1
1
Утренний туман не рассеялся. Автомобиль ЗИС-101 мчался по безлюдным улицам Москвы. Машина остановилась у подъезда Наркомата обороны. Черняховский направился в кабинет заместителя начальника Генерального штаба, генерала армии Алексея Иннокентьевича Антонова.
— Иван Данилович, по инициативе Василевского и с согласия Жукова мы рекомендовали вас на должность командующего фронтом и пригласили для представления товарищу Сталину, — сообщил Антонов.
— Благодарю за доверие.
— До десяти вечера можете быть с семьей, потом за вами приедет машина.
Сколько радости было у детей, Анастасии Григорьевны, когда они встретили Ивана Даниловича! Он тоже не мог насмотреться на родные лица. За два года разлуки Нилочка повзрослела, да и Алик заметно вытянулся. Неонила отрапортовала, что учится на «отлично». Алик рассказал о том, как готовится в первый класс.
До вечера время пролетело незаметно. Анастасия Григорьевна проводила мужа до машины.
Через Боровицкие ворота проехали в Кремль.
В приемной Черняховского встретил А.Н. Поскребышев и сразу же проводил в кабинет Сталина. Высокий зал с портретами Маркса и Ленина, Суворова и Кутузова на стенах показался Ивану Даниловичу строгим и величественным.
Навстречу вдоль длинного стола, покрытого зеленым сукном, неторопливо шел Сталин.
— Вот вы какой! — сказал он, пристально глядя на Черняховского. — Василевский и Рокоссовский докладывали мне о ваших операциях под Воронежем и на Украине… Политбюро решило предложить вам пост командующего фронтом. Как вы на это смотрите, справитесь?
— Войну знаю, если доверите — постараюсь справиться.
Сталин сообщил, что со стороны командования Западного фронта имеются упущения в руководстве боевыми действиями. Для того чтобы приблизить управление к войскам и сделать его более мобильным, решили за счет одной армии Белорусского и двух армий Западного фронтов создать 2-й Белорусский и впредь их именовать 1, 2 и 3-м Белорусскими фронтами. Черняховскому предлагается принять бывший Западный — 3-й Белорусский.
Командовать Черняховскому предстояло высшим оперативным соединением — четырьмя общевойсковыми, воздушной, танковой армиями и несколькими отдельными корпусами. А это почти полмиллиона людей, огромное количество боевой техники!
В Ставке 3-му Белорусскому фронту придавали важное значение. Западным Особым военным округом в тридцатые годы командовал легендарный полководец гражданской войны И.П. Уборевич. В начале войны округ был переименован в Западный фронт. В сорок втором году под командованием генерала армии Жукова Западный фронт сыграл решающую роль в разгроме немецко-фашистских войск под Москвой. Армейские объединения и штаб 3-го Белорусского фронта возглавляли прославленные военачальники. В разное время у некоторых из них Иван Данилович находился в подчинении. Генерал Голиков, докладывая Верховному, высказал мнение, что назначение Черняховского командующим войсками фронта будет воспринято некоторыми генералами болезненно. Но Верховный Главнокомандующий не согласился с доводами Голикова и дал понять, что в большом деле не должно быть места для честолюбия.
В беседе Сталин заметил Черняховскому, что можно сформировать штаб фронта заново, а старый состав штаба передать 2-му Белорусскому — генералу Петрову. Но Черняховский возразил — у генерала Петрова опыта побольше, поэтому лучше бы штаб Западного фронта передать 3-му Белорусскому. Только вместо члена Военного совета Мехлиса просил бы назначить другого, так как он прибегает к крайностям, может снять с поста любого командира без особых на то причин…
Сталин на это ответил, что напрасно Черняховский полагает, будто Мехлис остался таким же, каким был на Крымфронте. За попытку свалить вину на других он был снят с должности заместителя наркома обороны и понижен в воинском звании. После этого вряд ли Мехлис станет вести себя по-старому. Возможно, Ставка и направит его к товарищу Петрову.
В заключение беседы Верховный Главнокомандующий сообщил, что при разделении Западного фронта будет присутствовать генерал Штеменко, затем поздравил с назначением, поинтересовался, как семья, и разрешил звонить ему по ВЧ в любое время.
И снова Ивановская площадь, соборы, стены Кремля… Иван Данилович еще находился под впечатлением встречи с человеком, который для него и для всех значил так много. Радушный тон Сталина ободрил, вселил уверенность. Теперь быстрее за дело.
14 апреля вместе со своими товарищами по академии генерал-полковником Штеменко и полковником Мерновым Черняховский приехал в местечко Красное на Смоленщине на командный пункт фронта. Генерал армии Соколовский принял Ивана Даниловича дружелюбно. Вместе они обсудили все вопросы передачи дел.
Началась упорная подготовка Белорусской наступательной операции. Данные разведки подтвердили: германское верховное командование в летнюю кампанию 1944 года ожидает удары советских войск на юге, с выходом на Балканы и на Львовском направлении, а возможное наступление в Белоруссии считает второстепенным, имеющим лишь ограниченную цель — сковать группу армий «Центр». Исходя из такой оценки обстановки, основную массу своих танковых дивизий (около восьмидесяти процентов) враг сосредоточил к югу от Полесья.
Ставка Верховного Главнокомандования, учитывая серьезный просчет гитлеровских генералов, разработала план Белорусской стратегической наступательной операции, в последующем получившей кодовое название «Багратион». Замысел операции на первоначальном этапе заключался в разгроме вражеских войск на флангах Белорусского выступа. А в последующем — в нанесении мощных рассекающих ударов по сходящимся направлениям в сторону Минска, окружении и уничтожении основных сил группы армий «Центр». В дальнейшем предполагалось развить наступление по всему фронту от Западной Двины до Припяти, с выходом к границам Восточной Пруссии и на берега Вислы.
