Дегустация первого блина

Дегустация первого блина

Если судить по информации, которая дошла до меня, первый блин не вышел комом. Кое-что меня приятно удивило.

1. Ни один из моих постоянных недоброжелателей не сказал на людях и не написал, что «Стриптиз…» – макулатура. Не обнаружил я ничего плохого о своем творении на Интернет-форумах и в «Живом Журнале», где моментально реагируют на любой раздражитель и родного отца не жалеют.

Более того, несколько знакомых высказали мне «претензии» за проведенную без сна ночь: «Трудно было оторваться». Запомнилось, что первым из «жалобщиков» был пермский журналист Александр Сандлер.

2. Предполагаю, что работа с материалом, в котором грань между формальной и неформальной лексикой была весьма условной, нанесла урон не малому числу нервных клеток моего редактора Ирины Красносельских. Но и по этому поводу рекламаций не поступило.

3. Хотя я адресовал «Стриптиз…» исключительно пермякам и искренне считал, что для «иногородних» описание всех этих местечковых игр будет не интересным, довольно много представителей «не пермского народа» это мнение убедительно опровергли. В первую очередь это относится к нескольким моим коллегам по Российской академии государственной службы, которым я подарил книгу в связи с моим юбилеем в 2004 году. Спустя четыре года заведующий кафедрой РАГС и экс-министр национальной политики В. А. Михайлов посетовал: «Люди хвалят твою книгу, а до меня она никак не дойдет».

4. Во время работы над рукописью и после газетной ее публикации я порою опасался, что мой ответ некоторым не очень положительным персонажам получится «непропорциональным», что книга может быть воспринята как желчная. Тем приятнее было услышать от хорошо известного пермякам заместителя представителя Президента по Приволжскому федеральному округу, экс-министра по делам национальностей (2001–2004) Владимира Зорина: «Знаешь, чем мне понравилась твоя книга? Добротой».

5. Совсем не ожидал я обнаружить в авторефератах диссертаций по политологии и истории ссылки на свой труд с далеко не академическим названием. Прибавим к этому, что индекс цитирования в различных вариациях фразы: «Насколько я знаю конструкцию автомобиля марки «Трутнев», задней передачи она не имеет» (см. раздел «Баба с весами») – находится на уровне солиднейших научных публикаций[3]. Так что мои профессорские амбиции оказались более чем удовлетворены

6. Пожалуй, самое важное. В предисловии к «Стриптизу…» есть такие слова: «Особо хочу подчеркнуть, что, если кто-то из героев книги не попал в «положительные», но, переступив через обиду, протянет мне руку, – отвечу тем же».

К чести большинства «пострадавших», повели они себя именно так. В первую очередь это относится к Геннадию Игумнову, которому в «Стриптизе…» досталось больше всех.

Все мы – нормальные и поэтому ранимые люди. Я понимаю, что каждому из них после «обмена любезностями» было не легко сделать шаг навстречу. Но они это сделали.

Рискну даже объяснить, почему.

За прошедшие годы многие из них побывали в «той же шкуре», что и я, а это как-то меняет взгляд на дела давно минувших дней.

Время – хороший лекарь, а пять лет (с момента публикации) – солидная доза успокоительного.

Но самая главная причина такого поступка не в этом. Просто каждый из этих очень разных людей – ЛИЧНОСТЬ…

Первые пару лет после публикации «Стриптиза…» я как-то не задумывался о его продолжении. Этому способствовали обстоятельства. Когда весной 2004 года Юрий Трутнев был назначен министром природных ресурсов России, он предложил мне стать его советником («присмотреть за наукой»). Учитывая, что при этом я оставался советником Андрея Кузяева в «ЛУКОЙЛ Оверсиз», входил в правление пермского землячества в Москве и продолжал участвовать в выполнении научных исследований, проблема «лишнего» времени, навевающая мысли типа «а чем бы еще заняться?», мне не угрожала.

