Глава 6 ОТЪЕЗД В ЕВРОПУ

Глава 6

ОТЪЕЗД В ЕВРОПУ

Между тем финансовое положение писателя благодаря успеху его книг за эти годы серьезно упрочилось. Крупные долги были почти полностью погашены, можно было подумать и о долгожданном путешествии в Европу, благо имелось достаточно средств, чтобы спокойно прожить там какое-то время всей семьей. К тому же напряженная работа последних лет пагубно сказалась на здоровье писателя, его мучили приступы лихорадки, он сильно похудел, болезненная бледность не сходила с его лица. Конечно, в Европу имело смысл ехать, если пробыть там несколько лет. Но важно за эти годы не потерять связь с родиной, не отвыкнуть от американских обычаев. Лучше всего было бы получить необременительное дипломатическое назначение, которое связывало бы его прочными узами с родиной. Помог нью-йоркский губернатор Клинтон. По его ходатайству в Вашингтоне подыскали для Купера подходящее назначение – консулом США во французском городе Лионе. Жалованья новому консулу не полагалось, но и обязанностей не было никаких, да и жить он мог в Париже или в любом другом европейском городе по своему выбору.

Готовясь к отъезду, Купер обращается к нью-йоркским городским властям с официальной просьбой изменить его фамилию и имя на Джеймс Фенимор Купер. Тем самым он выполнял обещание, данное матери, урожденной Фенимор, что добавит ее девичью фамилию к фамилии своего отца. В марте 1826 года городские власти приняли соответствующее решение, и с тех пор писатель всегда подписывался именем Джеймс Фенимор Купер – именем, под которым он известен всему миру.

Перед отъездом Купер также улаживает свои дела с американскими издателями. Дело в том, что его постоянный издатель Чарльз Уайли, испытывавший серьезные финансовые трудности, скончался, и Купер передает права на издание всех своих произведений крупнейшим в то время американским издателям Карей и Ли из Филадельфии. Он старается добиться изменения авторского права с тем, чтобы оградить права американских писателей от так называемых пиратских изданий. Избранный членом палаты представителей конгресса США от штата Нью-Йорк, писатель Гуллиан К. Верпланк внес в Юридический комитет конгресса проект закона, который обеспечил бы права американских авторов. Однако проект этот не был доведен до формального обсуждения и голосования и так и остался на бумаге.

Друзья и почитатели таланта писателя устроили ему торжественные проводы. Члены клуба «Хлеб и сыр» организовали 29 мая 1826 года прощальный банкет, на котором присутствовали губернатор штата Нью-Йорк Клинтон, губернатор штата Огайо Э.А. Браун, епископ Хобарт, видные литераторы, бизнесмены, ученые, друзья писателя. От имени собравшихся с напутственным словом выступил Чарльз Кинг, редактор ежедневной газеты «Нью-Йорк америкен». Он пожелал, чтобы «здоровье и удовольствие» сопутствовали Куперу в отъезде и чтобы «попутный ветер способствовал его возвращению». В ответном слове Купер обещал своим доброжелателям, что его перо не будет бездействовать и за пределами родины.

На следующий день газета «Нью-Йорк америкен» опубликовала пространное сообщение о банкете, перечислила его участников, дала изложение произнесенных речей. Как оказалось, банкет этот явился самым крупным общественным мероприятием, организованным в честь писателя на его родине за всю его жизнь.

В Европе в этот период доминировали государства Священного союза, созданного в сентябре 1815 года российским императором Александром I, Францем I Австрийским и Фридрихом-Вильгельмом III Прусским. В этот союз постепенно вошли все континентальные монархи, за исключением папы римского и турецкого султана. «Пустой и звонкий документ», как назвал австрийский канцлер Меттерних соглашение об организации Священного союза, тем не менее в течение 15 лет определял политику европейских держав и направлял ее на подавление революций и политического и религиозного свободомыслия, где бы и в какой бы форме они ни проявлялись. К середине 20-х годов XIX века начинают резко проявляться разногласия между Священным союзом и Англией, появляются трещины и между отдельными членами союза.

