стихи, всю жизнь сохраняя, однако, позицию бескорыстного служителя муз, равнодушного к печати; и славе. Ни один из них не проявил высоких дарований, но оба создали вокруг себя ту атмосферу тонкой словесной культуры, в которой мог широко развернуться юный поэтический гений.

Но если молодых Пушкиных не привлекали почетные звания полномочных министров или генерал-аншефов (к чему их готовил отец), то они с успехом выполнили другое задание, намеченное родителями и педагогами, — они стали светскими людьми на манер современных им культурных парижан, и оба готовы были видеть в этом свое главное призвание. Репутация остроумного собеседника была им всего дороже. Дочь Сергея Львовича сообщала впоследствии, что многие из его французских каламбуров «передавались в обществе, как образчики необыкновенного остроумия», и что он всегда господствовал в склонных турнирах ума.

Такое искусство увлекательного диалога, основанное на анекдотах и афоризмах, метких цитатах и крылатых словах, требовало особой подготовки и обширной начитанности. Братья Пушкины получили основательное литературное воспитание и возросли на классицизме. Уже с ранних лет Гораций и Буало — их руководители в области словесных теорий; поэты Эллады, Рима и расиновской Франции — непререкаемые авторитеты для них в области оды, трагедии, сатиры.

Только на исходе своей юности молодые стихотворцы переживают некоторую революцию стиля:

Во вкусе час настал великих перемен:

Явились Карамзин и Дмитрев-Лафонтен!

Отношение братьев Пушкиных к представителям новой поэзии уже ни в чем не походило на их абстрактное поклонение Пиндару или Расину. Начинающие поэты сумели сблизиться с новейшими литературными корифеями и даже попытались войти в их плеяду.

Осенью 1790 года в Петербурге на Английскую набережную сошел с корабля молодой путешественник. Был он высокого роста, с блестящими черными глазами, узким и крупным носом, живыми, энергичными жестами. В петербургских гостиных он поражал собеседников не только своим заморским шиньоном и гребнем на голове, но еще больше независимостью и вольностью суждений.

Это был молодой литератор Николай Михайлович Карамзин. В Петербурге 1790 года он был, вероятно, единственным, который беседовал с Кантом и Лавуазье, видел Гете, слышал Мирабо. Он знал европейские языки, изучил иностранную литературу, восхищался Шекспиром и Лессингом. Он верил, что и в России скоро начнут читать своих поэтов на родном языке, — для этого придется только обнаружить присущие этой отвергнутой речи черты гибкости и выразительности, подавленные тяжеловесными доспехами парадной поэзии.

Карамзин уехал в Москву и немедленно же приступил к делу. С 1791 года начал выходить его журнал «Московский вестник», где печатались «Письма русского путешественника», а в 1792 году появилась «Бедная Лиза». Беспримерный успех мгновенно доставил Карамзину настоящую славу. Русской литературе был указан новый тип живого, лирического, разговорного языка, и русские читатели действительно обратились к родной словесности.

Василий Львович Пушкин (1767–1830),

Дядя поэта, автор поэмы «Опасный сосед». С рисунка карандашом Жана Вивьена.

Новаторство Карамзина наряду с восхищением встретило и противодействие. На место вельмож и царедворцев он выдвигал нового героя — среднего дворянина, который в конце XVIII века (и несколько позже) в сущности представлял собой нарождавшуюся русскую интеллигенцию. Несомненно прогрессивное начинание Карамзина стало предметом резких нападок. Но все живые силы литературы оказались на его стороне.

В возникших и разразившихся затем двадцатилетних литературных битвах за выразительную речь, за художественное слово, за новый стиль братья Пушкины остались непоколебимыми приверженцами реформы слога и верными сторонниками Карамзина. Их переезд в начале девяностых годов в Петербург на службу в гвардии облегчил им сближение с литературными кругами столицы, Одним из первых знакомых Пушкиных в этой среде был друг и родственник Карамзина, ближайший его сотрудник в борьбе за новый слог, молодой семеновский офицер Дмитриев, баснописец и песенник. Так же, как автор «Писем русского путешественника» в прозе, он стремился в стихотворной речи достичь высшей чистоты, отчетливости и законченности: «Одну только плавность стиха и богатую рифму я считал красотой и совершенством поэзии». Особенным успехом пользовался его рассказ в стихах «Модная жена» шутливая повесть в духе сказок Лафонтена.

При всей миниатюрности своих поэтических средств повесть свидетельствовала о новом литературном направлении: главное в поэзии не вдохновенное парение или восторженная беспорядочность, а точность выражения, чувство меры, изящество формы, художественный вкус. Эти начала и легли в основу поэтики братьев Пушкиных Через Дмитриева они познакомились с Державиным, Богдановичем, переводчиком Апулея и Оссиана Е. И. Костровым, замечательным знатоком искусств и древностей А. Н. Олениным. Опыты Василия Львовича печатались в изданиях Крылова и Карамзина. Но особенно ценным для начинающих стихотворцев было общение с первым поэтом эпохи — Державиным. Наряду с пышным и торжественным воспеванием празднеств в богатой поэзии Державина звучали мелодический мотивы, напоминавшие пасторали. Этот лирический, интимный, влюбленный Державин, несомненно, отвечал вкусам молодых Пушкиных. Многие из этих литературных связей XVIII века впоследствии упрочились и надолго сохранились в их семье. Имена Державина, Дмитриева, Крылова, Карамзина, Оленина вошли, как известно, и в историю следующего поколения фамилии.

Сергей Львович Пушкин (1770–1848), отец поэта.

С портрета карандашом Сент-Обена.

Литературная деятельность братьев Пушкиных начиналась в трудное время. Осенью 1790 года великий представитель русской революционной мысли Радищев, приговоренный к отсечению головы за свое «Путешествие из Петербурга в Москву», был сослан в Илимск, как «первый подвизатель» французской революции в России (согласно отзыву Екатерины). В мае 1792 года был брошен в Шлиссельбургскую крепость Новиков. Грозный следователь Екатерины Шешковский допрашивает поэта-сенатора Державина о его «якобинском» обращении к библейским царям: «И вы подобно нам падете, — Как с древ увядший лист падет…» Принимаются особые меры против «французской заразы», то-есть идеологии Просвещения, подвергаются разгрому издательства, закрываются типографии, конфискуются книги, усиливается надзор за «подозрительными» людьми.

Приходится удивляться, с какой неприкосновенностью пронесли Пушкины сквозь эти тревожные годы свою любовь к литературе, неизменно сохраняя связь с писательским миром[2].

В литературных кругах, в петербургской гвардии, в столичном обществе, в веселом содружестве «Галера» братья-москвичи встречались со своим отдаленным родственником — Алексеем Михайловичем Пушкиным Это был вольнодумец и балагур, актер-любитель и страстный галломан Он познакомил Сергея Львовича со своей теткой Марией Алексеевной Ганнибал и красавицей-кузиной Надеждой Осиповной.

Девушка отличалась своеобразной красотой — несколько удлиненный разрез глаз, орлиный профиль, легкая смугловатость кожи. Прозвище «прекрасная креолка» было присвоено Надежде Осиповне, как некий постоянный эпитет, хотя и без достаточного основания, — креолами назывались потомки европейцев, рожденные в колониях. Надежда Осиповна никогда не скрывала, что онй внучка абиссинца, а ее утонченная внешность носила еле уловимые следы этого происхождения.

Сергей Львович был, видимо, увлечен с первого взгляда и вскоре предложил этой девушке с внешностью квартеронки и фамилией африканского завоевателя разделить с ним жизненный путь.