35

35

Морозным апрельским утром Тибора и других пациентов без предупреждения посадили в грузовик и отвезли в кабинет начальства лагеря. Тибор все еще не мог стоять самостоятельно: потребовалось трое китайцев, чтобы поднять его вместе с гипсом и посадить в кузов. Его аккуратно, под руки провели в дверь и медленно посадили на стул. Их мягкость удивила его.

Охранники так же аккуратно обращались и с остальными пациентами. Парни подозрительно переглядывались, обнаружив себя сидящими перед командованием лагеря и еще какими-то людьми в униформе, которых они раньше никогда не видели.

Ясно было, что китайцам что-то нужно. На столе лежали сигареты, чай, печенье и фрукты. Лю и Лим полулежали в своих креслах, словно хозяева на вечеринке. Тибор точно знал одно: эти парни не будут вкатывать к себе в кабинет десять больных американских солдат и предлагать им сладости и сигареты просто так.

Череп спокойно справился у каждого о самочувствии. Большинство отвечали односложно, а то и вовсе пожав плечами: «О’кей… Неплохо… Хорошо».

Никто не понимал, какой ответ от них ждут на самом деле.

Когда очередь дошла до Тибора, Череп стал необычайно вежлив: «Рубин, – сказал он, сияя зубами, – что бы ты сделал, если бы мы вдруг отправили тебя домой?»

Сложный вопрос. Намерения Черепа неясны.

– А мне почем знать? – ответил Тибор. – Сначала надо туда добраться.

Череп выдержал паузу, затем наклонился вперед: «И все же, что бы ты сделал…?»

Тибор все еще не понимал, что от него хочет Череп. Он внимательно посмотрел на других китайцев, пытаясь найти ответ в выражениях их лиц.

– Что, Рубин, что?.. – повторял Череп, как учитель на экзамене с глупым студентом.

Тибор улыбнулся, но рта не раскрыл.

– Ты готов бороться за мир во всем мире? – терпеливо спросил Череп. – Мы это уже обсуждали, и не раз.

Тибор понятия не имел, что значит бороться за мир во всем мире, но как-то ответить надо было.

– Товарищ Лю, товарищ Лим, – начал он, – я обещаю вам, что если вернусь домой, буду бороться за любой мир, до которого только смогу добраться.

Китайцы посмотрели друг на друга и закивали. Наконец-то Тибор сказал что-то, что устраивало и его, и их.

У китайцев был план; это было совершенно очевидно, хотя непонятно было, хороший или плохой. Раньше людей уже уводили из лагеря – в никуда. Память о Долине смерти, о друзьях, сгинувших во время первой ужасной зимы в «Лагере 5», все еще была свежа, и ребята с большой осторожностью относились ко всему, что хоть как-то намекало на «отъезд» из лагеря. Но сейчас китайцы говорили именно что о возвращении домой. Их вернули в больницу, и там они только и делали, что тихо перешептывались, пытаясь понять значение каждого слова, которое они услышали за последние пару часов.

Опухоль на ноге Тибора сдулась вполовину. Голень и колено терлись о внутреннюю поверность гипса. Он пожаловался китайской медсестре, но та ничего не сделала. Тут ему в голову пришла идея. На маленьких клочках бумаги он стал записывать имена и отделения каждого, кого мог вспомнить, затем бросал бумажки в прорехи гипса. Когда он выписал всех, кого помнил, он обратился за помощью к другим пациентам. Вскоре у него в гипсе было больше сотни имен, каждое на маленьком клочке бумаги. Если китайцы и правда отправят его домой, там найдется много родителей, которые с радостью узнают, что их сыновья живы и здоровы.

Но что, если его обыщут? Что, если китайцы узнают, что он скрыл все эти имена и числа и попытался вывезти их за границу? Тибор лихорадочно порвал несколько страниц Daily Worker, скомкал их и под завязку запихал в свободную полость гипса.

В декабре 1952-го Красный Крест призвал обе воюющие стороны обменяться ранеными в качестве жеста доброй воли. Предложение радушно приняли американцы, но северокорейцы, китайцы и поддерживающий их Советский Союз отказались, настаивая на выдаче всех военнопленных с юга. В конце марта 1953-го был достигнут компромисс: пленники, не желавшие возвращаться в Северную Корею или Китай, будут отправлены на нейтральную территорию, где их статус будет рассмотрен отдельно. Формулировки предложения оказались достаточно размытыми, чтобы удовлетворить обе стороны.

Соглашение назвали «Малый обмен», первой его стадией стал добровольный обмен шести тысяч двухсот северокорейцев и китайцев на шестьсот восемь больных и раненых американцев, британцев и других солдат ООН. Как только цифры были согласованы, обе стороны отвезли своих солдат в Панмунджон. Рядовой Тибор Рубин был одним из ста пятидесяти американских солдат, доставленных под защиту ООН.

Никто, кроме непосредственных участников событий, не знал о «Малом обмене». И даже те, кого, собственно, меняли, не знали, что происходит, до того самого момента, как они прибыли в Панмунджон.

Товарищи Тибора так и не узнали, что с ним случилось после того, как его забрали в госпиталь. Он скрывал свою рану и держался так стойко, что никто из них не знал, насколько серьезной она была. Спустя несколько дней его отсутствия МакКлендон, Буржуа, Уэйлен и Кьярелли решили, что рядового Рубина поймали за воровством и убили.

Пропажа Тибора напомнила его приятелям, что китайцы полностью контролировали их жизнь и смерть, и что чувство безопасности, которое только-только начало в них зарождаться, было абсолютно безосновательным. Вся надежда и воля, которые привнес в их дом Тибор, моментально иссякли. Теперь, когда его не было рядом, не было смысла даже говорить о нем. Его товарищам ничего больше не оставалось, как заключить, что если Бог и существовал, то он был китайцем и он самостоятельно решил судьбу их друга и защитника, неистового патриота, который даже не был американцем, – Рубина.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.