Жить по-своему

Жить по-своему

Я всегда жил и живу по-своему: и в государстве, и в тюрьме, и в шоу-бизнесе, и в семье. Ко всем существующим законам и традициям, правилам и нормам отношусь с немалой долей критики, пропускаю через себя, проверяю на соответствие внутреннему миру и личной морали. Иногда я им подчиняюсь, иногда для внешнего приличия соблюдаю, но всегда даю свою оценку, всегда имею свое мнение. Считаю, что отсутствие шаблонов, умение каждый раз взглянуть на ситуацию или людей незамыленным, свежим взглядом — великое благо, доступное немногим. Вообще, все и везде должно строиться исключительно на человеческих понятиях, и тогда никаких конфликтов не будет.

Мой определенный скептицизм касается и авторитетов (музыкальных, криминальных, прочих) — никогда их не имел. И даже общаясь с весьма уважаемыми мною людьми, кое с чем соглашался, а кое с чем спорил.

Помнится, когда группу «Битлз» чуть ли не боготворили, я публично негативно оценил одну из их действительно неудачных песен. Все завозмущались: мол, кто такой ты, чтобы их критиковать. На это я ответил: «Как это кто такой? Я — Айзеншпис!».

В самом начале лета 1988 года один знакомый журналист пригласил меня в Дворец спорта «Динамо», что недалеко от Фестивальной улицы, на концерт безумно популярного в те годы Михаила Муромова. Его хит «Яблоки на снегу» на стихи Андрея Дементьева побивал все мыслимые рекорды популярности, несмотря на определенную текстовую несуразицу: «ты им еще поможешь, я уже не могу…». Это яблокам-то помочь? Съесть их, что ли? Но ведь текст не главное, чтобы там ни говорили! Кстати, это именно тот случай, когда одна песня сделала артиста. Сам Миша использовал необычный способ собственной раскрутки, разъезжая по вокзалам Москвы и даря кассеты со своими песнями проводницам поездов дальнего следования. Их крутили постоянно всю дорогу, и к пункту назначения пассажиры прибывали, уже напевая навязчивые мотивчики…

Я никогда не являлся сторонником советской эстрады, но тогда жадно впитывал все проявления свободы, возможность находиться в центре тусовки и богемной жизни. В тот вечер я ожидал своего знакомого журналиста у служебного входа, где толпились десятки Мишиных фанаток. Наконец подъехали красные «Жигули», из которых вышла мегазвезда. Раздав автографы и даже нежно поцеловав кое-кого из особо симпатичных девушек — известный бабник, — Миша посмотрел в мою сторону, прищурился и узнал меня:

— Юр, это ты?

Мы поздоровались… Откуда он меня знает???

— Ты что, возгордился или не помнишь меня?

Помнить не помнил, но знал. Проведя меня внутрь весьма убогой гримерки и переодеваясь перед концертом во что-то яркое, Миша вспоминал многочисленные события почти 20-летней давности. Он сыпал какими-то именами и названиями, вперемежку с сальными анекдотами и прибаутками.

Ко мне он обращался как к старому другу, и это несомненно льстило моему самолюбию. Одно плохо: я не помнил практически ничего из описываемых им событий и людей и просто согласно кивал головой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.