Наталья Гундарева: всегда в настоящем времени
Наталья Гундарева: всегда в настоящем времени
Ее уже пять лет нет с нами…
Лучшие всегда уходят так некстати, так не вовремя. И мы так и не научились говорить о ней в прошедшем времени.
Сказать, что я люблю Наталью Гундареву, — это не сказать ничего. Ее, как актрису, любят практически все. О ней столько сказано и столько написано!.. Но в том, на мой взгляд, и притягательная загадка Таланта, что все продолжают пытаться его разгадать. Каждый через свое видение. Что складывается из калейдоскопических осколков в яркую и многообразную, все время меняющуюся целостную картину.
Неудавшееся интервью
Сначала пришлось долго ехать на метро, потом приличное расстояние до какого-то дома культуры шлепать по лужам. Моросил дождь, было не по-весеннему холодно. Но никто из нашей журналистской компании не сетовал, потому как в конце этого нелегкого пути маячил вожделенный приз — спектакль с участием Натальи Гундаревой и Сергея Шакурова. Режиссер Валерий Саркисов назвал его «Игрушечный рай», — его дело. Вернее, делото как раз и не в названии и даже не совсем в драматургии, и — да не обидятся на меня создатели, — не столько в режиссуре и прочем. Потому что эти два звездных актерских имени — вот тот магнит, что притягивает, отталкивая все остальное.
Я впервые видела Наталью Георгиевну так близко. И сразу оказалась в плену завораживающей магии ее блестящих глаз и чудного с хрипотцой голоса. Она еще раз доказала, что за короткий отрезок сценического действа способна выразить широчайший диапазон чувств: от мягкой лиричности и ироничности до гротеска на грани фола, от восторженной готовности к чуду до трагической опустошенности. По поводу этого спектакля она потом скажет:
— Мы с Шакуровым давно партнерствуем в кино, в творческих программах, но была мечта что-то сыграть на сцене. Вот режиссер Валерий Саркисов и поставил для нас этот спектакль из трех разных пьес. Поначалу мне казалось, что их ничто не объединяет, — а ведь спектакль предполагает единство какой-то мысли. Но потом, когда мы стали разбираться, я поняла, что они связаны чем-то единым: моделями жизни, самой ли жизнью, любовью…
В работе над ролью я всегда стараюсь найти для себя ключевое, основополагающее слово. В этом спектакле я выделила слово «путь»: каждому человеку предназначен свой Путь, и он его должен пройти. Под этим даже есть философская подоплека: надо довольствоваться тем, что есть, и за это благодарить Судьбу. Наша жизнь такая, какой мы ее видим: можно ныть, что жара, а можно радоваться, что солнце светит, жизнь кипит, дождя нет…
Спектакли таких Мастеров — это не просто действие определенной протяженности, а рождение некой энергетической субстанции, которая заряжает зрителей, вовлекая их в сопереживание происходящему. По окончании спектакля мы, вероятно, пребывали примерно на одном градусе эмоционального кипения: Наталья Георгиевна — от собственного сценического накала, я — от переполнявших меня восторженных эмоций. Только этим и могу объяснить тот факт, что она сравнительно легко согласилась на интервью. Я пребывала на седьмом небе: всем известно, что Гундарева редко идет на контакт с журналистами. Вот и стала регулярно звонить по продиктованному номеру, натыкаясь либо на стену автоответчика, либо на объяснения, что уезжает или только что с самолета…
Но наша встреча все-таки состоялась. Я для себя назвала эту работу «Неудавшееся интервью». Потому что как-то все с самого начала пошло наперекосяк: журнал экстренно заменил фотографа, потом они с девочкой-визажисткой опоздали, вконец испортив настроение требовательной в вопросах пунктуальности звезде.
Меня Наталья Георгиевна сразу честно предупредила, что есть всего двое-трое журналистов, которым она доверяет (я, естественно, в их число не входила), и категорически оказалась отвечать на вопросы личного характера.
Наэлектризованная атмосфера то и дело искрила невидимыми энергетическими разрядами. Естественно, о спокойной, доверительной беседе нечего было и мечтать. Мы какое-то время поговорили, потом она позировала фотографу, потом пришел супруг хозяйки, и нам намекнули, что пора и честь знать, поскольку у Михаила Ивановича совсем немного времени на обед, а потом опять съемка.
Мы поспешно покинули квартиру, на ходу обмениваясь впечатлениями. Как оказалось, они были примерно одинаковы: все чувствовали себя в положении двоечников перед грозными очами учителя.
Для работы над материалом мне был дан жестко короткий срок, поскольку Гундарева опять уезжала. Я уложилась, но ждать ее «оценки» пришлось достаточно долго. Оно и понятно: у Натальи Георгиевны намечалась круглая дата, и ее «рвали на части».
Из интервью, что появились на телевидении накануне и в день юбилея, стало ясно, что актриса переживает сложный период: с такой убийственной самоуничижительностью она «подводила итоги», что, думаю, не только у меня просто надрывалось сердце.
Когда же наша следующая встреча все-таки состоялась, досталось и мне: Гундарева камня на камне не оставила от интервью. Я пыталась слабо возражать, как-то оправдаться — все же это есть на пленке, и из песни слов не выбросишь, — но вдруг ясно поняла, что прошло около двух месяцев, и многое изменилось. Ее настроение в том числе. Поэтому ей так и не нравится то, что я тогда спрашивала, и что она мне отвечала. Она возмущенно сказала что-то вроде: «Здесь нет меня. Замени мою фамилию на любую другую, ничего в содержании не изменится».