Войска 1-го Прибалтийского фронта под командованием генерала армии И.X. Баграмяна во взаимодействии с соединениями 3-го Белорусского фронта должны были нанести удар на северном фланге Белорусского выступа, окружить и уничтожить витебскую группировку врага и выйти в район Чашники — Лепель.
Предполагалось, что одновременно войска 3-го Белорусского фронта под командованием генерал-полковника Черняховского разгромят богушевско-оршанскую группировку противника, нанося главный удар в направлении Орша — Борисов — Минск.
Соединения 2-го Белорусского фронта (командующий генерал-полковник М.В. Захаров), наступая на Могилевоком направлении, должны были сковывать основные силы 4-й немецкой армии и не давать ей возможности отойти за Минск до полного окружения ее войсками 3-го и 1-го Белорусских фронтов.
Войска 1-го Белорусского фронта под командованием генерала армии К.К. Рокоссовского окружили и уничтожили бобруйскую группировку врага и в последующем наступали на Минск с юго-востока во взаимодействии с войсками Черняховского.
При этом 3-му Белорусскому фронту отводилась весьма важная роль. Честь стать одним из тех полководцев, кто должен был воплотить в жизнь замысел одной из самых крупных операций второй мировой войны, выпала на долю Ивана Даниловича Черняховского — самого молодого командующего фронтом, выросшего в сражениях Великой Отечественной войны.
Черняховский начал работу с тщательного изучения высшего и старшего командного состава фронта. В первую очередь познакомился с бывшим начальником политуправления, недавно выдвинутым на должность члена Военного совета фронта, генерал-лейтенантом Василием Емельяновичем Макаровым. Тот рассказал о том, как ведется партийно-политическая работа, кратко охарактеризовал начальника политуправления генерал-майора С.Б. Казбинцева и работников штаба фронта.
— Штаб у нас работоспособный, но в настоящий момент, надо признать, не готов к решению поставленных перед ним задач.
— В чем дело? — обеспокоился Черняховский. — Штаб — это мозг армии! Прошу подробнее.
— Видимо, сказались предшествующие неудачные наступательные операции с осени сорок третьего и до весны сорок четвертого года. Выяснением причин занималась комиссия Государственного Комитета Обороны. Выводы, конечно, неутешительные. Штабисты считают себя в какой-то степени виновными и волнуются, ожидая встречи с вами. Некоторые боятся, что вслед за вами прибудут работники штаба 60-й армии.
— Надеюсь, в штабе фронта дела пойдут на лад. До конца предстоящей операции, разумеется, никаких перемещений не предвидится.
Черняховский задумался. «Придется бороться не только с расслабленностью, но и с легкомыслием и стремлением уйти от ответственности. А сколько сил еще предстоит вложить, чтобы добиться слаженности во всех звеньях — от солдата до генерала!»
— Иван Данилович, вид у вас усталый, с дороги не мешало отдохнуть, — нарушил молчание Макаров.
— Ничего, успею.
— Тогда, может быть, пообедаем вместе?
— Спасибо, жду начальника управления кадров.
— Давненько, Николай Иванович, мы с вами не виделись! — радостно встретил генерал-майора Алексеева Черняховский.
— Четыре года, товарищ командующий.
В тридцать девятом и в сороковом годах оба служили в Западном Особом военном округе. Подполковник Черняховский был командиром танкового полка в Гомеле, а полковник Алексеев — начальником отдела кадров округа. Николай Иванович с особой симпатией относился к Черняховскому, отмечая его незаурядные способности, высокую командирскую культуру. Алексеев не заметил в нем особых изменений: на него смотрели те же ясные карие глаза, в них светились внимание и дружелюбие. Он сообщил командующему, что начальником оперативного управления штаба фронта назначен генерал-майор Иголкин. Это обрадовало Ивана Даниловича. Петра Ивановича Иголкина он знал по академии и Северо-Западному фронту.
— Как ваше здоровье? — с участием спросил Черняховский. — Что-то тяжело дышите… Достается?
— Дел хватает. — Алексеев выжидающе смотрел на командующего.
— Хотелось бы получить от вас подробную информацию о командирах дивизий. Если не возражаете, начнем с правого фланга.
— Командир 251-й стрелковой дивизии генерал-майор Вольхин в свое время за неудачные бои в районе Рославля был отстранен от командования дивизией, понижен в воинском звании до майора и направлен на наш фронт. Вначале мы его назначили командиром полка, затем, после успешно проведенных им боевых действий, — командиром дивизии. Потом добились и восстановления ему генеральского звания.
— А как он теперь?
— Душевная травма, конечно, не прошла бесследно, сказалась на его характере и нервах. Но держит себя в руках. Воля у него крепкая. Боевой, думающий комдив. Однако накануне вашего приезда генерал армии Соколовский потребовал проект приказа о наложении взыскания на Вольхина.
— Что же произошло?
— Нагрубил работнику штаба фронта, да и из штаба дивизии была жалоба на его грубость.
— Требовательность или грубость?
— Вообще он очень требователен, но порой срывается.
— Мнение командира корпуса?
— Положительное, отстаивает Вольхина.
— Приказ о наложении взыскания подписан?
— Нет. Генерал Соколовский сказал, что подпишет новый командующий.
Черняховский вздохнул.
— Николай Иванович, не с таких приказов хотелось бы мне начинать службу на новом месте. Прошу вас завтра же поехать к Вольхину и передать следующее: пусть он не думает, что ему одному дорога Родина. И пусть с людьми обращается, не унижая их достоинства.