Когда кто-то из друзей вновь заикнулся о том, что не мешало бы книгу продолжить, я обнаружил, что не имею мотивов и, соответственно, желания вновь вернуться к своему жизнеописанию: способность писать не только экономические трактаты я себе и другим доказал; отношения со всеми выяснил – камень с души снял; все главное, что хотел сказать, – сказал… В тот момент процесс продолжения работы над книгой описывался для меня одним глаголом: вымучивать.

А это было совсем ни к чему.

Но народ в виде узкой пермско-московской прослойки с этим согласиться не мог. Более того, была предложена стройная концепция экономической основы будущего проекта.

Раза два-три в год по разным поводам мы собираемся на «мальчишник». Авторитетнейшим ведущим наших посиделок является экс-начальник Пермского областного УВД, а ныне генерал-полковник и сенатор Валерий Иванович Федоров. Однажды, когда очередь сказать тост дошла до меня, он не предоставил мне слово, а произнес примерно следующее:

«Как всем известно, наш уважаемый спикер и министр написал книгу. Книга и удалась, и не удалась. Удалась, потому что в ней хорошо написано о Федорове. Не удалась, потому что этого хорошего мало. Можно бы и побольше! Но это еще не все! Наш друг Евгений Саулович собирается писать продолжение своей книги. В связи с этим информация для размышления: кто желает, чтобы в новом произведении было о нем написано, – взнос тысяча у. е.; кто желает, чтобы о нем не писали, – две тысячи!»

За столом стало тихо. Возможно, потому, что присутствующие напряженно размышляли (в каждой шутке – доля правды!): так что же дороже – слава или скромность?

Несмотря не только на безубыточность, но явно потенциальную высокую рентабельность проекта, он меня по-прежнему не вдохновлял.

Прошло еще три года.

Есть такая закономерность: когда приступаешь к новой для тебя работе, независимо от того, что она собой представляет (освоение нового электрического рубанка на даче или руководство министерством), первое время выполняешь ее как в тумане – закрепощенно и вязко. Постепенно начинаешь представлять устройство и повадки объекта управления, появляются навыки обращения с ним, и уже можно уверенно рулить, позволяя себе даже посматривать по сторонам.

Именно такое ощущение у меня появилось к концу 2007 года: министерская наука перестала быть «непознанным объектом»; «устаканились» мои функции как одного из двух заместителей Андрея Кузяева, возглавляющего правление пермского землячества; стабилизировался состав нашего научного коллектива, что позволило снизить личные трудозатраты…

Конкретным толчком сделать «взгляд в сторону» явились двухнедельные новогодние каникулы 2008 года. Большую их часть мы с женой провели на даче, где образ жизни не очень будоражит мозговые извилины. Их свободные мощности, не привыкшие к бездеятельности, самопроизвольно стали заполняться воспоминаниями, размышлениями…

За пять лет, прошедших с момента написания «Стриптиза…», в моей жизни «работающего пенсионера» произошло совсем не много знаковых событий. Что нельзя сказать о большинстве героев моего произведения. Кто-то взлетел еще выше на волне успеха, кто-то вообще скрылся с горизонта, и эту нишу заняли новые, ранее не известные мне персонажи. К одним уважение еще более возросло, к другим – частично или полностью испарилось…

В чем-то итоги минувшей пятилетки подтвердили мои прежние «научные выводы». А некоторые из них, казавшиеся чуть ли не аксиомами, не выдержали проверки суровой действительностью второй пятилетки нового века. Например, закономерности карьерного роста…

Короче, появились и зашевелились новые мысли.

У научных работников существует такое правило: пришло в голову что-то, на твой взгляд, интересное – немедленно публикуй, ибо завтра это сделает кто-то другой. Первая моя публикация (во всесоюзном металлургическом журнале «Сталь») появилась в 1962 году. И сорок с лишним лет, с большей или меньшей ретивостью, я следую этому правилу, которое со временем превратилось почти в рефлекс.

Рефлекс сработал: потянуло к компьютеру.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.