Я была вынуждена признать, что резон в этом есть. Но мой глянцевый женский журнал категорически настроил меня не на разговоры о «всяком там» творчестве, а о доме, муже, пристрастиях в моде… Хорошо бы и рецептик любимого блюда «от Гундаревой»… Я поняла, что надо уходить, и поднялась со словами: «Не хочу больше вас задерживать: материал не получился». Такая неудача, первая за все годы работы в профессии… Наталья Георгиевна, вероятно, поняла мое состояние, потому как, провожая меня к двери, неожиданно предложила: «Бог с ним, с интервью! Напишите материал сами. Что хотите…» Потом подумала и добавила: «Могу себе представить, что вы напишете!»
А я в этот момент подумала: она имеет право на то, чтобы о ней писали так, чтобы невозможно было «подставить чужое имя». И написала, как поняла ее в тот момент разлада с собой. Естественно, моему журналу это было неинтересно, «не в теме». Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: статьей заинтересовался серьезный журнал. И оказалась она там вовремя, как ложка к обеду: Гундареву номинировали на «Кумира», а меня отправили на награждение в Театр им. Моссовета.
Среди веселого и блистающего вечерними туалетами столичного бомонда, демонстрирующего их по поводу вручения «Кумиров», меня просто трясло от волнения. Я не вертела головой, громким шепотом произнося имена знаменитостей, как это делали соседи справа и слева, а вся превратилась в напряженный вопрос: «кто?»
И вот открыт конверт, прозвучала заветная фамилия, и под овации вставшего в знак приветствия зала она поднялась на сцену. Яркая, сильная, искрящаяся улыбкой, и, принимая награду, сказала: «Чем дольше живешь, тем больше появляется людей, которых есть за что благодарить»… И поблагодарила не только родных и друзей, но и врагов, «которые заставляли меня быть лучше». Что ж, Наталья Гундарева никогда не была «как все», и по собственному признанию «выстрадала право самой выбирать тех, кому нравиться».
Она унесла свой очередной трофей к сияющим мужу и друзьям. Но я-то отчего ликовала, словно это меня назвали «Кумиром года» за лучшую женскую роль?.. Или кого-то очень мне близкого.
Мысленно я по-репортерски лихо дописала «врезку» к статье:
«ГУНДАРЕВА В БРИЛЛИАНТАХ!
В 10 000 долларов оценили специалисты золотую звезду, неправильные лучи которой образуют слово „Кумир“, украшенную 5 крупными и 150 мелкими бриллиантами — символ одноименной Премии российских деловых кругов».
Но потом не стала этого делать: зачем ей лишние фанфары? Тем более что сама она шумихи не переносит. Но, тем не менее, «Кумир» — награда заметная даже на фоне ее дважды лауреатства: Госпремии СССР (в 1984 — за театральные работы) и Госпремии РСФСР им. братьев Васильевых (в 1981 — за фильм «Осенний марафон»), премии Ленинского комсомола (1978). И звания Народной артистки РСФСР (1986). Хорошее дополнение к главному призу Всесоюзного кинофестиваля «Созвездие» в 1991 году (за роль Жанны в фильме «Собачий пир»), к призу «Ника-90» — за нее же. И к званию Народной артистки СССР, в конце концов.
Только в 1998 году, кроме «Кумира», Наталья Гундарева получила орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени, приз ежегодного Всероссийского кинофестиваля «Женщины кино» имени Веры Холодной. (Забегая по времени вперед, напомню, что потом будут и другие награды, в частности, в 2000 году в Баку — Премия МКФ «Восток-Запад» в номинации «За лучший женский образ».)
После завершения торжественной церемонии я махнула рукой на банкет, куда ринулся весь бомонд с братьями-журналистами в придачу, поспешила в гардероб и нос к носу столкнулась с Натальей Георгиевной. Я была так счастлива в этот момент за нее, и, хотя на всю жизнь запомнила ее слова-барьер, что «человек, однажды пожавший тебе руку, считает, что он уже с тобой знаком, и так идет дальше цепочка», — не удержалась и после поздравления сказала, что все-таки написала о ней статью и ее берут. Она улыбнулась, поздравила меня (!) и попросила прислать ей статью, как только она выйдет.
Когда статья вышла, я с удивлением обнаружила в ней не только сокращения (о чем у нас не принято ставить авторов в известность), измененный заголовок, но порой и смещенные акценты. Но делать нечего: раз обещала… Тогда я вложила распечатку своей статьи-оригинала в журнал (отвечать, так уж за свое!), отнесла в театр и почти забыла об этом.
Вот она, эта статья.
Наталья Гундарева, которую знают все и не знает никто
Твердо уверена в одном: ни за что не хотела бы оказаться на месте членов Общественного жюри, решавшего, кому из актрис вручить Премию российских деловых кругов «Кумир» по итогам 1998 года. Выбирать из Алисы Фрейндлих, Натальи Гундаревой, Марины Нееловой, Зинаиды Шарко и Елены Сафоновой?! Задачка посложнее, чем была в свое время у Париса с его всего лишь тремя претендентками.