Черняховский интересовался буквально всем: военными знаниями, боевым опытом, морально-боевыми качествами подчиненных. Внимательно выслушав Алексеева, распорядился:
— В ближайшие дни подсчитайте и проанализируйте некомплект офицерских кадров, уточните, какое пополнение ожидаем. К середине июня все дивизии фронта должны быть полностью укомплектованы.
— Дело привычное, укомплектуем, товарищ командующий.
— Неплохо бы иметь такие же подробные данные о командном составе противника, хотя бы до руководства дивизиями включительно, — пошутил на прощание Черняховский.
Черняховский в своей работе прежде всего рассчитывал на помощь начальника штаба фронта генерал-лейтенанта Покровского, Александр Петрович окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе и Академию Генерального штаба. Еще в начале войны, когда Черняховский командовал дивизией, он уже возглавлял штаб войск Юго-Западного направления у Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко. Черняховскому нравились в Покровском и его высокая культура, и ровный, спокойный характер.
Чувство большого удовлетворения доставляло командующему знакомство с начальником Политического управления генерал-майором Сергеем Богдановичем Казбинцевым, начальником тыла генерал-лейтенантом Владиславом Петровичем Виноградовым, начальником инженерных войск генерал-лейтенантом Николаем Парфентьевичем Барановым.
Встретился Иван Данилович и со своим старым сослуживцем, командующим артиллерией фронта генерал-лейтенантом М.М. Барсуковым. Давнишняя дружба связывала их. Когда Черняховский учился в Киевской артиллерийской школе, Барсуков командовал там батареей. За время войны, будучи командующим артиллерией армии и командиром артиллерийского корпуса, Барсуков накопил богатый опыт и по праву считался одним из лучших организаторов артиллерийского наступления.
С командующим бронетанковыми войсками генерал-лейтенантом Алексеем Григорьевичем Родиным Черняховский встречался еще на Центральном фронте. Родин тогда командовал 2-й танковой армией.
Все больше и больше убеждался Черняховский, что командование, штаб и Политическое управление фронта укомплектованы опытными, хорошо подготовленными офицерами и генералами. Хорошее мнение сложилось у него о командующих армиями. Одной из сильнейших армий фронта, 5-й, командовал герой Севастополя и Сталинграда генерал-лейтенант Н.И. Крылов. Иван Данилович ценил в Николае Ивановиче его глубокие военные знания, опыт, инициативность в сочетании с железной выдержкой.
Черняховский особенно уважал людей мужественных, уверенно и настойчиво осуществляющих свои замыслы. К таким он относил и командарма-39 генерал-лейтенанта Николая Эрастовича Берзарина. Всего два года прошло с тех пор, как Черняховский командовал 241-й стрелковой дивизией, входившей в армию Берзарина. Многое изменилось за это время и в ходе Великой Отечественной войны, и в жизни каждого из них.
До вступления в командование вверенными ему войсками Черняховский еще не в полной мере представлял масштабы и размах фронтового объединения. Если в корпусе и даже в армии многие вопросы удавалось держать под непосредственным личным контролем, то здесь, как он уже понимал, это едва ли будет возможно. Основное внимание следует сосредоточить на главном, больше полагаться на заместителей и штаб. Иван Данилович считал, что чем лучше удастся ему сплотить различные звенья командования и штаба фронта, нацелить их на дружную и инициативную работу, тем успешнее будет осуществляться управление войсками в предстоящей операции. Выполняя новый круг обязанностей, он обратил особое внимание на работу с коллективом. Большую часть времени Черняховский проводил в войсках, изучая группировку противника и возможности своих войск.
Осмотрев оборонительные позиции дивизий первого эшелона армии Берзарина, он похвалил:
— Хороши ваши позиции, Николай Эрастович. Пожалуй, получше тех, что были у нас под Новгородом?
— Будем усиливать их дотами, наращивать оборону в глубину.
— По этому поводу я и приехал. Обстановка меняется. Директива о переходе к жесткой обороне должна дезориентировать противника. Пусть он считает, что раз мы укрепляем оборону, то, значит, наступать не собираемся. Но труд наш не пропадет, инженерные сооружения послужат исходными позициями для наступления. Или укрытиями на случай, если противник, упреждая наше наступление, проведет артиллерийскую контрподготовку. Будем наступать. Но пока об этом никто не должен знать, кроме вас, члена Военного совета и начальника штаба армии.
— Армия в феврале пыталась наступать на Витебск, — напомнил Берзарин. — Однако дивизии генерала Гольвитцера хорошо использовали пересеченную местность и вынудили нас перейти к обороне. Витебск брать в лоб нецелесообразно. Войска понесли тогда слишком большие потери.
— Наша задача — отыскать слабые места в системе обороны противника, умело сосредоточить силы на главном направлении. А что касается Гольвитцера, то мы его избаловали — мало били.
— Не так-то просто его бить…
По тону, каким были сказаны эти слова, Иван Данилович понял, что Берзарина тревожат сомнения, связанные с прошлыми неудачами. В этом откровенном разговоре Черняховский все же почувствовал некоторую скованность Берзарина, и это беспокоило его. Он хорошо помнил их прежние встречи, то доверие и поддержку, которые так щедро оказывал ему Берзарин в трудную пору первых лет войны.
Ставка и Генеральный штаб придавали важное значение Белорусской операции не только потому, что группа армий «Центр» угрожала войскам правого крыла 1-го Украинского фронта, — от успеха в Белоруссии зависел успех всей летней кампании в целом.
Командование и штаб 3-го Белорусского фронта предпринимали все меры для успешной подготовки операции. Черняховский с группой генералов и офицеров совершал инспекционную поездку, проверяя боевую готовность войск. Поздно вечером должен был вернуться, его ждали начальник штаба, командующие родами войск и начальники управлений, чтобы согласовать основные вопросы планирования предстоящей операции.
