БОМБАРДИРОВКА РОССИИ

БОМБАРДИРОВКА РОССИИ

В июне нам вдруг приказали грузиться в поезд. Мы не знали, куда направляемся, но предполагали правильно и поэтому не удивились, когда командир сообщил, что мы едем в Россию[19]. Мы пересекли всю Германию с нашим «бродячим отелем», который состоял из обеденных и спальных вагонов, и прибыли наконец в Ковель. Там мы еще оставались в поезде. Есть много преимуществ в таком проживании. Каждый готов продолжить путешествие, не меняя своего жилья.

Но жарким русским летом спальный вагон оказался для нас пределом мучений. Поэтому я договорился со своими друзьями Герстенбергом и Шиле организовать себе жилье в соседнем лесу. Мы соорудили тент и жили, как цыгане. Прекрасное было время.

В России наше соединение активно участвовало в бомбежках. Наша задача состояла в том, чтобы раздражать русских. Мы бросали бомбы на их замечательные железнодорожные сооружения. Однажды вся наша эскадрилья вылетела бомбить важный железнодорожный вокзал. Место называлось Маньевице и находилось в 30 километрах за фронтом. Это было недалеко. Русские планировали наступление, и вокзал был забит огромными поездами, стоявшими близко друг к другу. Целые мили рельсов были заняты ими, сверху это было хорошо видно. Такой объект был достоин бомбардировки. В это время я был в восторге от бомбометания и часто вылетал дважды в день.

В тот день все находились в готовности. Каждый пилот проверил исправность своего мотора, подстраховываясь от очень неприятного приземления не по своей воле на другой стороне фронта, особенно в России. Русские ненавидят немецких летчиков. И если поймают, то обязательно убьют. Немногочисленные русские летчики, как правило, быстро оказываются сбитыми. Пушки[20], которые Россия использовала против самолетов, были хорошими, но их насчитывалось слишком мало. В сравнении с полетами на западе пилотирование на востоке можно было сравнить с редким праздником.

Самолеты, загруженные бомбами до предела, тяжело катились на старт. Иногда я брал до 150 килограммов бомб на машину типа «С». Кроме того, я имел с собой весьма тяжелого наблюдателя, который никоим образом не страдал отсутствием аппетита. У меня была также пара пулеметов. Я еще не использовал их по прямому назначению в России. Жаль, что в моей коллекции трофеев только один русский.

Управлять тяжело загруженной машиной – не шутка, особенно в полуденную жару в России. Самолеты неприятно качает. Разумеется, мощность в 150 лошадиных сил не позволяет им падать, тем не менее неприятно везти такое количество взрывчатых веществ и бензина.

Наконец мы выбрались в спокойную атмосферу. Теперь наступило радостное предвкушение бомбежки. Это здорово – лететь по прямой, имея определенный объект и точный приказ. Сбросив бомбы, чувствуешь, что ты чего-то достиг, но часто, проискав противника, с которым можно было бы сразиться, и не сбив ни одного, возвращаешься домой разочарованным. Тогда я говорю себе: «Ты вел себя глупо. Метание бомб доставило бы тебе удовольствие». Вскоре мой наблюдатель научился летать перпендикулярно над объектом бомбежки и с помощью воздушного прицела выбирать нужный момент для сбрасывания бомб. Полеты в Маньевице мне нравились, и я совершал их постоянно.

Мы пролетали над огромным лесом, в котором, возможно, водились лоси и рыси. Но деревни выглядели жалко. Единственный более или менее основательный населенный пункт во всей округе – Маньевице – отличался несчетными палатками и бараками возле вокзала. Мы не могли определить, где Красный Крест. Перед нами это место посетило другое соединение. Это было видно по дымящимся домам и баракам. Вход на станцию был заблокирован удачным попаданием. Паровоз еще дымил. Машинист, видимо, находился в укрытии. С другой стороны станции паровоз только выкатывался. Я почувствовал желание поразить его. Мы подлетели к нему и сбросили несколько бомб за пару сотен метров перед ним. Результат был желаемым – паровоз остановился. Мы развернулись и продолжили бомбить станцию с помощью воздушного прицела. Вражеский аэродром находился по соседству, но пилотов не было видно. Несколько противовоздушных орудий стреляли не в нашем направлении. Мы сохранили бомбу, надеясь использовать ее по пути домой.

Вдруг мы заметили неприятельский самолет, выезжающий из ангара. Собирался ли он атаковать нас? Не думаю. Было похоже, что летчик собирается укрыться в небе от опасности.

Мы отправились домой кружным путем, высматривая лагеря. Особенно интересно стрелять по вражеской кавалерии. Воздушная атака полностью дезорганизует ее. Конники рассыпаются по всем направлениям. Я бы не хотел быть командиром казацкого эскадрона, который обстреливают с самолета.

Постепенно мы приблизились к немецким позициям. Нужно было освободиться от последней бомбы, и мы решили презентовать ее аэростату наблюдения – единственному, который был у русских. Мы спустились на несколько сотен метров, чтобы удобно атаковать его. Сначала русские тянули аэростат очень быстро. Когда бомба упала, буксировка остановилась. Я не мог поверить, что поразил цель. Должно быть, русские покинули своего товарища в беде и убежали. Наконец, мы добрались до наших траншей и были очень удивлены, что по нас стреляют снизу. По крайней мере, один самолет имел пробоину.

В другой раз в той же местности мы поджидали атаку русских, которые собирались пересечь реку Стоход. Мы прибыли в нужное место груженные бомбами, с большим количеством обойм для наших пулеметов и были удивлены тем, что неприятельская кавалерия уже переправляется. Они следовали по единственному мосту. Стало ясно, что, взорвав мост, мы можем нанести врагу большой урон.

Плотные массы людей переправлялись через реку. Мы спустились как можно ниже, и я видел, что вражеская кавалерия движется с большой скоростью. Первая бомба упала рядом с мостом. За ней незамедлительно последовали вторая и третья. Они создали страшный беспорядок, но мост оставался цел. Тем не менее движение по нему полностью прекратилось. Люди и лошади бежали прочь во всех направлениях. Мы сбросили только три бомбы. Кроме того, за нами следовала еще целая эскадрилья. Мой наблюдатель энергично стрелял из пулемета по толпе внизу. Разумеется, я не могу сказать, каким на самом деле был наш успех. Русские нам об этом не сообщали, но все же думаю, что я в одиночку сорвал русским наступление. Возможно, они дадут мне официальный детальный отчет об этом после войны.