Послесловие. Победа после поражения: смертью смерть поправ…
Послесловие. Победа после поражения: смертью смерть поправ…
СЛОВАРЬ Ожегова сообщает нам, что «поражение» — это «неудача в войне, борьбе, разгром». Похоже ли то, что произошло с Лаврентием Берией после 26 июня 1953 года, на поражение?
Увы, да! Он боролся — не за личную власть, а за укрепление, усиление и уверенное развитие России и в этой борьбе потерпел разгром.
Так о какой победе Лаврентия Берии после 26 июня 1953 года может быть речь? Победа — по всё тому же «Словарю русского языка» Ожегова — это «успех в борьбе за что-нибудь, осуществление, достижение чего-нибудь в результате борьбы, преодоления чего-нибудь».
И, всё же, в полном соответствии с такой трактовкой мы вправе говорить сегодня о возникающей и всё более убедительной победе Берии, как о преодолении той лжи, которую выстроили вокруг Берии!
Хрущёв считал, что разгромил его в конце июня и начале июля 1953 года полностью, окончательно и бесповоротно.
Хрущёв предал Сталина и Берию и вовлёк в предательство вначале Берии — в 53-м году а потом и Сталина — в 56-м году, других бывших соратников Сталина и коллег Берии.
Хрущёв думал, что он победил.
Но можно ли говорить о победе Хрущёва сегодня — когда о нём даже духовные внуки и правнуки слякотной хрущёвской «Оттепели» слова доброго не скажут?
Хрущёвцы Берию даже не вычёркивали, не вымарывали из нашей истории, они пытались его из истории вырезать, выдрать — «с мясом»!
А Берия сегодня возвращается в историю России. И искренний, неподдельный и нескандальный интерес к нему сегодня всё возрастает и возрастает так же, как с какого-то момента стал всё более возрастать интерес к Сталину.
Ветер истории смёл уже много мусора, которым после смерти Сталина была засыпана его величественная фигура, и Сталин встаёт перед новыми поколениями народов России во весь свой гигантский исторический рост.
А рядом с ним всё отчётливее виднеется фигура Берии. Он стоял рядом со Сталиным при жизни, и теперь опять — через десятилетия после смерти — занимает своё законное историческое место рядом со Сталиным.
А кто сейчас вспоминает Хрущёва?
А если и вспоминает, то — как?
А Берию знает всё лучше всё большее число людей, и всё меньше людей верит лжи о нём.
Так чем же оказалась обеспечена последняя, восьмая, посмертная, победа Лаврентия Берии?
Владимир Маяковский писал: «Мой стих трудом громаду лет прорвёт, и явится весомо, грубо зримо.»
Хорошо сказано, верно!
Лаврентий Берия был не поэтом, а политиком и государственным деятелем, но ложь, возведённую вокруг него, тоже прорывает труд!
Всю свою жизнь Берия трудился, добивался выдающихся успехов, но цель у него была всегда одна: мощь и расцвет шестой части Земли с «названьем кратким» «Русь».
А точнее — Союз Советских Социалистических Республик, который сплачивала Великая Русь!
Сказанное — не красивая фраза и не перехлёст по части ложного пафоса.
Это — правда.
Берия не был записным оратором, хотя выступать ему приходилось много — тогда, когда он руководил Закавказьем. Он не любил «говорить красиво», но сказать сильно умел. В его речи на траурном митинге в день похорон Сталина поражает рефрен:
«Кто не слеп , тот видит, что наша партия в трудные для неё дни ещё теснее смыкает свои ряды, что она едина и непоколебима.
Кто не слеп , тот видит, что в эти скорбные дни все народы Советского Союза в братском единении с великим русским народом ещё теснее сплотились вокруг Советского правительства и Центрального Комитета Коммунистической партии.»
Из трёх тогда выступавших, два из которых — Молотов и Маленков, были русскими, лишь грузин Берия не забыл сказать о русском народе.
Актёр Вячеслав Гришечкин, сыгравший (точнее, изобразивший) Берию в телепасквиле Алексея Пиманова «Охота на Берию», в одном из интервью заявил: «Создавая этот образ, я руководствовался напутствием Станиславского: «Играя злого, ищи в нём доброе, тем страшнее будет образ». И я старался показать не монстра, а человека, сделанного из плоти и крови.»
Как всё это скучно: «монстр», «играя злого, ищи в нём доброе, тем страшнее.» Не лучше ли поискать доброе в самом себе, и тогда, может быть, станет ясно, что «доброе» надо искать не в оболганном Берии — в нём Добро было сутью натуры, а в подлинных злодеях и монстрах, на которых так богаты нынешние подлые и страшные времена.
Уж сколько раз твердили миру, что Берия чуть ли не «пачками» расстреливал великих физиков и, во всяком случае, грозил расстрелом гениальным учёным через одного. Но даже не очень-то добро относящийся к
Берии Феликс Щёлкин, сын выдающегося физика, трижды Героя Социалистического Труда Кирилла Ивановича Щёлкина, пишет в своей книге «Апостолы атомного века», что его отец рассказывал: за восемь лет, пока Берия отвечал за Атомный проект, в отрасли не был арестован ни один сотрудник.
Ни один!
Берия не был, конечно, ангелом, но он был крупным и доброкачественным человеком, для которого важно содержание того, что он делает, а не форма. Не помню сейчас, о ком было сказано, что он абсолютно не заботился о впечатлении, которое производил, но именно поэтому неизменно производил очень сильное впечатление. Это же вполне можно сказать и о Лаврентии Берии.
Не ангел?
Да.
