«Черный пиар»

«Черный пиар»

«Эти песни обернутся инцидентом,

В КГБ меня признают диссидентом…»

А. Бычков

«ПЕСНИ С ОБОЧИНЫ»

(«Сельская молодежь», ок. 1987 г.)

По заданию редакции летом 1987 года я отправился в свой родной город Красноярск. Целью поездки стал репортаж о развитии кооперативного движения в СССР, одобренного постановлением Правительства, принятым в свете решения XXVII съезда КПСС. Выступивший перед делегатами Генеральный Секретарь ЦК КПСС товарищ М. С. Горбачев особо подчеркнул в докладе, что кооперативы должны действовать в рамках социалистической законности и морали, имея своей главной целью улучшение условий жизни советских граждан, удовлетворение их материальных и духовных нужд.

По-моему, КПСС определила ясно, как, а главное — для чего должно развиваться новое перспективное направление нашей социалистической экономики. Однако не все участники кооперативного движения смогли (или не захотели) правильно истолковать решения съезда.

Нашлись среди граждан и те, кто решил, что объявленный новый экономический курс обозначает прежде всего вседозволенность и призыв к личному обогащению, невзирая на методы, которыми данная цель будет достигнута.

Ярким примером этого оказалась безобидная на первый взгляд организация, укрывшаяся в стенах городского дома быта под вывеской «Студия звукозаписи». Казалось бы, что здесь плохого? Новый закон не только позволяет, но и поощряет прогрессивные формы хозяйственной деятельности.

На первый взгляд действительно хорошее, здоровое начинание — нести музыкальную культуру в массы. Но чем оборачивается оно на деле?

Ожидая встречи с директором этого кооператива, неким В. Медяником, я обнаружил каталог групп и исполнителей, предлагавшихся жителям Красноярска для приобретения. В тугих строчках многостраничных списков меня, как оказалось, поджидали поразительные открытия. Репертуар, прямо скажем, не баловал разнообразием песен советских композиторов и исполнителей, зато заокеанской заразы оказалось сколько угодно. На любой вкус. Гнусные западные группы типа «КИСС», «АС/DС», «МЕТАЛЛИКА», «ОЗЗИ ОСБОРН», исполняющие клеветнические тексты против нашей страны и дурманящие молодежь гитарным грохотом под кривляние на сцене, — пожалуйста. Предатели Родины — эмигранты, такие как Василий Токарев, Миша Шуфутинский или Люба Успенская, воспевающие в своих кабацких песенках «сладкую» жизнь за океаном, а на самом деле являющиеся скрытыми агентами ЦРУ, льющие своими «куплетами» воду на мельницу Запада, — без проблем. «Блатные» и тюремные песни уголовника Аркадия Северного или антисоветчика Новикова — к вашим услугам, только платите деньги. Видимо В. Медянику удалось завлечь в свои сети немало несознательных граждан. Не прошло и года, как он открыл кооператив, а уже приобрел на сомнительные доходы дорогостоящий автомобиль «Жигули» последней модели. Я навел справки о новоявленном «миллионере»: оказывается, Медяник приехал в Красноярск из портового города Измаила, известного, как и многие портовые города, своими вольными нравами. Приехал, уже основательно пропитавшийся духом стяжательства и жаждой легкой наживы.

А ведь В. Медянику нет еще и тридцати.

Какой пример подает он подрастающему поколению? Куда смотрят комсомольские и партийные организации, призванные осуществлять контроль за морально-этической стороной деятельности кооперативов, особенно тех, чья деятельность распространяется на духовную сферу воспитания нашей молодежи — будущих строителей коммунизма. Кто допустил, что на протяжение года какой-то заезжий деятель имел возможность навязывать красноярцам сомнительные музыкальные новинки, получая за это, вдобавок ко всему, явно нетрудовые деньги?

В. Медянику и его рассаднику идеологической заразы не место в нашем городе.

В таких кооператорах советская власть не нуждается, и песням, предлагаемым Медяником, не должно быть места в социалистическом обществе — их место на обочине жизни.

Данная газетная публикация, заклеймившая когда-то позором молодого кооператора Славу Медяника и стоившая ему немалых нервов, сыграла тем не менее и свою положительную роль в его судьбе. Знаете, как говорят, — «не было бы счастья, да несчастье помогло»? Это как раз тот случай. И случай уникальный в своем роде:

Медяник пострадал за распространение песен других жанровых артистов.

Вспомните историю с одесситом Еруслановым и пленками с балладами Галича.

Случись это лет на десять раньше — и поехал бы Слава за «антисоветскую агитацию и пропаганду» «достраивать канал» года на четыре.

Но, к счастью, это произошло позднее — и он отделался легким испугом.

Другой бы на месте Медяника ушел в другой бизнес (торговал бы, как все тогда, водкой или компьютерами), но не таков был наш герой. Он поступил против правил, оригинально, и утер нос советской власти крайне нестандартным для тех лет способом — использовал «черный пиар» в своих интересах.