По Витебскому шоссе, уже скрытому тьмой, мчались пять легковых машин. В первой — Черняховский и неразлучный с ним порученец Комаров, теперь уже подполковник. Иван Данилович молчал, о чем-то сосредоточенно думал. Лишь гул мотора приближающегося самолета отвлек его.
— Встречным курсом самолет! — доложил Комаров.
— На всякий случай сверните! — приказал Черняховский водителю.
Едва машина успела съехать с шоссе, как правее, метрах в пятидесяти, раздался оглушительный взрыв. Машину Черняховского отбросило в одну сторону, машину Макарова — в другую. Следовавшие позади автомобили не пострадали. Все выскочили из них, залегли по сторонам шоссе. Макаров увидел, что автомобиль Черняховского опрокинут вверх колесами.
— К машине!
Снова послышался рокот: ночной бомбардировщик делал второй заход.
— В укрытие! — крикнул кто-то.
Но Макаров и несколько человек с ним, не обращая внимания на нарастающий гул бомбардировщика, поставили машину на колеса, открыли заклинившую дверцу. В этот момент неподалеку взорвалась вторая бомба, на мгновение осветив все вокруг. Макаров увидел на лице командующего кровь: было повреждено веко правого глаза. Быстро забинтовали Черняховскому голову. Тем временем расчету счетверенных пулеметов на бронетранспортере удалось отогнать фашистский бомбардировщик.
— В ближайший медсанбат! — приказал Макаров водителю, усадив командующего в свою машину.
— Василий Емельявович, нас ждут на КП. Может, доедем? — попробовал возразить Черняховский.
Но Макаров настоял на своем.
В медсанбате хирург извлек из рассеченного века маленький осколок, наложил на глаз повязку. Затем он аккуратно завернул осколочек металла в бумажку и протянул Черняховскому:
— А это зачем?
— На память, товарищ командующий! Вы под счастливой звездой родились. Если бы осколок попал не плашмя, а ребром, то было бы Худо.
На КП фронта прибыли лишь в пять утра. Генерал Покровский, увидев командующего с забинтованной головой, обеспокоился:
— Что с вами, Иван Данилович?
— Пустяки! Докладывайте неотложные вопросы.
— Согласно вашим указаниям командующие родами войск совместно со штабами разработали планы маскировки, противовоздушной и противотанковой обороны, разведки…
— Хорошо, Александр Петрович. Планы остается осуществить на деле. Гитлеровцы пока ведут себя относительно спокойно. Но если заметят перегруппировку, приложат все силы, чтобы раскрыть наш замысел. Предусмотрите все меры для дезинформации противника. Прошу вас также распорядиться о сокращении телефонных переговоров. Работу радиостанций на передачу прекратить полностью.
По возвращении Черняховский заглянул к ординарцу Плюснину, который накануне заболел гриппом.
— Как здоровье, отец?
— Спасибо, товарищ генерал, поправляюсь. — Солдату нравилось, когда командующий называл его отцом, хотя он и был старше генерала всего лишь на двенадцать лет.
На фронте установилось затишье. Группировка, предназначенная для наступления, постепенно сосредоточивалась на исходных позициях. В штабе фронта шла напряженная работа. Интенсивно велась разведка. Черняховский уже имел довольно ясное представление о системе обороны 3-й танковой армии генерала Рейнгардта и 4-й армии генерала Курта фон Типпельскирха.
Пытался предвосхитить решения командующего группой армий «Центр» фельдмаршала фон Буша, искал наиболее уязвимые места в обороне противника, чтобы определить направление главного удара.
По ту сторону линии фронта враг тоже не менее напряженно готовился к отражению нашего наступления. Фон Бушу стало известно, что на Оршанском и Витебском направлениях генерала армии Соколовского заменил новый командующий.
Волею судьбы фон Бушу суждено было в третий раз встретиться с Черняховским, но теперь условия были иными.
В первой мировой войне Эрнст Буш в чине капитана командовал батальоном, а тридцатилетний капитан Черняховский стал командовать батальоном лишь в 1937 году. К тому времени пятидесятидвухлетний Буш был уже генерал-лейтенантом и командовал корпусом. А в 1939 году принял командование 16-й армией. Когда летом 1940 года Гитлер напал на Францию, Буш руководил операцией по обходу линии Мажино и вторжению в Бельгию. Подполковник Черняховский в это время командовал танковым полком.
В феврале 1943 года фон Буш был произведен в генерал-фельдмаршалы. В то время он считался в Германии одним из лучших полководцев, мастером жесткой обороны. Такое мнение сложилось о нем после оборонительных действий руководимых им войск под Ленинградом. В октябре его назначили командующим группой армий «Центр». За последнее время фон Буш сильно изменился, постарел, осунулся, хотя по-прежнему держался самоуверенно.
В штабе группы «Центр» и в штабах 3-й танковой и 4-й немецких армий днем и ночью разыгрывались варианты нанесения контрударов по советским войскам. Фон Буш и командующий 4-й армией допускали возможность вклинивания войск Черняховского в районе города Борисова. Здесь они подготовили мощный контрудар силами 5-й танковой и нескольких пехотных дивизий, с тем чтобы окружить и разгромить прорвавшиеся соединения.
Таким образом, еще задолго до начала операции «Багратион» штабы обеих сторон начали разыгрывать сражения на топокартах, и от их результативности во многом зависела победа или поражение в предстоящей битве.
Стояли жаркие дни. Солнце палило с раннего утра. Вездеход командующего двигался по лесной дороге. Иван Данилович думал о том, что через несколько недель эти ароматы полевых трав и цветов отступят перед войной, запахами пороховой гари, выхлопных газов, дыма пожарищ…
В условленном месте на лесной опушке машина остановилась. Подошел командир левофланговой дивизии 31-й армии, Черняховский поздоровался.