Зал Театра им. Моссовета, где происходило награждение победителей конкурса, штормило от переполнявших эмоций. И вот долгожданный момент: представитель жюри называет имя победительницы… Под гром аплодисментов она поднимается на сцену и, нарушая прижившуюся у нас голливудскую традицию сладких прочувственных слов в адрес папы-мамы, жены-мужа и спонсоров, произносит совершенно неожиданное, что кроме родителей и друзей благодарна врагам, которые подстегивали ее и заставляли лучше работать. Так сказать могла только НАТАЛЬЯ ГУНДАРЕВА, которая при всех своих талантах обладает необыкновенной способностью вызывать к себе любовь и поклонение и наживать недоброжелателей.
Как определить степень популярности или «звездности» актера? Числом сыгранных ролей или все-таки явных актерских удач? Может быть, количеством интервью, данным газетам и журналам, частотой появлений на тусовках и в телепрограммах?
Есть все же рейтинг, в который попасть сложно, поскольку он составляется из оценок профессионалов такого класса, чье суждение, как приговор без права обжалования, да еще из мнений собратьев по актерскому цеху — самых строгих и безжалостных судей. В этом рейтинге Наталья Гундарева уже много лет стойко удерживает место в первом десятке выдающихся актеров нашего театра и кино.
Ее имя в титрах фильма или на афише спектакля — гарантия того, что зритель на них пойдет. Потому что кого бы она ни играла: разбитную деревенскую бабеху, умницу-интеллигентку с незадавшейся судьбой, нелепое и жалкое существо социального «дна» или даму что ни на есть «голубых кровей» (а хоть бы даже и императрицу!), — везде она такая разная, но одинаково любимая большинством россиян, истинно Народная артистка.
Она нечасто дает интервью, скупо говорит о своей личной жизни — это запретная зона, тщательно оберегаемая от чужого любопытствующего взгляда, куда, как и в ее дом, посторонним вход воспрещен. И вообще, считает, что дело актера не отвечать многократно, в принципе, на одни и те же вопросы, а заниматься творчеством. Порой возникает крамольная мысль, что она не просто устала от наших слащавых восторгов и умильных улыбок, а, кажется, отдала бы все на свете, лишь бы ее не воспринимали в ореоле имени «Наталья Гундарева». Может быть, потому что ей как профессионалу нужны беспристрастные оценки своих работ и (кто знает?) немаловажно мнение «врагов», без внимания к которому убаюканный похвалами талант рискует превратиться в мастеровитость.
Мы живем стереотипами: так проще и понятнее. Поэтому нам привычны утверждения, что Гундарева — пример необыкновенно удачной и реализованной творческой личности (еще бы! — в театр «на нее» идут, чтобы ни играла; в кино заметными становятся даже роли второго плана и эпизоды; почетные звания и награды — все есть), счастливо сложившейся личной жизни (квартира на Тверской; многолетний брак с талантливым актером и обаятельнейшим человеком Михаилом Филипповым), постоянной человеческой востребованности (и депутатом была, и всегда желанный гость на официальных приемах и творческих мероприятиях)… Кажется, кому еще завидовать, как не ей?
И вдруг накануне своего юбилея перед нами предстала совершенно незнакомая Гундарева, которая говорила неожиданные вещи. Что «праздник — это отдых от работы», «жизнь не наступает», «на жизнь не хватает сил», что «пугается каждого дня»… Разве это не вступает в противоречие с той Гундаревой, к которой мы привыкли: яркой, сильной, волевой, победительной, которая всегда знает, чего хочет, «не умеет ходить в ногу», загружает себя работой так, что очень сложно застать ее дома?
Не претендуя на истину в последней инстанции и ни в коем случае не пытаясь делать глобальные выводы, давайте попробуем через шелуху стереотипов — того, что мы знали, а вернее, напридумывали себе о ней, понять, какая же она на самом деле, Наталья Гундарева?
Стереотип первый: актрисами становятся потому, что не мыслят для себя другой профессии.
Наталья Гундарева родилась и выросла в Москве, на Таганке, в семье, как сама называет, «инженерно-технического состава». И хотя с детства увлеченно занималась сначала в школьном драмкружке, а потом в районном Доме пионеров и Дворце пионеров на Ленинских горах, все это считала делом интересным и для души, а профессию выбрала серьезную и жизненно важную — строителя. Поэтому, проработав после школы два года в конструкторском бюро, и подала документы в строительный институт им. Куйбышева. Успешно сдав два профилирующих экзамена: математику и физику, Гундарева уже успокоилась, что практически поступила, и решила, что теперь может осуществить свою давнюю мечту: узнать о себе мнение профессионалов. В любительском театре ее хвалили, и порывать с ним она не собиралась, а друг детства актер Виктор Павлов настоятельно советовал попробовать поступить в театральное. Вот и устроила себе тест: пошла на экзамены в Щукинское училище.
Так, вроде бы не всерьез, и прошла все три тура, но потом в числе нескольких «сомнительных» была отправлена на этюды. Но с детства в ней было заложено упорство и стремление все, за что ни берется, делать отлично, доказывая всем и, прежде всего, себе, что может. Ах, сомневаетесь? Ну, я тогда!.. Значит, было в ее Приемщице из предложенной темы «Фотоателье» такое, что заставило комиссию признать, что она попала по адресу, и убедило саму Гундареву, где ее настоящее место. (Хотя, возможно, если бы она все-таки стала строителем, то и там добилась бы успеха, потому что ненавидит дилетантство и несерьезное отношение к любому делу. Вот и квартиру свою перепланировала и оформила — любой дизайнер позавидует!)