^{Владислав Медяник. Фото Е. Гиршева.}

О том, как это было, и дальнейших событиях, сделавших сегодня Владислава Васильевича Медяника (р.1957 г.) одним из лидеров современного «шансона по-русски», узнаем от самого маэстро.

…Мне было шестнадцать лет, и случайно я оказался в одной компании с Аркадием Северным. В те годы были распространены подпольные концерты шансонье.

Такие исполнители, как Звездинский, Беляев, даже Высоцкий, по приглашениям деловых людей того времени выступали, что называется, для узкого круга.

Северного в тот раз пригласили одесские моряки. Я набрался наглости и ради девушки, с которой пришел, спел одну песню из репертуара Челентано.

После этого Аркадий Дмитриевич подошел ко мне и как коллегу спросил: «А где ты поешь, сынок?»

Я отвечаю: «Я нигде не пою, я еще в школе учусь».

На что он произнес фразу, которая воодушевила меня на всю жизнь:

«Тебе надо петь. У тебя получается».

Ему было сильно за тридцать уже. Я запомнил его как человека с большим юмором. Он много шутил, рассказывал анекдоты, выпивал, но пьяным не был, в общем, создавал очень легкую атмосферу.

Хотя я с юности увлекался музыкой, коллекционировал записи, но большое внимание именно жанровой песне я стал уделять лишь после встречи с Аркадием Северным.

У меня была очень солидная коллекция эмигрантов, начиная с Александра Вертинского, Петра Лещенко, Ивана Реброва. Измаил, где я тогда жил, — портовый город, и моряки привозили пластинки и записи со всего мира. Северного я вообще переслушал, наверное, всего — на бобинах еще.

Во время работы в ресторане я пробовал перепевать некоторые песни из его репертуара, а также Высоцкого, Димитриевича.

Кстати, Высоцкий в начале 70-х был под большим запретом наравне с другими подпольными певцами. Помню, однажды на школьной перемене, в погожий день радист из радиорубки выставил «колокол» и включил Высоцкого. Больше я этого парня никогда не видел. Наверное, у него случились серьезные неприятности.

Каждая запись в те годы была событием, настроение повышалось, когда что-то новое попадало в руки. Я переписывал эти пленки, иногда за деньги, а когда переехал жить в Красноярск, открыл там кооперативную студию звукозаписи.

Времена настали другие, — вторая половина 80-х, — «потеплело» в стране, но советская власть еще была в силе. И как-то раз приехал московский журналист из какого-то журнала. У него было задание взять интервью у представителя набиравшего тогда обороты в СССР кооперативного движения. Он позвонил руководству дома быта, представился и думал, видимо, все сразу «падут ниц» перед московским гостем. Мне передали, что приехал репортер, но в тот день меня на месте не оказалось. Потом он позвонил еще пару раз, а у меня все не складывалось, в силу занятости, с ним увидеться. Тогда в очередной раз приехав, он посмотрел на вывешенные каталоги групп и артистов, узнал еще, что у меня новая машина недавно появилась, и, наверное, от злости написал разгромную статью «Песни с обочины», где заклеймил меня позором. Статья обошлась мне большими неприятностями, даже в КГБ вызывали. Но, с другой стороны, она и подтолкнула использовать этот «черный пиар» в своих целях. Под псевдонимом Владислав Фомин я записал первый магнитоальбом под названием… «Песни с обочины». Почему выбрал такой псевдоним? Это была фамилия одного моего дальнего родственника, кстати, партийного работника в то время. Подсознательно, наверное, лишнюю шпильку коммунистам вставить хотелось.

Записывал я дебютный альбом дома, проявляя необычайные чудеса изобретательности.

Хотелось сделать жанровый проект в современных аранжировках, с хорошим звуком.

А через год уже на профессиональной студии в Красноярске сделал второй альбом — «Песни с обочины 2», который потом вышел в Нью-Йорке на кассетах.

Хотя в ту пору я еще жил в Красноярске, а Токарева сам мечтал хотя бы увидеть.

В 1989 году я отдыхал в Туапсе, когда пришло известие о предстоящих в Москве концертах Вилли Токарева. Для меня это было огромное событие. Он был первым, чья «запрещенная» нога ступила на нашу советскую землю.

Я на машине с друзьями рванул в столицу. Приехали к Театру эстрады на Берсеневскую набережную, а там толпа неимоверная и нет билетов. Просто нет.

Ни за какие деньги. Но я же не мог не попасть туда. В одно время с Токаревым в Москву приехала группа «Pink Floyd», и как-то мы узнали, что можно поменяться билетами. Чудом мы смогли провернуть это дело и попали на концерт. Представляете себе уровень популярности эмигрантов в стране того времени? Полный зал народу, оркестр Анатолия Кролла и общее ощущение праздника. Было огромное количество охраны, и увидеться с Вилли поближе тогда не получилось. А где-то через полгода он приехал с гастролями в Красноярск и семь дней давал концерты на самой большой площадке города во Дворце спорта. Вся неделя — битком зал!