— Садитесь ко мне в машину, генерал.
Все ближе раздавались взрывы вражеских снарядов, пулеметная дробь.
— Товарищ командующий, — забеспокоился комдив, — дальше ехать нельзя!
— Сколько до позиции полковых резервов?
— Километра четыре.
— Пока местность закрытая, будем добираться в машине, а там посмотрим… — Черняховский не успел договорить, как впереди, метрах в трехстах, разорвался снаряд. Дорогу окутало дымом, взметнулся еще один взрыв. — Вправо! — приказал Черняховский.
Вездеход послушно рванулся на проселочную дорогу. Еще несколько снарядов разорвалось левее перекрестка, откуда только что вывернула машина.
— Немцы просматривают дорогу, — заметил Комаров.
— Верно. Корректируют… Вовремя мы успели свернуть.
Вездеход, выскочив из-под огня, остановился в лесу рядом с огневыми позициями артиллерии. Подбежал майор, командир дивизиона, отдал рапорт командующему.
Черняховский опросил о рубежах заградительного огня, по каким участкам подготовлен сосредоточенный огонь, где расположены запасные огневые позиции.
— Товарищ генерал-полковник, — замялся офицер, — нам должны были уточнить…
— Что же вы будете делать, если враг перейдет в наступление? Немедленно согласуйте все со штабом артиллерии!
Машина командующего и за ним все остальные направились к позициям полков первого эшелона. Впереди лежала слегка всхолмленная равнина с редкими деревьями, она хорошо просматривалась противником. Комдив предложил идти пешком, но командующий торопился. Доехали до второй позиции, затем прошли по ходу сообщения к наблюдательному пункту дивизии. Идти было трудно: ход сообщения осыпался, был очень мелким. Комдив волновался: вдруг гитлеровцы заметят? Метров триста пришлось передвигаться, низко пригнувшись. Благополучно добрались до траншей полного профиля. Черняховский недовольно обернулся к комдиву:
— Столько времени находитесь в обороне и не могли отрыть ходы сообщения в полный рост?
На переднем крае Черняховский обнаружил участки, которые не прикрывались огнем артиллерии. Заметил и много других недостатков в организации обороны. Закончив осмотр, указал, как быстрее устранить недочеты, и вечером вместе с комдивом поехал на командный пункт армии. В присутствии командарма генерал-лейтенанта В.В. Глаголева подробно разобрал недостатки в оборудовании исходных позиций для наступления. Глаголев, чувствуя неловкость, пытался было объяснить, почему в дивизии так много упущений, но высказаться ему не пришлось. Иван Данилович сел в машину и, прощаясь, заметил:
— Мало бываете в войсках, товарищ генерал. На устранение недостатков даю пять суток.
Копать траншеи и ходы сообщения ради дезинформации противника — дело неприятное. Однако для наших войск это имело решающее значение. Некоторые недопонимали важности этого мероприятия. Но те офицеры и генералы, которые участвовали в сражениях на Курской дуге и в других крупных операциях, знали, что инженерное оборудование исходных позиций необходимо и для наступления.
Готовясь к решительной операции по освобождению Белоруссии, штабы всех степеней приступили к подготовке данных для выработки решений, к тщательной оценке местности, сил и средств противостоящего противника, возможностей своих войск.
В соответствии с предварительным решением командующего фронтом разрабатывались планы материально-технического обеспечения войск. Для успешного наступления требовалось огромное количество вооружения, боеприпасов, горюче-смазочных материалов, сотня эшелонов продовольствия, различных видов снаряжения… Все это необходимо было своевременно рассчитать и доставить войскам.
Особое внимание уделялось изучению противостоящей группировки противника. В этих целях предусматривалось провести глубокую разведывательную вылазку в тыл врага в полосе армии Людникова. Выбор пал на одного из лучших войсковых разведчиков, старшего лейтенанта В.В. Карпова.
Командование и штаб фронта крайне интересовала глубина обороны противника в районе Витебска. От уточняющих разведывательных данных, которые должен был доставить Карпов, во многом зависело построение оперативного порядка фронта. Черняховский понимал, что от правильности этого построения зависит жизнь десятков тысяч солдат и офицеров.
Перед самым началом вылазки Черняховский пригласил начальника разведки фронта генерала Алешина и Карпова к себе. Бывалый разведчик сразу уловил вопросительный взгляд командующего: «…справится ли, не подведет?»
— В Витебске вас ждут. Там наши товарищи подготовили фотопленки со снимками вражеской обороны. Но передать нам не могут. После неудачного покушения на коменданта города генерала Гельмута немцы следят за каждым советским гражданином. От переднего края до города километров восемнадцать. Это тактическая зона, она насыщена войсками. Прыжок с парашютом исключается. Группой пробраться трудно, поэтому пойдете один. В пути и в городе придется преодолеть не одну опасность. Заранее будьте готовы к любому повороту событий, к любой неожиданности. Помните: каждую минуту мы будем следить за вами, чтобы оказать любую возможную помощь, если она потребуется. К выполнению задания приступайте сегодня же. Время не ждет.
— Ясно, товарищ командующий! Карпов хотел было встать.
— Сидите, сидите! Вы, товарищ генерал, со своей стороны, все предусмотрели? Пропуск, шифры?..
— Так точно, товарищ командующий.
Иван Данилович по-братски обнял разведчика.