Путешествие через Атлантический океан на корабле «Гудзон» заняло 31 день. В Англии сделали двухнедельную остановку. Жена писателя с пятью детьми и племянником оставалась в Саутгемптоне, пока Купер ездил в Лондон, чтобы обсудить свои литературные дела с издателями. Первые впечатления от Англии у него сложились самые неблагоприятные. «Это чрезвычайно неприятная страна для любого иностранца, и американца в особенности… Если вы хорошо платите и много заказываете, вас окружает необычайное подобострастие, но если вы не соответствуете их требованиям в смысле денег, то вами пренебрегают и вас даже презирают. Это служит плохим комплиментом стране наших праотцов, и мы были крайне рады выбраться отсюда».

В Париже Куперы сначала остановились в гостинице, но вскоре сняли хорошую большую меблированную квартиру в здании, на нижнем этаже которого размещалась школа для девочек, в которую Куперы определили и своих дочерей. «Вот мы и в Париже, – писал Купер знакомому в Нью-Йорк, – частично довольные, частично разочарованные, старающиеся приноровиться к странной стране, созданной из грязи и позолоты, хорошего настроения и постного супа, клопов и кружев». Своей сестре он писал, что в Париже его поразила «непостижимая мешанина претенциозности и скаредности, безвкусицы и грязи».

Статус американского дипломата открыл перед Купером двери высшего парижского общества, хотя, как отмечает писатель в своих письмах, на торжественных обедах его место всегда оказывалось в самом конце обеденного стола: послы и посланники, бароны и графы котировались выше, чем знаменитый писатель. «Люди здесь, похоже, удивлены самим фактом того, что американец умеет писать. Я твердо убежден, что девять десятых французской читающей публики и не представляет себе, что в Америке когда-либо создавались книги… Вы будете удивлены, узнав, что Вашингтон Ирвинг практически неизвестен здесь, и это несмотря на то, что он так долго здесь прожил. Его стиль и его юмор не поддаются переводу… А уж если книга способна высоко держать голову после того, как она была отдана на милость французского переводчика, то это значит, что в ней имеются и кости, и жилы».

Постепенно знакомясь с Парижем и его окрестностями, с его космополитическим высшим обществом, Купер продолжал упорно трудиться над новым романом, начатым еще в Нью-Йорке. Весной 1827 года роман был закончен, и в апреле он вышел в свет в Лондоне, а в мае – в Филадельфии. Новый роман назывался «Прерия», был он прямым продолжением «Пионеров» и рассказывал о событиях, происшедших через десять лет после того, как Кожаный Чулок, предав земле тело своего старого друга Чингачгука и попрощавшись с Эдвардом и Элизабет Эффингемами, ушел дальше на Запад. Теперь, «отягченный годами, он уже не охотник и не воин, он становится траппером, то есть звероловом, каких немало на Великом Западе. Стук топора прогнал его из его любимых лесов, и в безнадежной покорности судьбе он ищет прибежища на голой равнине, протянувшейся до Скалистых гор».

Случай сталкивает Натти с семейством скваттера Ишмаэла Буша, двигающимся на Запад в поисках новых земель. Не признающие никаких законов, не прислушивающиеся к голосу совести Ишмаэл Буш и семеро его сыновей охвачены единственным желанием – как бы захватить земли получше и разбогатеть. Ради этой цели они не брезгуют никакими средствами. Натти Бампо – умудренный жизненным опытом, но все еще слишком доверчивый, не сразу разгадывает хищническую сущность Ишмаэла и его семейства. Из-за этого он попадает не в одну передрягу, прежде чем находит безопасное место среди солдат капитана Дункана Ункаса Мидлтона, оказавшегося внуком старых добрых знакомых Натти – майора Хейворда и Алисы («Последний из могикан»).

Среди друзей Натти – славный индейский воин по имени Твердое Сердце. В одном из своих писем Купер подчеркивал, что он лично хорошо знал индейца Петерлашароо, послужившего прообразом Твердого Сердца. «Этот человек был бы героем любой цивилизованной нации… Я ни в коей мере не приукрасил ни его физические данные, ни его невозмутимое хладнокровие».

Во Франции незадолго до этого вышел в свет роман Франсуа Рене де Шатобриана «Натчезы» – о быте и нравах северо-американских индейцев. В этой связи знакомые Купера обращали его внимание на то, что индейцы в его романе и в книге Шатобриана описаны по-разному. «Если господин Шатобриан изобразил индейцев по-другому, чем это сделал я, его просто ввели в заблуждение, – отвечал своим критикам Купер. – Он, вероятно, черпал свою информацию из книг старых французских авторов, изданных по меньшей мере полстолетия назад. Я же пользовался моими собственными источниками и моими личными наблюдениями. Конечно, мое описание не лишено поэтичности, как и подобает в романе, но в целом оно достаточно достоверно».