Стереотип второй: у Гундаревой самая завидная и удачная творческая судьба.
После окончания Щукинского училища, где ее педагогом был замечательный актер Юрий Катин-Ярцев, вот уже двадцать семь лет работает в Театре им. Маяковского. Она — прима, «козырная карта» в колоде Гончарова. Но оказалась она в театре «после унизительного мероприятия», которое вынуждены проходить многие актеры, тем более вчерашние студенты, — показа.
— Это было мое первое столкновение с реальной действительностью, серьезное испытание после тепличных условий театрального училища, где нам педагоги внушали, что мы все талантливы, гениальны… А тут никто тебя не щадит, непривычный зал, чужая мебель, стены не берегут…
Они показывали сцену из дипломного спектакля «Зерно риса». Гундаревой досталась роль главной героини: итальянская драматургия, страсти в клочья, слезы и море отчаяния брошенной женщины, — казалось бы, куда всем было устоять от ее выплесков эмоций! А Гончаров посмотрел и сказал: «На допоказ». Значительно позднее Гундарева с беспощадностью к себе признает, что ее внешность больше подходила для характерных ролей: «Трудно в матрешке предположить могучую трагическую натуру… Тут было несоответствие».
Но, признается Гундарева, на нее в трудные моменты жизни «нападает какая-то отчаянность, которая и выручает». Для второго показа была выбрана сцена из водевиля «Беда от нежного сердца», поставленного Александром Ширвиндтом, где Наталья Гундарева играла роль Маменьки. Здесь ее «фактура» пригодилась как нельзя лучше.
— Хотя затягивали меня в бархатное платье из костюмерной Театра им. Вахтангова всем курсом, чтобы я казалась похудее, — со смехом вспоминает она.
Видимо, в характерной роли она и «показалась» Гончарову, так что в свою труппу он ее взял.
Почти за три десятка лет ею сыграно большое количество ролей, и не странно ли слышать из ее уст, что «после 26 лет работы серьезно можно говорить лишь о трехчетырех… По большому счету получается, что ничего и не сделано…»?
Удачными она считает свою первую большую роль — Липочку из «Банкрота» Островского, в которой, что называется, сразу «попала в яблочко», а также роли в спектаклях «Леди Макбет Мценского уезда» по Лескову, «Я стою у ресторана…» Э. Радзинского. И, подытоживая, совершенно неожиданное, ошеломляющее признание:
— Вот, пожалуй, и все.
Но критики и журналисты взахлеб пишут о каждой новой работе; зрители любят — залы полны даже на старых спектаклях с ее участием, не говоря уже о премьерах; недавний юбилей телевидение отметило большой ретроспективой ее киноработ. Признание? — Да! Всеобщая любовь? — Еще бы! Тогда откуда же такая безжалостная самооценка? В конце концов, есть еще звание Народной артистки, две Госпремии… Только в 1998 году к ним прибавился «Кумир»!..
Но мне кажется, что ее даже раздражает наша слепая «всенародная» любовь. Вот и о критике нелицеприятно говорит потому же:
— Когда я начинала работать в театре, критика была задавлена. Что бы не выходило в те годы, в особенности «датские» спектакли (к определенным датам: будь то годовщина Октября или День независимости Африки. — Прим. автД это тут же объявлялось «последним достижением советского театрального искусства», все это было выше критики. А сейчас критика объявлена свободной и демократической, но она нисколько не лучше.
За двадцать шесть лет работы в театре я имею право об этом профессионально судить, что критика во многом купленная, что критики «задруживают» с театром, ходят на банкеты, а потом поднимают на щиты незаслуженное. Вот я и думаю, а когда же критика была более свободной? К профессиональной и беспристрастной я с удовольствием прислушаюсь.
Некоторые режиссеры просто эксплуатируют ее талант и Имя, все привыкли, что Гундарева будет хороша в любой роли. Но ведь ей-то надо предлагать такие, чтоб под ее «калибр», какие сможет сыграть только она и никто другой. Не отсюда ли горькое признание в одном из интервью, что ее мама, посмотрев какой-то спектакль, спросила, зачем она там играла? Ведь то, что там нужно было делать, смогла бы любая актриса.
Эта вечная неудовлетворенность собой и неуемная жажда работы делают ее для себя и строгим судьей, и палачом. Она так высоко подняла свою планку, что все, что оказалось ниже ее, воспринимает как провал.
— На сердце остаются такие рубцы после неудачи, что, может быть, лучше сразу умереть?
Потому что ей не просто надо быть занятой в репертуаре и «играть», ей надо ощущать при этом «свою сопричастность с чем-то большим и высоким».
— Это чувство вообще может возникнуть несколько раз в жизни, а может и всего однажды, когда ты осязаешь эту невидимую связь со всем, что было до тебя раньше и будет после тебя. Это торжество Вечности в себе. Это как раз тот случай, когда душа с Богом разговаривает.
Подобное незабываемое чувство она испытала в «Банкроте», премьера которого состоялась 6 мая 1974 года. Это был ее первый триумф, но никто даже представить не мог, что это был ввод, и роль она разучила всего за десять дней!