— Нелегкое тебе предстоит дело. Будь осторожен! Помни, что разведчик должен обладать горячим сердцем и холодной головой…
Переодетый в гражданское Карпов ночью благополучно миновал немецкие позиции и добрался до Витебска. Ему удалось разыскать нужных людей и получить от них все, что требовалось. В городе его заподозрили патрульные. Попытались задержать, но ему удалось уйти. Возвращаясь, на следующую ночь он вблизи передовых позиций врага в первой траншее наткнулся на немецкого часового, успел стукнуть его рукояткой пистолета по голове раньше, чем тот поднял тревогу. Когда Карпов уже выскочил из траншеи, гитлеровец, придя в себя, закричал. Открыли огонь вражеские пулеметы. Разведчик упал, пополз. Наша артиллерия обрушилась на врага. Карпов дополз до проволочного заграждения, и тут вражеская пуля настигла его. Теряя сознание, он собрал последние силы и, преодолев колючую проволоку, пополз дальше… Очнулся в блиндаже у своих.
Позже он узнал, что в полосе обороны корпуса его ожидали разведгруппы и вся артиллерия готова была прикрыть его переход массированным огнем.
Командование высоко оценило разведданные, доставленные старшим лейтенантом Карповым. Они помогли правильно решить оперативное построение фронта на его правом крыле.
В Белорусской операции неплохо работала разведка. Было точно известно, что тактическая зона обороны противника включает две полосы. Первая имеет две-три позиции, в каждой из которых по две-три сплошные траншеи. Вторая полоса подготовлена слабее. Кроме того, имелись оборонительные рубежи в оперативной глубине, особенно по берегам рек Березины и Щары. Одной из уязвимых сторон обороны противника было недостаточное эшелонирование оперативного построения группы армий «Центр». Пехота в основном располагалась на первом оборонительном рубеже.
Черняховский считал, что наибольшую трудность для наших наступающих войск представит преодоление первой полосы обороны противника глубиной до шести километров, и на учениях от штабов требовал довести до сознания каждого командира мысль о том, насколько важно организовать стремительный прорыв. Учебные полигоны 3-го Белорусского фронта, расположенные в тылу, были превращены в настоящее поле боя. На них были созданы позиции, подобные вражеским. Стрелковые роты и батальоны учились штурмовать их, наступать в высоком темпе, не отставать от огневого вала более чем на двести пятьдесят метров. С началом атаки пехота вела огонь всеми средствами и училась подавать сигналы переноса огня. Стрельба боевыми снарядами и патронами дисциплинировала людей, повышала ответственность, новички из пополнения привыкали к разрывам снарядов и пулеметному огню.
В результате энергичной деятельности Военного совета и партийно-политического аппарата фронта в ротах и батареях были укреплены партийные и комсомольские организации. В каждой из общевойсковых армий насчитывалось более пятнадцати тысяч коммунистов и около пятидесяти тысяч комсомольцев. Основная деятельность политических органов, партийных и комсомольских организаций фронта была направлена на развитие у солдат и офицеров стойкости, мужества, на укрепление их морально-боевого духа. С особым энтузиазмом проводилась эта работа в гвардейских частях и соединениях. С солдатами молодого пополнения проводились беседы о славных боевых традициях советской гвардии, все вновь прибывшие бойцы и командиры давали гвардейскую клятву, каждому из них в торжественной обстановке вручался гвардейский значок.
В дни напряженной подготовки к наступлению бойцы и командиры видели Черняховского на учебных полигонах, на переднем крае, на огневых позициях артиллерийских батарей, у саперов, строивших сборные мосты для переправы через водные преграды. Черняховский учил подчиненных и сам учился у них.
«Мне пришлось быть начальником штаба фронта при нескольких командующих, — спустя четверть века рассказал генерал-полковник А.П. Покровский. — Каждый из них умел принимать решения и доводить их до штаба
фронта и штабов армий, но до солдата их идеи не всегда доходили. Черняховский же требовал доводить задачу до солдата в таком масштабе, чтобы тот, следуя суворовскому правилу, понимал «свой маневр». Идеи, сформулированные в решениях командующего, овладевали всеми воинами, находили у них признание и поддержку. Мне часто приходилось слышать из уст солдат и командиров: «С таким командующим не страшно в огонь и в воду».
От нового командующего мы, работники штаба фронта, ожидали упреков за неудачи в недавних наступательных операциях. Однако, ко всеобщему удовлетворению, услышать их никому не пришлось. Иван Данилович был очень вежливым, выдержанным, общительным. Хорошо понимал, когда нужно применять слово «я», и никогда этим не злоупотреблял. Он был человеком большого такта, в совершенстве владел собой, никогда не прибегал к унижающим достоинство воина разносам. С его приходом в штабе установилась спокойная, деловая обстановка».
Принимали решение о разгроме крупной витебско-оршанской группировки противника, Черняховский переживал один из ответственнейших моментов в своей жизни. От того, насколько правильным будет его решение, зависела судьба подчиненных ему полумиллионных войск. Чтобы принять правильное решение, он должен был разгадать намерения врага, решить задачу со многими неизвестными. Наполеон был прав, когда говорил: «Многие вопросы, стоящие перед полководцем, являются математической задачей, достойной усилий Ньютона и Эйлера».
На первом этапе операции «Багратион» 3-й Белорусский фронт имел задачу во взаимодействии с войсками 1-го Прибалтийского и 2-го Белорусского фронтов разгромить витебско-оршанскую группировку врага. Для этого Черняховский имел в своем распоряжении на правом крыле 39-ю армию генерал-лейтенанта И.И. Людникова, южнее — 5-ю армию генерал-лейтенанта Н.И. Крылова, вновь прибывшую 11-ю гвардейскую армию генерал-лейтенанта К.Н. Галицкого и на левом крыле 31-ю армию генерал-лейтенанта В.В. Глаголева — в общей сложности тридцать три стрелковые дивизии. Кроме того, фронт усиливался 2-м гвардейским Тацинским танковым корпусом генерал-майора А.С. Бурдейного, 3-м гвардейским Сталинградским механизированным корпусом генерал-лейтенанта В.Т. Обухова, 3-м гвардейским кавалерийским корпусом генерал-лейтенанта Н.С. Осликовского (два последних объединялись в конно-механизированную группу под командованием Осликовского), 5-м артиллерийским корпусом прорыва, двадцатью отдельными танковыми бригадами и самоходно-артиллерийскими полками. С воздуха войска поддерживались и прикрывались 1-й воздушной армией генерал-полковника Т.Т. Хрюкина, значительно усиленной на время операции.