Интересно отметить, что полстолетия спустя Карл Маркс, характеризуя творчество Шатобриана, писал, что его отличают «фальшивая глубина, византийские преувеличения, кокетничанье чувствами, пестрая игра красок, чрезмерная образность, театральность, напыщенность – одним словом, лживая мешанина, какой никогда еще не бывало ни по форме, ни по содержанию».

После всех приключений и злоключений своей долгой жизни Натти Бампо умирает среди своих друзей. Предсмертные его слова обращены к капитану Мидлтону и индейцу Твердое Сердце, которые остаются с ним до последней минуты. Натти умирает, «как жил – философом-отшельником лишь с немногими недостатками, не знавшим пороков, честным и искренним, как сама природа».

Идеалист и романтик в своих помыслах, но реалист и прагматик в повседневной жизни Натти Бампо, как он описан Купером в трех романах, – фигура трагическая. Он прекрасно понимает, что все, что ему дорого и мило, весь этот девственный мир природы, все это могущество земли и ее недр разрушается его соплеменниками, белыми завоевателями континента. Сам он под их натиском уходит все дальше и дальше на Запад, но даже в бескрайних прериях Великого Запада не может найти убежище. И здесь его настигает хищническая хватка скваттера Ишмаэла Буша. Натти некуда больше податься, ему не остается места на этой земле, и он покидает ее. Из жизни уходит философ естественного существования, проповедник равноправия всех людей независимо от цвета их кожи и расы. В памяти читателей навсегда останется образ этого правдолюбца, который сродни другому великому герою – рыцарю печального образа – хитроумному идальго Дон Кихоту Ламанчскому.

Натти Бампо олицетворял собой Америку, уходящую в прошлое, Америку наивную, благородную, чистосердечную, трудолюбивую, чуждую предрассудков. Эта Америка уходила под натиском нового поколения, представленного в романе Ишмаэлом Бушем и его семейством. Это совершенно другие люди – поклоняющиеся только богу богатства, чуждые страха и угрызений совести, верящие во власть оружия и топора. Они завоевывали Великий Запад огнем и мечом, не гнушаясь никакими средствами, не останавливаясь ни перед насилием, ни перед убийством ближнего.

Реалистично описав Буша и его методы захвата новых земель, Купер создал роман нравов, приоткрыв завесу над еще не таким далеким неприглядным прошлым своего народа. В этом смысле «Прерия» – роман не только остроприключенческий, но и социальный. Английский журнал «Нью мантсли мэгезин энд юниверсал реджистер» в рецензии на роман отмечал: «Действующие лица романа в большинстве своем настолько же грубы и примитивны, как и окружающая их природа… Из них наиболее оригинален Ишмаэл Буш, один из авантюристов-скваттеров, и его семеро сыновей. Невежественные, ленивые, тупые, но наделенные недюжинной физической силой, они способны под влиянием момента принять решение и пустить в ход всю свою энергию… Но наиболее популярным героем, вероятно, станет старый траппер, уже известный читателям господина Купера… Он подан весьма скупо и просто. Его отличительные черты – страсть к кочевой жизни и любовь к вольным лесным просторам. Полное хладнокровие перед лицом опасности сочетается в нем с более глубоким пониманием ценности человеческой жизни, чем у его друзей-индейцев. Ему свойственно почти отеческое сочувствие ко всем несчастным и бездомным… И когда он умирает, мы теряем старого друга и горько сожалеем о том, что нам уже никогда не придется встретиться с ним в новых романах».

Купер, как и его английский рецензент, считал, что история жизни Натти Бампо им уже полностью рассказана и что он больше не будет к ней возвращаться. Три романа о Натти Бампо, но его мнению, представляли собой «законченную серию романов, описывающих американскую жизнь. Герой одного является героем всех трех, только показанный в совершенно различных ситуациях. И разведчик из «Могикан» становится охотником в «Пионерах» и траппером в «Прерии». Все три романа можно издать вместе под одним общим заглавием».

Оценивая романы Купера, тот же безымянный рецензент «Нового ежемесячного журнала» писал: «Достоинства последнего, как и других произведений писателя, – в их безусловной национальной принадлежности. Их дух, как и их описания, – американские. Они принадлежат к ранней стадии развития литературы, которая однажды превратится в гигантскую… Это первые по-настоящему американские романы… Купер поистине подлинный американец. Его труды делают честь его стране».