— Шел спектакль. Я сидела за столом на сцене, и вдруг замкнулось пространство зрительного зала, и полное ощущение, что я попала в другое измерение, в ТО Замоскворечье Островского!
Даже запах появился особенный, как пахнет в очень старых домах: деревом, жучком, временем… Это было как обморок, длилось какие-то секунды, потом я очнулась и поняла, где я… Это были секунды, но ради них стоит жить! Вообще, театр измучивает, истязает, но взамен и бесконечно много дает!
Вот и вспомнишь тут невольно великую Раневскую, которая как-то на вопрос, почему не снимается в кино, ответила в свойственной ей манере: «Не умею плавать брассом в унитазе». И поймешь боль актрисы, которой мелко и «не по росту» во многих ролях.
В последнее время Наталья Георгиевна мало занята в репертуаре театра, хотя всем ясно, что спектакли надо ставить «на нее». Отсюда и грустное в свой юбилей:
— Теряю «товарный вид»… Жалко: время убегает…
С сомнением она говорит о своей работе в «Любовном напитке» (хотя именно за нее и была удостоена «Кумира»), с оживлением — о «Жертве века». Островский — любимый драматург, и ей еще в молодости стало ясно, что со временем она сможет «переиграть» всех его свах.
О ее Свахе в «Жертве века» разговор особый, потому что это тот случай, когда далеко не главный персонаж благодаря Актрисе становится стержнем спектакля. Первый же ее выход на сцену — и у зрителя дух захватывает: так хороша! За ее спиной девочки молоденькие кордебалет изображают, ножки красивые поднимают, а она появляется — и на них уже никто не обращает внимания.
Наталья Гундарева излучает какой-то животный магнетизм, в один момент в сферу своего притяжения захватив весь зал. Я видела, как загорались глаза мужчин, как они ей аплодировали, и испытала какую-то необыкновенную гордость за тех, кому уже далеко не двадцать, фигурой не похвастаешься, да и ножки не очень-то покажешь, — она как будто взяла реванш за нас, доказала, что не это в женщине главное!
— Это не столько я, сколько Гончаров. Мне всегда интересно с ним работать. Я за ним, как за каменной стеной, и ничего не боюсь… Да, он и на меня кричит и сто пятьдесят раз повторять заставляет, но это Ра-бо-та. Творчество.
Чтобы утолить неуемный творческий голод, она снимается в кино (хотя по собственному признанию «стала сниматься мало») и играет «на стороне» — в антрепризах. Режиссер Валерий Саркисов для нее с А. Джигарханяном и В. Гаркалиным поставил в Международном агентстве «Арт-Партнер XXI» комедию Руссена «Какая идиотская жизнь», а в частной компании «Media park» — спектакль «Игрушечный рай», где она играет с С. Шакуровым.
Все это профессионально, и она везде «по-гундаревски» хороша, но…
Мне почему-то все время приходят на ум грустные сравнения ее реальной творческой судьбы с придуманной историей Джулии Ламберт, героини «Театра» Моэма. На мой взгляд, нет лучше пьесы о Театре и Актрисе, которая им живет и верит, что «счастье — на сцене, там жизнь».
Жаль, что роли подобного масштаба нет сегодня в ее репертуаре, потому что большая Актриса достойна большой Роли.
Стереотип третий: актеры лукавят, когда утверждают, что устали от славы или она им не нужна.
Несмотря на то, что Гундарева считает себя прежде всего театральной актрисой, широкую известность и любовь зрителей ей принесли, прежде всего, кино и телевидение. Она не знает точного числа фильмов, в которых снялась, говорит: «Когда перестаешь их считать, то это означает, что много».
В выборе роли у нее один критерий: есть ли там какой-то новый тип, новый характер, который было бы интересно сыграть. Правда, иногда соглашается играть и в качестве, уже знакомом зрителю, как это было у Аллы Суриковой в фильме «Хочу в тюрьму». Но это когда понравится сценарий, режиссер и собранная им команда.
Мне всегда казалось, что женщине, особенно актрисе, а тем более известной актрисе, должно быть свойственно желание выглядеть красивой и всем нравиться (еще один стереотип). Гундарева же не боится быть некрасивой и жалкой, как в «Собачьем пиру»; не считает для себя зазорным сниматься и в эпизодах, как, к примеру, у Э. Рязанова в «Небесах обетованных»…
— Мне все равно, какая я. Мне бы такие мысли только мешали. Когда человек думает только о том, чтобы всегда выглядеть красиво, он становится смешным и уродливым, он теряет природную живость, а для актера это смерть.
Наталья Георгиевна смотрит свои фильмы гораздо «реже, чем они демонстрируются» на телеэкранах, «как-то отстраненно, как на что-то милое, неповторимое, безвозвратно ушедшее, как детство. Они вызывают у меня какие-то ностальгические теплые чувства, на уровне гастрономических воспоминаний. Как запомнившийся с детства запах мандаринов на Новый год».
Но зритель фильмы ее любит по-настоящему и, сколько бы раз ни показывали «Здравствуй и прощай», «Сладкую женщину», «Вас ожидает гражданка Никанорова», «Осенний марафон», «Личное дело судьи Ивановой», «Дульсинею Тобосскую» — да практически все из длинного списка ее работ, — будет смотреть их снова и снова.
Недаром на основании зрительского опроса журнала «Советский экран» Гундарева была признана Лучшей актрисой 1977, 1981, 1984 годов.