Черняховскому предстояло определить направления главного и вспомогательных ударов, разработать задачи армиям, подвижной группе и резервам фронта. В этой сложнейшей работе у него возникало немало сомнений. Направление главного удара Орша — Минск, рекомендованное Ставкой, не устраивало его по той причине, что враг здесь построил самые мощные оборонительные рубежи.
Нашим войскам предстояло лобовой атакой сбить противника с одного рубежа на другой. Возможное второе направление Лиозно — Богушевск проходило на стыке флангов 3-й танковой и 4-й армий противника, где оборона его была слабее, и для Черняховского представляло наибольший интерес. Однако на этом участке прорыва имелись свои минусы: болотистая местность затрудняла использование нашей главной ударной силы — танков.
Дальнейший анализ обстановки убедил его, что наверняка успеха можно достичь, нанося удар одновременно в двух направлениях. Черняховский стал готовиться к тому, чтобы основательно аргументировать свое решение и в связи с этим просить Ставку дополнительно усилить фронт танковой армией.
В эти дни Черняховский частенько бывал на переднем крае. При подходе к одному из подразделений 77-го гвардейского стрелкового полка из-за поворота траншеи командующий и его порученец услыхали голоса бойцов и пошли к ним навстречу. С противоположной стороны появился старшина:
— Вы что тут собрались? А ну разойдись! Рядовой Смирнов! Должны знать, что скапливаться в траншеях не положено, в момент накроет!
Бойцы стали расходиться.
— А вы кто такой? — Старшина обратил внимание на неизвестного солдата в новом обмундировании. — Ваши документы!
— Правильно, старшина! — улыбнулся тот, — А теперь давайте знакомиться. Генерал-полковник Черняховский, командующий фронтом. Вот мое удостоверение.
Старшина вытянулся, вскинув руку к пилотке.
Иван Данилович, улыбаясь, взял его за плечо.
— Садитесь, садитесь, противник наблюдает.
— Ну и маскировка у вас, товарищ командующий! — удивился старшина.
— Чтобы на вас огонь не вызвать. Скажите, старшина. Вы, по годам вижу, наверное, еще в гражданскую служили?
— Служил и в гражданскую. Но тогда не было такой техники. Сейчас другое дело. Оборона у нас хорошая, только вот перед наступлением нас бы на денек-два оттянуть в тыл, чтобы вместе с артиллеристами и танкистами потренироваться.
— Тренировку проведем, — охотно согласился Иван Данилович, — коли наступать собираетесь!
Черняховский, прощаясь, пожал руки старшине и солдатам, что стояли поближе. В том числе и молоденькому рядовому Смирнову, который чем-то привлек его внимание. Запомнились умные, внимательные глаза юноши, его открытое, одухотворенное лицо. «Хороший боец», — подумал Иван Данилович.
Командующий фронтом поздно вернулся в штаб фронта.
Было уже за полночь. Порученец Комаров давно с беспокойством поглядывал на командующего, который много часов не вставал из-за стола, заваленного картами. Наконец не выдержал:
— Иван Данилович, вы исчеркали четвертую карту. Вам мало двадцати четырех часов в сутки, хотите все сами решить за всех: и за артиллеристов, и за танкистов, и за авиаторов?..
— А ты знаешь, что сказал Кутузов на военном совете в Филях? «Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки». Видишь, как глубоко Кутузов чувствовал свою ответственность за судьбу армии. А в наше время ответственность командующего еще больше. Только одной техники сколько у нас! Поэтому и приходится работать над четвертой картой.
— Понимаю, Иван Данилович. Но без сна тоже нельзя. Отдохните, а потом выслушаете предложения своих помощников.
— Но прежде чем слушать помощников и оценивать то, что они будут докладывать, необходимо сначала самому разобраться. А потом учти: каждый кулик свое болото хвалит. А мне нужно усилиями всех родов войск решить задачу в масштабе фронта. К тому же все нужные справки я от них получил. — Черняховский продолжал: — Мне ведь не только за себя мыслить надо, но и за командующего «Центром». Фельдмаршал фон Буш по ту сторону не сидит сложа руки. Наверное, все разработал, сколько и когда должна выпустить снарядов каждая пушка, когда и как будут введены в бой резервы, не забыл назначить команды по приему русских пленных. Сверх того Буш собирается обескровить наши войска на заранее подготовленных оборонительных рубежах и затем перейти в контрнаступление. Авантюра, конечно, но нам надо подумать и об этом.
Черняховский подозвал Комарова к расстеленной на столе огромной карте:
— Чтобы сокрушить оборону противника, артиллерист делает свои расчеты, авиатор — свои. Кто должен объединить и согласовать их усилия? Командующий со своим штабом. Или взять проблему борьбы с вражескими танками? В этом деле будут участвовать все войска, в том числе инженерные. Необходимо согласовать их действия, направить на решение единой задачи. Ведь если что-то не предусмотрено, наступление захлебнется, мы понесем потери. За все, Алеша, с нас спросят и современники и потомки, — в раздумье сказал Черняховский. — Историкам-то полегче. Возьмут точные данные о противнике, о наших войсках, сопоставят и не торопясь примутся рассуждать: «Причины поражения войск Черняховского заключаются в том-то и том-то». Разложат по полочкам все наши ошибки, подведут итоги. А мы решаем задачу со многими неизвестными…
— И все-таки надо бы вам отдохнуть, — стоял на своем Комаров.