Но, как это ни покажется странным, в родной стране писателя «Прерия» большого успеха не имела. Издатель Генри Ч. Кери сообщал писателю из Филадельфии, что роман вообще провалился. Однако в Европе, как видно из цитировавшейся рецензии, роман оценивался весьма высоко.

Во времена Купера Париж находился в самом центре европейских политических бурь. В самой Франции дворянско-клерикальный режим второй реставрации вызывал все растущее недовольство не только трудящихся масс, но и либеральной буржуазии. Экономическое развитие страны искусственно сдерживалось властями, что приводило к ухудшению и без того печального положения трудящихся. Буржуазия также была недовольна политикой властей, так как она ратовала за более быстрое развитие капитализма. Страна раздиралась противоречиями.

Купер, достаточно хорошо овладевший французским языком, встречался и беседовал со многими французами, внимательно следил за парижскими газетами. Он прекрасно понимал, что страна переживает тяжелый период. «Право, и не знаю, что сообщить тебе нового о событиях во Франции. Власти неусыпно наблюдают за происходящим, тверды и не испытывают страха, – сообщает он в одном из своих писем в июле 1827 года. – Народ – болтлив, ко всему придирается, но послушен… Однако абсолютно точно, что в этом королевстве наблюдается очень широкое и весьма опасное недовольство. Время покажет, к чему все это приведет».

Внимательный, все замечающий, искушенный наблюдатель нравов и обычаев Купер не ограничивался их описанием в частных письмах. Уже вскоре после приезда в Париж он начинает регулярно отправлять статьи в нью-йоркскую ежедневную газету «Коммершиэл адвертайзер», с редактором которой Вильямом Литом Стоуном, он в те времена еще поддерживал дружеские отношения. В одной из таких статей дается описание большого королевского обеда, состоявшегося 1 января 1825 года по случаю Нового года.

«Как низко пали могущественные владыки! Кто из тех, кто помнит, какими величественными были монархи, скажем, еще пятьдесят лет тому назад, сможет узнать это непогрешимое, священное и почти сверхъестественное существо в нынешнем владельце трона Капетингов! Подводя итог, скажу, что королевский обед 1 января 1827 года был весьма богатым событием, если судить по количеству золота, бриллиантов, звезд и перьев, представленных на нем. Но это был просто жалкий спектакль, чтобы на нем представлять народу короля. Королевская власть не должна выставляться напоказ во время поглощения пищи… И для меня образ короля Карла X всегда будет ассоциироваться с тем, как он ест свой суп».

Купер постепенно и не без труда осваивался в непривычном для него парижском обществе. Прежде всего следовало оформить свой официальный статус дипломата. Полномочный министр США во Франции Джеймс Браун направил все необходимые документы министру иностранных дел Франции, и вскоре Купер получил уведомление от имени короля, согласно которому он официально признавался консулом США в Лионе. На основании полученной экзекватуры Купер назначил члена лионской торговой палаты Ахилла Франсуа Бускета консульским агентом США в Лионе и поручил ему ведение всех дел. Впоследствии Бускет был произведен в вице-консулы и оставался в этой должности и при преемнике Купера. Следует отметить, что назначение американского консула было с удовлетворением встречено торговой палатой Лиона, члены которой намеривались расширить свою торговлю с США.

Возложив исполнение консульских обязанностей на господина А. Бускета, Купер продолжил свои занятия литературой и, как мы уже знаем, вскоре закончил роман «Прерия». Вместе с тем он много времени уделял изучению французского этикета, французской литературы, издательской практики и вообще жизни новой для него страны. Конечно, местные обычаи воспринимались не сразу, и из-за этого случалось немало недоразумений. Помогал писателю небольшой кружок друзей. Уже в первый день своего пребывания в Париже Купер получил приглашение от маркиза де Лафайета, с которым познакомился во время посещения им Соединенных Штатов. Активный участник войны северо-американских колоний за независимость, друг Б. Франклина и Д. Вашингтона маркиз де Лафайет сохранял добрые чувства к Америке и американцам. Для Купера он был настоящим воплощением республиканских идеалов, и, несмотря на большую разницу в возрасте, отношения Купера и Лафайета отличались подлинным взаимопониманием и дружбой. Историки отмечают, что из числа молодых людей, окружавших прославленного генерала, Купер, несомненно, был ближе всех ему и по духу, и по складу ума. Купер с семьей неоднократно бывал в имении Лафайета под Парижем, имел с ним долгие откровенные беседы о политическом положении во Франции и в Соединенных Штатах, о том, как в Европе неправильно воспринимают все американское.

