Русалочье счастье

Русалочье счастье

В Феодосии у нас был свой пляж — Чумка, наша земля и наше море. На городских пляжах мы не купались. Чумкой он назывался потому, что именно здесь в четырнадцатом веке началась эпидемия чумы и оттуда попала в Европу.

Чумка когда-то была лучшим пляжем в Феодосии: мелкая галька и прекрасное дно. Море всегда было чистым, а пейзаж живописным: горы, крепости, мостки, фелюги и байды, рыбаки, смолившие лодки и латавшие сети. Здесь мы пили сладковатый ледяной нарзан, выливавшийся прямо из железной трубы на землю и живыми ручьями впадавший в море. Здесь поднимались на горку и в неизменном восторге замирали в проеме Генуэзской стены, образовавшемся во время войны от попавшего в нее снаряда.

Внизу и дальше до горизонта лежало море. Огромное полотно морской глади, и на нем, в разных местах, большие корабли, серыми точками вцепившиеся в голубое шелковое пространство. Повисая над морем стрекозой, усердно кряхтел пограничный вертолет.

Бегали мы на море между делом — на полчаса, на сорок минут, но несколько раз в день. Оставив на берегу кучку белья, мы с разбегу бросались в море и сразу плыли к буйку, потом до изнеможения ныряли с больших камней, пока не закладывало уши и нос. Выйдя на берег, наперегонки бежали домой с полотенцами на плечах, зажав рукой подол платья и размахивая мокрыми купальниками (в мокром мама ходить не разрешала).

Городские пляжи гудели как ульи. Народ шел на берег толпами — с озабоченными лицами, как на работу. Отдыхающие брали с собой продукты, тряпки-подстилки и пытались занять лучшие места, на которых высиживали с утра до вечера, стараясь ни пяди не уступить ближнему. Толпа буквально жарилась на солнце, не желая упустить оплаченную драгоценную минуту. Женщины, добиваясь ровного местного загара, сбрасывали лямки лифчиков. Мужчины же, в свою очередь, закручивали плавки так ловко, что казалось, сзади их вообще нет, зато впереди появлялся мощный акулий плавник. Обратясь к солнцу лицом и широко разбросав руки, они дерзкими Икарами могли стоять часами.

По берегу ходили местные жители почтенного возраста, скороговоркой предлагая купить кукурузу или пирожки и поражая курортников своей сухой шоколадной кожей. Носили по пляжу копченую и вяленую рыбу. Все это лениво раскупалось, съедалось, а остатки культурно прикапывались под камни или в песок. Туда же совались и окурки. Иногда, несмотря на кажущуюся чистоту пляжа, на ровном месте возникал одинокий использованный презерватив — все пытались чем-нибудь его от себя отбросить, а он опять оказывался под носом. В море же презервативы плавали косяками. Неискушенные приезжие девушки боялись их, принимая за медуз, а мы, местная шпана, неясно представляя себе их назначение, твердо знали, что это что-то запретное.

Помню ночное купание на городском пляже. Мы были маленькими и шли темным душным вечером с мамой и мамиными приятельницами по набережной. Кто-то предложил зайти на пляж. Зашли. Море замерло и стояло не шелохнувшись. Чуть покачиваясь, свисали звезды. На берегу никого не было. Мы сели на хорошо просоленные топчаны. Где-то в темноте слышались голоса и счастливый смех, с танцплощадки доносилась музыка. Не удержавшись от соблазна войти в воду, одна из женщин разделась догола и поплыла, хохоча, как русалка. Другие, недолго думая, последовали за ней. Мама осталась сторожить вещи, а нам с Нанкой разрешила окунуться у берега. Рядом, как мячи, плавали говорящие головы маминых подруг, но нам с Нанкой не было страшно. Вода была теплая, еще теплее, чем воздух. Я легла у берега и стала рассматривать свои руки под водой. Желто-зеленые пузырьки песчинками лунной пыли прилипали ко мне и не хотели от меня отрываться. Я водила руками вокруг себя, и светящиеся круги закручивались, как тончайшая паутина. И вдруг я ощутила такой восторг, такую нежность к жизни, такую радость моего присутствия в ней!

Одна за одной, как тридцать три богатыря, стали выходить из воды мамины подруги. Вытираться было нечем, и вода стекала с их крупных сосков косыми тонкими блестящими струйками. Они притаптывали песок своими почти мужскими ступнями и трясли намокшими концами волос, не торопясь одеваться. И всем нам было весело. Было ощущение победы и какого-то заговора. Русалочьего счастья!