Не все порученцы могли позволить себе так говорить с командующим. Но у Черняховского с Комаровым сложились особые отношения. Еще в сорок первом году, когда они под вражеским огнем переправлялись через Западную Двину, Комаров спас Ивану Даниловичу жизнь.
Наутро Черняховский собирался обсудить замысел предстоящей операции с командующими родами войск, заслушать их доклады и предложения, чтобы внести необходимые коррективы. Но заболел. Не успел выздороветь, как его и члена Военного совета генерала Макарова вызвали в Москву.
По дороге в Москву Иван Данилович не мог сдержать волнения. Пытался отвлечься, отдохнуть, но мысли вновь и вновь обращались к докладу.
И вот Москва, Генеральный штаб. Черняховский с Макаровым приехали 25 мая, но еще накануне в Ставке под председательством Верховного Главнокомандующего, с участием Г.К. Жукова, А.М. Василевского и К.К. Рокоссовского началось обсуждение плана операции «Багратион».
Василевский и Жуков приветливо встретили Черняховского. Подробно рассмотрели предложенный им план.
Опытные военачальники прекрасно понимали, что происходит сейчас в душе Черняховского, и ободрили его. Иван Данилович мысленно поблагодарил их за такую нужную ему поддержку.
План 3-го Белорусского фронта в принципе был одобрен. В тот же день Черняховского и Макарова пригласили в Ставку, в Кремль.
За длинным столом в зале заседаний — члены Государственного Комитета Обороны, члены правительства. Многих из этих людей Черняховский знал раньше только по портретам. На какой-то момент его охватило волнение, но он сразу взял себя в руки, когда Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин предоставил ему слово.
Полнейшая тишина и внимание присутствующих помогли Черняховскому излагать свои соображения спокойно, свободно оперируя цифрами и фактами, не заглядывая в записную книжку. Когда он начал обосновывать необходимость нанесения двух мощных ударов, Сталин подошел к карте с обозначенным на ней планом операции 3-го Белорусского фронта.
— Что же вы нам докладываете о двух ударах, когда у вас на карте один?
— В плане операции расчет приведен, исходя из имеющихся возможностей. Если фронт получит дополнительные силы и средства, сделаем перерасчет для второго направления.
Сталин ничего не возразил на это. Иван Данилович уже готов был принять его молчание за согласие, как вдруг Верховный Главнокомандующий спросил:
— Скажите, а как вы понимаете замысел операции «Багратион» в целом?
— По единому замыслу, силами четырех фронтов наносятся мощные удары по вражеской группе армий «Центр». При этом 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский разрезают оборону противника в общем направлении на Каунас, охватывая борисовско-минскую группировку немецких войск своими соединениями левого крыла. 1-й Белорусский фронт развивает успех на Барановичи, охватывая минскую группировку врага с юга и юго-запада. 2-й Белорусский наступает на Минск, имея основную задачу сковать войска противника с фронта.
Сталин слушал внимательно, не спеша раскурил трубку и стал разглаживать усы. Черняховскому рассказывали: это признак того, что Верховный доволен.
— Цель операции — окружение и уничтожение основных сил группы армий «Центр», — продолжал он уже более уверенно, — с последующим развитием наступления к границе Восточной Пруссии и на Варшавско-Берлинском стратегическом направлении.
— Правильно понимаете, — одобрил Верховный Главнокомандующий. — Если операция проводится по единому замыслу, четырех ударов вполне достаточно, то есть каждый фронт наносит один сокрушительный удар. А вот товарищ Рокоссовский просит разрешить 1-му Белорусскому фронту нанести два удара, значит, у него получается два главных направления. Мы считаем это излишним распылением сил. Вашему фронту тоже предлагается основные силы сосредоточить на одном участке прорыва. Как вы на это смотрите?
— Мне трудно сказать, чем вызвана необходимость двух ударов на участке 1-го Белорусского фронта, но успех наступательной операции 3-го Белорусского на первоначальном этапе зависит от одновременного уничтожения вражеских группировок в городах Витебске и Орше. Не предусмотрев этого, невозможно воспрепятствовать противнику маневрировать своими силами вдоль фронта.
— Но в таком случае вы будете наносить два ослабленных удара и можете не достигнуть результата ни на одном из выбранных направлений.
— Мы должны создать две мощные группировки. Для этого фронт необходимо усилить еще одной танковой армией и артиллерийской дивизией прорыва Резерва Верховного Главнокомандования.
— Товарищ Черняховский, разгромить противника, имея значительное превосходство в силах, невелика заслуга.
— Для успешной операции на такую глубину, имея перед собой сильного противника с заранее подготовленной обороной, недостаточно внутренних резервов фронта. Чтобы нанести врагу сокрушительный удар и воспрепятствовать его маневру за счет снятия подвижных соединений с других участков, 3-му Белорусскому фронту необходима мощная танковая группировка. Только при этом условии удар достигнет цели и будет развит стратегический успех. Противник не успеет перебросить свои резервы, как мы овладеем Минском и разовьем стремительное наступление на запад.
— Товарищ Черняховский, вы умеете не только просить, но и аргументировать. Думаю, что члены Государственного Комитета Обороны учтут пожелания командующего фронтом.
Вопрос был, в сущности, решен. Ставка подчинила 3-му Белорусскому фронту 5-ю гвардейскую танковую армию маршала П.А. Ротмистрова и артиллерийскую дивизию прорыва Резерва Главного командования (РГК).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.