Большую помощь Куперам на первых порах оказали полномочный министр США Джеймс Браун и его жена. Они не только ввели Куперов в круг дипломатических представителей, но и познакомили с некоторыми весьма интересными лицами. Среди них выделялась русская княгиня П.А. Голицына (Шувалова), в салоне которой Купер неоднократно бывал. Уже в одном из своих первых писем из Парижа писатель сообщал в ноябре 1826 года: «Княгиня Голицына по-прежнему весьма любезна, что очень нам полезно, так как у нее собирается лучшее французское и русское общество в Париже… Ее невестка, княгиня М.А. Голицына, внучка фельдмаршала А.В. Суворова, очень преуспела в музыке. Поверьте мне, что они устраивают прекрасные небольшие вечера».

Здесь уместно отметить, что внимание русского общества к американскому писателю не ограничивалось гостеприимством княгини П.А. Голицыной. В далекой России книги писателя к этому времени уже были известны читающей публике. В 1825 году в переводе с французского на русский язык был издан роман Купера «Шпион». Новый роман, содержащий в себе подробности американской войны с описанием нравов и обычаев сей страны». Правда, Московский цензурный комитет, давая 3 июля 1824 года разрешение на издание романа, исключил из второй и третьей частей книги несколько мест, которые показались цензору Дм. Тростину не вполне благонадежными.

23 ноября 1826 года Куперу нанес визит Вальтер Скотт. Вот как сам Купер описывает эту встречу: «…Я спускался по лестнице нашей гостиницы, …когда встретил пожилого человека, подымающегося, как мне показалось, с трудом. Во дворе стояла карета. По всей фигуре и по выражению лица входившего, как и по виду экипажа, мне показалось, что посетитель приехал ко мне. Мне даже показалось, что его лицо мне знакомо, хотя я никак не мог вспомнить его имя. Мы разошлись, раскланявшись, и я уже выходил из двери, когда незнакомец вдруг остановился и спросил по-французски: «Не могу ли я видеть господина Купера?» – «Я – Купер». – «Мое имя Вальтер Скотт». …Мы пожали друг другу руки, и я поблагодарил его за оказанную честь. Мы проговорили около часа в моем кабинете… Затем я дважды завтракал с ним, он снова побывал у меня, и мы встретились еще раз у княгини Голицыной, которая устроила прием в его честь… На следующий день сэр Вальтер уехал в Лондон».

Активная светская жизнь не могла отвлечь Купера от работы над новым романом. На этот раз его мысли снова были заняты морской стихией и теми далекими временами, когда северо-американские колонии только еще набирали силу.

Лето 1827 года Куперы жили в небольшой деревушке под Парижем. Просторный дом стоял на берегу Сены, вокруг дома раскинулся большой сад, на самом берегу реки был деревянный настил и небольшой летний павильон. Купер любил работать в этом павильоне, здесь-то и были написаны многие страницы нового романа, который получил название «Красный корсар». В ноябре 1827 года он вышел отдельными изданиями в Париже и Лондоне, а в январе 1828 года – и в Соединенных Штатах Америки.

Романтическая, полная опасных приключений и таинственных превращений история молодого английского морского офицера Поля де Лэси, выступающего под вымышленной фамилией Уайлдер, и его спутниц переплетается в хитросплетении с судьбой таинственного Красного корсара, чей корабль «Дельфин» наводит страх на суда всех стран и во власти которого оказываются Поль де Лэси и его спутницы. Содержание книги в духе тех романтических историй о морских пиратах, которые в свое время вдохновили Джорджа Байрона на создание знаменитой поэмы «Корсар» (1813 г.).

Поль де Лэси не знает ни своего настоящего имени, ни происхождения. Он служит лейтенантом в английском королевском флоте под именем Генри Арк. Ему вместе с двумя простыми матросами – белым Ричардом Фидом и черным Сципионом Африканским – поручают выследить Красного корсара и проникнуть на его корабль «Дельфин». Под видом торгового моряка Уайлдер де Лэси вместе с двумя матросами прибывает в крупный торговый порт Ньюпорт, расположенный на острове Род-Айленд. Купер хорошо знал гавань Ньюпорта, ему неоднократно приходилось бывать в ней на принадлежащей ему китобойной шхуне «Юнион». Поэтому и описание гавани и города изобилует точными деталями, которые убеждали читателей в правдивости рассказанной истории.