Вместе с известностью к актеру приходит Слава. Что же она для нее: удовольствие или тяжкое бремя?
— Слава не может быть тяжким бременем, если ею распорядиться правильно, сообразно нормальному человеческому существованию.
Если кинуться в Славу, как в омут — с головой и безраздельно, то можно бесславно закончить свое существование. Слава для меня страшна тем, что тебя начинают «растаскивать», ты становишься общественной собственностью. Телефонные звонки, просьбы об интервью, приглашения на какие-то встречи, предложения поучаствовать в каком-то очередном фонде… Все начинают иметь на тебя право, потому что это они своей любовью создали тебе эту Славу, они выбрали тебя…
Казалось бы, разве не слава является показателем, добился актер чего-то в своей профессии или нет? Разве не от ее отсутствия страдают так, что жизнь не мила?
Чего-чего, а славы у Гундаревой предостаточно: мы из самых добрых побуждений, из своей безмерной любви воздвигли огромный пьедестал, куда и определили Актрису, заставив ее играть роль памятника самой себе. А она — живая. Она страдает, протестует, иногда просто ненавидит нас, придумавших себе ее, упростивших, «причесавших», «разложивших на составляющие» ее слова и поступки… А может, она просто боится потерять свою индивидуальность в обертках из ярких ярлыков, которыми мы ее по доброте душевной щедро украсили? Мы взвалили на нее груз своей любви и удивляемся, бывает, негодуем, когда она пытается от него освободиться.
Стереотип четвертый: актеры любят быть в центре внимания и всем нравиться.
Наталья Георгиевна не любит вопросов на личную тему, считая, что актер должен раскрываться только на сцене и только с этой точки зрения всех интересовать. Поэтому о супруге Михаиле Филиппове, с которым совместная работа в Театре им. Маяковского (и в кино: в «Петербургских тайнах», где Филиппов — колоритный негодяй Морденко, и у Э. Рязанова в «Небесах обетованных», где они сыграли небольшие роли «сожителей»-алкашей — до чего же ярко и колоритно!), говорит лишь в плане творческом: что актер хороший, что иногда режиссеры до конца не используют его потенциал… А вот в части семейных отношений бросает лишь скупое: «Нас спасает абсолютная несхожесть во всем… Думаю, что если люди во всем похожи, то очень скоро им станет скучно друг с другом».
Она не любит рассказывать и о себе.
— Мне так неинтересно мое прошлое. Лично мне пока интересно, что там впереди.
И поводы для пересудов дает в основном потому, что, не желая лгать и притворяться, бывает противоречивой, раздражительной, несдержанной, безжалостной в оценках. О ней говорят, что два раза делает замечания партнеру, а на третий — требует снять его с роли. Конечно, с ней трудно: она не допускает мысли, что человеку может быть спокойно и уютно без душевных мук, творческого поиска, без таланта, в конце концов, потому что сама — максималистка и так же безжалостна к себе.
Но если разобраться, то и ей с нами — ой, как нелегко! Ведь живет сердцем, и сколько на нем рубцов оставляют наши слова и поступки, знает только она.
Гундарева не умеет долго быть растерянной, сомневающейся, мятущейся и страдающей (во всяком случае, позволить нам видеть это). Поэтому проходит немного времени, и она снова предстает в привычном для нас образе сильной, уверенной в себе женщины, которая знает, чего хочет — и обязательно этого добивается.
Но, оказывается, для нее очень принципиально — «не любой ценой»!
Сейчас, когда безнравственность стала нормой поведения, удивляет и обескураживает ее главное правило: не жить за счет других.
— Если, чтобы заработать, надо у кого-то отобрать, то предпочитаю не зарабатывать. Никогда не захочу, чтобы роль у кого-то отняли, а мне отдали.
Гундарева умеет говорить решительное «нет», порой не заботясь о том, какое впечатление это производит.
— Во-первых, надо заставить себя не бояться потерять «славу», если кому-то отказываешь. Иногда надо дать время, чтобы по тебе соскучились, не надо во все бросаться и позволять вертеть собой. Конечно, всегда есть страх, что завтра никто не позвонит, но опыт показывает, что обязательно позвонят. Во-вторых, актер должен показывать себя на сцене, а не на разных тусовках. Если ты своей работой не можешь привлечь к себе внимание, то не подумать ли тебе о смене профессии? А все эти тусовки — такая бездумная трата времени! Если у меня выпадает свободное время, я лучше к маме съезжу или к друзьям. Пройдусь по улицам своего города, понюхаю его запахи… Я ведь с детства с закрытыми глазами по запаху узнавала, когда мы въезжали в Москву…
И что же в итоге?
Мы и так знали, Наталья Гундарева может быть такой разной: то открытой и сердечной, на какое-то время позволяющей заглянуть в глубину своей души, — то резкой, ощетинивающейся «иголками» и жалящей словами… То уставшей, разочарованной и страдающей, признающейся, что «боится, что будет не нужна…», которую хочется поддержать и обогреть добрым словом, — то закрытой и надменной, перед которой робеешь и теряешь дар речи… То жить в полумраке коричневых тонов, называть себя «женщиной сумеречной», то решительно перекроить пространство квартиры, сделать его сияющим бело-сине-золотистым… Какая же она на самом деле?