В родном городе всех знаешь, и встреча оказалась возможной. Я вычислил местного водителя, который его возил, он оказался знакомым моих знакомых, и я сначала передал через него кассету со своими песнями. Водитель ее Токареву отдал, тот послушал, и ему понравилось. Несколько дней спустя тот же шофер добыл мне служебный пропуск, и я прошел в гримерку к Токареву. Вилли очень по-дружески встретил меня. Я его назвал на вы, а он мне:

— Старик, я что — дедушка? Ты музыкант, и я музыкант. Давай, на ты.

Я пригласил его в свою студию.

Он говорит:

— Не думаю, что получится, меня здесь буквально разрывают на части.

Но я на всякий случай дал ему телефон, а он оставил мне свой и через два дня неожиданно сам звонит. Представляешь, сам Токарев звонит мне! Эти волнение и радость может понять только человек, который помнит то время и его атмосферу. Его опекали как суперзвезду все представители местной верхушки, жил он под охраной на крайкомовской даче. И вдруг звонит: «Надоели мне все эти коммунисты! Приезжай после концерта». Я, окрыленный, встретил его на своей «Волге». На студию мы не попали (не оказалось ключа), а поехали ко мне домой. Когда отъезжали, я сдавал назад и сильно въехал в столб. Но я был так рад, что даже не вышел взглянуть на след удара, а вмятина оказалась очень серьезная. Дома накрыли стол и так душевно посидели. А через некоторое время я получил письмо от Вилли, где он писал, что внимательно послушал мою кассету, и звал приезжать, выражал готовность помочь. Морально в творческом плане он меня очень поддержал.

А в 90-м году в Сочи я попал на концерт Шуфутинского. Подступиться к нему было так же нереально. И тогда я попросил знакомую девушку, когда она будет дарить на сцене цветы, передать мою кассету. Потом я узнал, где Миша остановился, и позвонил ему в номер. Дело в том, что Шуфутинский пел в концерте не один.

Это была целая программа под общим названием «Черная роза». На моем втором альбоме как раз была песня с таким названием, которую я спел в дуэте с Натальей Брейдер. Я спросил Мишу, могу ли я там выступить? Он отказал, сослался на менеджеров-организаторов. Но, видимо, материал мой ему понравился, потому что, когда я сказал ему, что собираюсь в Нью-Йорк, он ответил, что теперь живет в Лос-Анджелесе, но предложил записать телефон известного в эмиграции человека, большого поклонника хорошей песни, Сани Местмана. Действительно, в дальнейшем мне это помогло, и я связался с ним по приезде в Штаты.

…В Америке меня никто не встречал. Я летел и даже не думал об этом.

Тысяча долларов в кармане, телефон Местмана — весь джентльменский набор.

Я рассчитал: 700 баксов на гостиницу за неделю, 300 — на еду должно хватить, и назад. А звезды так легли, что задержался на полтора месяца.

На второй день я гулял по Брайтону и увидел в витрине маленький плакатик:

«Миша Гулько поет здесь!» Я пришел чуть пораньше, осмотрелся: маленькая сцена, зал мест на сто, не больше. Сижу, думаю: «Как же так? Ведь Успенская пела „У нас на Брайтоне отличные дела…“» Я представлял себе Брайтон-Бич минимум как Бродвей. С роскошными заведениями, длиннобородыми швейцарами в униформе, а тут такое… Народу было мало, Гулько после выступления подошел ко мне, разговорились. Оказалось, он первый мой альбом уже слышал, и ему понравилось. В конце вечера Миша даже не дал мне рассчитаться за ужин, сам заплатил.

В первую поездку мне встретились удивительные люди, я не потратил практически ни копейки, да еще и заработал. Меня окружили таким вниманием, как будто я настоящая звезда.

В 1995-м, когда у меня уже был свой ресторан «Северный», Люба Успенская выступала в каком-то зале, а потом был банкет в ресторане «Националь», но мои клиенты утащили ее ко мне в клуб. Представь себе, я на сцене, стою, пою. Вдруг открывается дверь и входит Успенская. Я тут же бросил микрофон и пошел через зал к ней. Мы обнялись, и как-то быстро вспыхнула искра дружбы. Она провела тогда неделю в Нью-Йорке, и мы встречались почти каждый день в общих компаниях.

А годом позже мы записали дуэтную песню «Я сам по себе, ты сама по себе».

В итоге жизнь меня свела со всеми, кого поначалу я знал лишь по голосам с пленок…

Мало того что свела, мы еще и дружим, и работаем иногда вместе. Смотри, с Успенской я сделал несколько потрясающих дуэтов.

Она моя любимая певица, мы тембрально очень подходим. И она так считает.

С Мишей Гулько в одном из концертов я спел «Журавлей», но это был, скорее, экспромт. Мог я двадцать пять лет назад представить, читая ту статью, чем все обернется?

^{Владислав Медяник в своей студии звукозаписи. Красноярск, 1987 г.}

* * *

Сегодня Владислав Медяник в Штатах бывает наездами, слишком много забот в Москве: концерты, работа в студии, а главное — ресторан «Медяник клаб», где каждый уик-энд можно услышать и самого Славу, и его друзей, звезд русского шансона.