Де Лэси удается разыскать таинственный «Дельфин» и поступить на него офицером. По совету Красного корсара он вскоре устраивается капитаном на торговое судну «Каролина», где судьба его сводит с двумя пассажирками – молодой девушкой Гертрудой Грейсон и ее гувернанткой. «Каролина» гибнет во время бури, де Лэси и обе женщины спасаются на шлюпке и после долгих мытарств в бушующем океане оказываются на «Дельфине». У де Лэси налаживаются дружественные отношения с Красным корсаром, и тот рассказывает молодому моряку, что он когда-то служил на королевском флоте. Он был преисполнен лояльности к северо-американским колониям и однажды убил английского офицера, грубо выразившегося по их адресу. В результате он стал пиратом.

Так случилось, что однажды родной английский корабль де Лэси «Стрела» сблизился с «Дельфином», не зная, что это за корабль. Красный корсар, прикинувшись английским морским офицером, отправился на разведку на «Стрелу». Там он узнает, что офицер «Стрелы» по имени Генри Арк послан в качестве лазутчика на «Дельфин». Возвратившись на свой корабль, он решает повесить де Лэси. Но тут неожиданно выясняется, что молодой офицер – сын гувернантки, а сама она вдова известного моряка де Лэси. Красный корсар освобождает офицера, его мать и их молодую спутницу. Он распускает свою команду, сжигает «Дельфин» и исчезает.

Проходит двадцать лет. Умирающий Красный корсар переступает порог дома де Лэси, и тут выясняется, что он родной брат госпожи де Лэси и значит – дядя Поля де Лэси. Все эти двадцать лет он боролся за деле колоний. Романтично-трагический образ Красного корсара, именем которого назван роман, преисполнен таинственности. Его жизнь до конца остается загадкой для читателя, но его действия, какими бы ни были они жестокими и противозаконными, носят тоже ореол загадочности и объясняются какой-то неизвестной, но якобы высокой и благородной целью. Эта цель полностью раскрывается только на последних страницах романа – свобода северо-американских колоний.

История борьбы американских колоний за свою независимость знает немало подобных людей, чье корсарство было первыми ласточками борьбы колоний за независимость. Один из таких знаменитых корсаров, прототипом которого послужил небезызвестный капитан Поль Джонс, выведен писателем в романе «Лоцман». В «Красном корсаре» Купер обращается к более раннему периоду американской истории и показывает, как и в каких условиях создавались характеры, подобные Лоцману, как эти «благородные корсары» в жестоких условиях необъявленной войны с флотами всех европейских держав пытались своими действиями служить делу борьбы за освобождение колоний. Но к этой благородной цели они шли кровавым и жестоким путем, с помощью головорезов и отъявленного сброда, ярким примером которого может служить команда «Дельфина».

В своем новом романе Купер исторически правдиво изобразил не только определенный этап борьбы американских колоний за свою независимость, но и реалистически обрисовал типичные образы участников этой борьбы – американских корсаров и приватиров, людей по-своему благородных, но оттого не менее жестоких и беспринципных. Личная судьба Красного корсара вызывает у читателей сочувствие, но методы его борьбы за справедливость, как он ее понимал, были жестокими и бескомпромиссными, такими, каким было его время.

Среди описанных в романе моряков обращает на себя внимание негр, бывший раб Сципион Африканский, которого его белый приятель Ричард Фид называет то «Гвинея», то «Золотой Берег», намекая на те районы Западной Африки, откуда работорговцы вывозили негров на американские плантации. Проницательный, отличный моряк-профессионал, играющий роль этакого простачка, Сципион – образ в известной степени символический. На военном корабле он равный среди равных. Ему вместе с белым моряком Ричардом Фидом доверено сопровождать офицера Арка на опасное секретное задание по выявлению корабля пиратов «Дельфин». Его сообразительность и сметка не раз выручают всю их группу. Такое изображение негра в американской литературе тех лет было явлением неординарным, знаменательным и свидетельствовало о глубоких демократических воззрениях автора книги, о том, что ему были чужды расовые предрассудки, весьма живучие в те годы на его родине.