Сумеем ли мы ее понять? Захотим ли? Да и нужно ли это делать? Потому что она хочет, чтобы мы воспринимали ее, прежде всего, как актрису. Вот и давайте начнем с того, что будем внимательно смотреть на нее и слушать из темноты зрительного зала. И все, что нам надо знать, она расскажет о себе сама, как умеет делать только она — замечательная Актриса и неординарная Женщина Наталья Гундарева, которая, перефразируя известное выражение, считает себя хорошо осведомленным пессимистом, что дает ей возможность несмотря ни на что быть оптимистом и черпать в сегодняшнем дне радость бытия.
— Все надо принимать таким, как есть. Надо уметь черпать в сегодняшнем дне радость бытия, а не ныть, иначе не проживешь. Если ты только надеешься на будущее или вечно вспоминаешь прошлое, то не живешь сегодняшним днем, воруешь у себя сиюминутность. Жалко же, — все это для нас не вечно!
Напоследок я задала ей несколько вопросов. Они, в общем-то, банальны и встречаются в любом интервью, а вот под ответами «любое имя» не поставишь.
— Хорошо это или плохо, но я никогда не вру: либо просто ничего не скажу, либо только правду. В этом смысле со мной может быть очень трудно.
— Чего вы не можете простить людям? — Наверное, предательства.
— На что у вас остается время от творчества? — Его так мало, но я стараюсь читать. Сейчас появляется столько интересных, непохожих ни на кого молодых авторов. Кроме того, есть классика, в которой со временем открываешь что-то новое. А еще люблю свой дом, в котором все перестроено по моему проекту, и люблю заниматься домашней работой: готовить, убирать квартиру, — словом, обыкновенные женские дела.
Она ушла… в бессмертие
… По тому, как через некоторое время изменился тон интервью, которые давала Гундарева, я поняла, что кризис прошел. Прочитала в другом женском журнале очень теплый материал, где она раскрылась, сбросила колючки, и искренне порадовалась за автора и за Гундареву, которая предстала перед читателями в новом ракурсе. Оказывается, она заядлая автомобилистка, несмотря на то, что как-то попала в тяжелейшую аварию. И смелая до лихости: на пляже прыгала с парашютом. И совсем как и мы, простые смертные, может заплакать от душевной боли, и чашкой об пол!.. На вопрос, чем заплатила за успех, ответила неожиданное: «Наверное, детьми». И рядом, на фотографиях — вновь ослепительная, привычно победительная. Словом, позавидовала я белой завистью чужой удаче, и думать об этом забыла в круговерти дней.
Через некоторое время у меня дома раздается звонок, и голос, который не спутаешь ни с каким другим, говорит:
— Это Наташа Гундарева.
Сказать, что у меня мгновенно пересохло в голосе, банально, но, тем не менее, это факт.
— Я прочитала вашу статью. В редакции мне дали ваш телефон…
Я напряженно слушала, как оглашение приговора.
— Спасибо! Я рада, что вы меня поняли. Значит, все это было не напрасно…
Я долго не могла поверить в счастье помилования. Никто ни до Гундаревой, ни после (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!) не говорил мне таких обидных слов, какие она произнесла во время нашей встречи. Но с другой стороны, — и всего-то несколько человек (хотя все они — такие ИМЕНА!) позвонили после выхода статей о них, чтобы сказать что-то приятное и теплое. Да у меня и раньше не было на Наталью Георгиевну никаких обид, а уж после ее добрых слов любви и признательности во сто крат прибавилось!
Каждую нашу новую встречу — на сцене или экране — я пе-ре-жи-ва-ла! Гордилась творческими удачами, радовалась похудевшей, похорошевшей фигуре, полемизировала с критиканами: сделала пластику? — ну и молодец! Огорчалась, что сериал «Любовь. ru», собравший такой замечательный актерский ансамбль, оказался провальным, что Гундаревой там было нечего играть, что «камера» к ней безжалостна, а порой и вовсе словно ненавидит…
Как и все, я с нетерпением ждала премьеру антреприз-ного спектакля Татьяны Догилевой «Не отрекаются, любя…», нового фильма исторической эпопеи Светланы Дружининой «Тайны дворцовых переворотов», где Наталья Георгиевна играла императрицу Елизавету.
Она много работала — к этому все привыкли и думали, что так будет всегда. Поэтому 17 июля 2001 года совершенно неожиданно и больно, как молотом по голове, стукнуло страшное: «инсульт», клиника Склифосовского, «кома»… Можно назвать нездоровым любопытством пристальное внимание к скупым, как сводки с фронта, сообщениям о ходе ее болезни. И назойливостью — выражения сочувствия, от которых, говорят, у них дома «раскалялся» автоответчик. А можно увидеть в этом проявление искреннего участия, когда чужая боль, как собственная, когда так важно выучить это мудреное «острое нарушение мозгового кровообращения» («инфаркт мозга»), словно в разгадке этих слов может быть ключ к ее спасению. И горькое: «все еще не пришла в сознание»… И радостное: «вышла из комы», «открыла глаза», «убрали аппарат для искусственной вентиляции легких», «узнала мужа», «сказала ему: „Привет!“» А потом долгожданное: «уже понемногу ходит!»
Конечно же, прежде всего это была победа врачей и Михаила Ивановича, ее супруга, но все-таки и общая, — это материализовавшееся чудо нашей любви, молебнов о здравии, безмолвного крика и отчаянного шепота перед зажженной у иконы свечи: «Помоги! Дай ей силы!» Миллионы невидимых рук протянулись к ее больничной койке, отгоняя беду.