Не только сам Купер, но и некоторые его нью-йоркские друзья были лишены расовых предрассудков и принимали участие в судьбе негров. Показательно в этом смысле письмо друга детских лет писателя Вильяма Джея от 5 января 1827 года. Он рассказывает Куперу о последних политических новостях – переизбрании Клинтона губернатором штата, избрании Аарона Уорда членом палаты представителей конгресса США. В связи с Уордом Джей поведал Куперу следующую историю. Свободный негр по фамилии Хортон, служащий семейства Джона Оуэна из поселка Сомерс, поехал в Вашингтон по делам. Там его схватили и арестовали по подозрению, что он беглый раб с Юга. В газетах поместили объявление, что, если хозяин не заберет Хортона, он будет продан на аукционе, а выручка от продажи пойдет на оплату его «содержания в тюрьме».

Узнав об этом, В. Джей и еще несколько граждан устроили собрание жителей графства, на котором приняли резолюцию, требующую освобождения Хортона. Губернатор Клинтон поддержал их резолюцию и сопроводил ее со своим письмом президенту США. В результате Хортон был освобожден и вернулся домой. Конгрессмен А. Уорд в этой связи внес в конгресс США резолюцию, требующую строгого расследования обстоятельств ареста Хортона… «Горячие головы с Юга резко возражали против резолюции, – пишет В. Джей, – и довольно грубо обращались с Уордом, внесшим ее, но резолюция была принята большинством голосов, и таким образом Уорд добился своего, что говорит в его пользу. Граждане нашего графства направили в конгресс петицию, требующую ликвидировать рабство… Эта петиция, когда ее начнут обсуждать, может вызвать взрыв, но у меня нет никакого сомнения, что окончательный результат будет положительным».

В «Красном корсаре», помимо храбрых моряков, есть и другие герои – корабли и морская стихия. Совершенно разные рецензенты в разных странах обратили внимание на ту роль, которую в этом романе играют корабли. «Посмею заявить со всей смелостью, – писал в рецензии на роман в парижском журнале «Глоб» молодой французский критик Шарль Огюстен Сент-Бев, – что в этом романе корабли – два наиболее важных и наиболее сильных характера и что «Дельфин» более интересен, чем сам корсар».

Тот же Сент-Бев отмечал, что «никто не понимал океан лучше, чем Купер, – звуки его голоса и переливы его цветов, тишину его спокойствия и гром его шторма. Никто не передал с такой образностью и правдой чувства самого корабля и его преисполненную сочувствия гармонию с командой».

Такой же точки зрения придерживался и рецензент журнала «Лондон мэгезин»: «Корабль – главный герой этой истории, а мужчины и женщины – всего лишь вспомогательные аксессуары сюжета».

Подобно предыдущему морскому роману Купера – «Лоцману», его новый роман имел всеобщий успех и в Европе, и в Америке. Писатель получал немало писем, в которых рассказывалось, что именно эта его книга пробудила во многих в детстве интерес к чтению. Сам Купер считал, что в «Красном корсаре» ему лучше всего удались характеры действующих лиц и преисполненный драматизма диалог.

Успех романов Купера в Европе и, в частности, во Франции привел к тому, что его творчество становится неотъемлемой частью местной литературной жизни. Его романы не только рецензируются в местной печати, но критики сравнивают с романами Купера и произведения местных авторов, оценивают их на основе этих сравнений. Характерно в этом смысле письмо известного французского писателя Эжена Сю, посланное Куперу 3 марта 1831 года, то есть через несколько лет после приезда Купера в Париж. «Некоторые критики, – писал Эжен Сю, – больше из чувства доброжелательности, чем справедливости, оказали мне в наших газетах великую честь, сравнив одну из моих юношеских попыток с вашими замечательными и впечатляющими творениями. Я понимаю, что не могу принять подобные похвалы в отношении моего несовершенного произведения. Но скажу честно, что заслужить тяжелым и добросовестным трудом право на такое почетное сравнение станет постоянной целью моего честолюбия». Эжен Сю передал Куперу свой роман «Плик и Плок», который сам он охарактеризовал, как «очень сырое произведение».

Купер встречался с Эженом Сю, бывал у него дома, говорил с ним о литературе, о французской истории, об Америке и, конечно, о море, так как Эжен Сю, подобно Куперу, служил моряком.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.