И отвращение к желтым газеткам, стремящимся правдами-неправдами пролезть в больницу — не для того, чтобы узнать о здоровье, а чтобы «щелкнуть» пациентку в болезненной беспомощности. А потом снова — надежда на предстоящую операцию в НИИ нейрохирургии им. Бурденко: «эндоваскулярное клепирование сосудов», что должен был делать знаменитый профессор Филатов… И ее переносе «в связи с депрессией и нервным срывом знаменитой пациентки».
Она удивительно быстро (с точки зрения врачей) шла на поправку. Заново училась говорить и ходить. Ее выписали домой, — и все вздохнули с облегчением. Она подолгу говорила по телефону с друзьями и коллегами, строила планы…
Потом опять была госпитализация. В больницу Святого Алексия Московской Патриархии. Из которой ей уже не суждено было выйти.
Тем воскресным утром актриса проснулась как обычно, встала с постели и вдруг упала. Оторвавшийся тромб из вены на ноге полностью перекрыл легочную артерию. Смерть наступила практически мгновенно. Все это, по словам врачей, могло произойти в любой момент.
И все-таки вдруг — так некстати и не вовремя — взбесившийся Интернет, слова дикторов на экране:
«Сегодня, утром 15 мая 2005 года на 57-м году жизни в Москве скончалась Наталья Гундарева.»
18 мая прошло отпевание в храме Воскресения Словущего на Успенском Вражке, что в Брюсовом переулке. Там собрались только самые близкие. А потом — затянувшаяся гражданская панихида в здании Театра им. Маяковского, куда народ все шел и шел, не желая смириться с ограничением времени прощания с любимой актрисой, буквально перекрыв все подступы к театру на Большой Никитской.
Когда-то, на похоронах Ивана Козловского, услышав звучавшую свиридовскую «Метель», Наталья Гундарева вдруг сказала: «Меня похороните под эту музыку». Родные выполнили ее желание.
Похоронили великую актрису 18 мая на 6-м участке Троекуровского кладбища.
Гундарева Наталья Георгиевна
Родилась 28 августа 1948 года в Москве.
Скончалась 15 мая 2005 года.
Окончила Театральное училище им. Б. Щукина (1971).
Актриса Московского театра им. В. Маяковского. По результатам опросов журнала «Советский экран» признана лучшей актрисой 1977, 1981, 1984 годов и по результатам опросов «Гэллап Медиа» — лучшая актриса 2001 года.
Лауреат Госпремии СССР (1984 — за театральные работы).
Лауреат Госпремии РСФСР им. братьев Васильевых (1980 — за участие в фильме «Осенний марафон»).
Народная артистка РСФСР (1986).
Премия «НИКА» в номинации «Актриса» (1990).
Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (1998).
Премия «Кумир» (1998).
Премия МКФ «Восток-Запад» в номинации «За лучший женский образ» (2000, Баку).
Снялась в фильмах:
1970 — В Москве проездом
1972 — Здравствуй и прощай
1973 — Ищу человека
— Назначение
1974 — Осень
1976 — Подранки
— Сладкая женщина
1977 — Гарантирую жизнь
— Обратная связь
— Смешные люди!
— Труффальдино из Бергамо
1978 — Вас ожидает гражданка Никанорова
— След на земле
— Уходя — уходи
— Мнимый больной
1979 — Осенний марафон
— Отпуск в сентябре
1980 — Белый снег России
— Дульсинея Тобосская
— О бедном гусаре замолвите слово
— Однажды двадцать лет спустя
— Следствие ведут ЗНАТОКИ. Дело 15. Ушел и не вернулся (ТВ-сериал)
1981 — Незваный друг
— Проданный смех
1982 — Детский мир
1983 — Одиноким предоставляется общежитие
— Подросток
— Срок давности
1984 — И жизнь, и слезы, и любовь…
1985 — Дети Солнца
— Зимний вечер в Г аграх
— Личное дело судьи Ивановой
— Подвиг Одессы
— «Прощание славянки»
1987 — Жизнь Клима Самгина (ТВ-сериал)
1988 — Аэлита, не приставай к мужчинам
1989 — Две стрелы. Детектив каменного века
— Оно
— Сердце не камень
1990 — Искушение Б.
— Паспорт
— Собачий пир
1991–1000 долларов в одну сторону
— Виват, гардемарины! (ТВ-сериал)
— Затерянный в Сибири
— Курица
— Небеса обетованные
— Чокнутые
1992 — Гардемарины-III (ТВ-сериал)
— Осколок «Челенджера»
1993 — Альфонс
— Заложники «Дьявола»
— Личная жизнь королевы
1994–1995
— Петербургские тайны (ТВ-сериал)
1995 — Московские каникулы
1996 — Милый друг давно забытых лет…
1998 — Хочу в тюрьму
— Райское яблочко
2000 — Любовь. Ru (ТВ-сериал)
2001 — Саломея (ТВ-сериал)
— (в производстве) Убей меня, голубчик…
— (в производстве) Тайны дворцовых переворотов. Россия. 1725-1801
О жизни и творчестве актрисы создан документальный фильм «Наталья Гундарева. Наша Наташа» (2008, производство «ЗИМА продакшн»).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.