В нём нередко прорывались горячность, эмоции, он мог быть не сдержан на язык. Однако в нём не было мелочности, злобности, мелкотравчатости и не было высокомерия. Бывший командир взвода кремлёвского полка Виктор Гусев служил на Боровицкой заставе — главном проездном пункте Кремля. В 2007 году он в своём интервью нижегородской редакции еженедельника «Аргументы и факты» вспоминал, как однажды на заставу зашли Берия с Маленковым. Пожал руку, спросил, как идёт служба, пожелал успехов.
Мелкая, казалось бы, деталь: когда Берия уходил, никто не бросился открывать ему дверь, хотя тогда, по словам Гусева, «многие старались прислуживать в таких случаях».
С Берией такие «номера» не проходили — как уже было сказано, в нём не было ни высокомерия, ни самолюбования, ни барственности.
НЕ БЫЛО и никаких «бериевских» преступлений — были абсолютно необходимые в силу насущной исторической необходимости репрессивные меры, да и то — минимальные настолько, насколько это позволяла логика великой и небывалой борьбы Добра трудящегося большинства и Зла привилегированного меньшинства.
А преступлений не было — есть лишь инсинуации и пошлые небылицы. Так, например, Берии приписывают убийство Агаси Ханджяна, 1-го секретаря ЦК Компартии Армении, покончившего самоубийством. Данный сюжет независимо друг от друга исследовали в наше время сразу несколько человек, не все из которых были лояльны к Берии. Я сам в своей первой, «капитальной» книге о Берии посвятил анализу этой сплетни отдельную главу «Сага об «убийстве» Ханджяна».
Ну, и что?
А ничего, ровным счётом ничего!
Не убивал Берия Ханджяна.
Или, например, выселение Чечни, которое организовал и провёл — да, лично
Берия. Так ли в этом не было объективной необходимости тогда, когда немцы ещё были не так уж от Чечни и далеко?
А кроме того.
А кроме того, вдумаемся — где сейчас самая больная и кровавая точка в России, если не в Чечне, в послесталинской и послебериевской России вновь возвращённой чеченцам?
Бездарные горе-правители «исправили» это «сталинско-бериевское преступление» и что получили? Цветущую, занятую мирным созиданием Чечню, или — нечто иное?
И что мы ещё можем там получить?
А если в современном Крыму, очищенном в 1944 году от татар, почти поголовно поддерживавших немецко-фашистских оккупантов, в какой-то момент тоже запахнет кровью, то кто, как не татарские националисты — возвращённые в Крым потомки выселенных Берией «жертв тоталитаризма», будут в том виновны?
После революции одним из первых серьёзных заданий для Берии стало назначение его в октябре 1920 года ответственным секретарём Чрезвычайной комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих.
Улучшение быта рабочих — это впиталось в душу навсегда, а принципы, усвоенные в молодом советском Баку, стали для Берии без преувеличения второй натурой.
Вот несколько примеров.
Новый нарком внутренних дел СССР Берия знакомится с аппаратом Главного управления государственной безопасности НКВД. Как вспоминал легендарный в советской разведке Павел Громушкин, увидев очень худую девушку, Берия тут же поинтересовался — не больна ли? И, получив отрицательный ответ, всё же отдал приказ начальнику ГУГБ Меркулову направить девушку в санаторий — пусть, мол, подкормится.
Крупный чекист Павел Судоплатов допускает серьёзный промах, и во время доклада Берии у него начинается сильнейшая головная боль. Берия тут же отправляет Судоплатова домой, а назавтра присылает ему на дом лимоны, привезённые Берии как гостинец из Грузии.
Талантливый юноша Олег Лаврентьев, недавний сержант-фронтовик, ещё во время срочной службы верно указавший на возможный вариант водородной бомбы, а теперь — первокурсник физфака МГУ, приглашён к председателю Специального комитета Берии. Тот хочет лично посмотреть — какая растёт смена атомным корифеям? И первый же вопрос на редкость пухлощёкому парню: «У вас что — зубы болят? Может, надо лечить?»
Вопрос объясним — щёки у Лаврентьева были тогда, как у хомячка. Но если бы Берия не был автоматически внимателен к людям, стало бы его заботить — всё ли в порядке с зубами у какого-то там студента?
Физик Юлий Харитон — будущий трижды Герой Социалистического Труда, многолетний Научный руководитель ядерного ВНИИ экспериментальной физики в «Арзамасе-16», а тогда — Главный конструктор «атомного» КБ-11, просится в отпуск. Берия санкционирует, но при этом по своей инициативе даёт дополнительное указание: «Обеспечить хорошим лечением».
Это — не работа «на публику», это — въевшаяся в плоть и кровь потребность вникать в интересы тех, ради кого и призвано существовать Советское государство. Вот почему можно утверждать, что если бы Берия не был убит и многонациональная Россия развивалась бы при участии Берии, то она стала бы нерушимо прочным обществом с сильной и приоритетной социальной политикой.
Лаврентий Павлович мог устроить разгон директору «атомного» предприятия, пренебрегающему социальными вопросами, а потом, приехав на плутониевый комбинат № 817 и увидев прямо противоположное отношение к проблеме директора комбината Бориса Музрукова, сказать ему: «Молодец!»
Это ведь тоже — черта делового характера.
Сошлюсь на книгу о Б.Г. Музрукове, вышедшую несколько лет назад в серии «Жизнь замечательных людей». В ней приводятся такие вот воспоминания сотрудника комбината № 817 (ПО «Маяк») с 1948 по 1960 год Ю.А. Гусева.
«После расстрела Л.П. Берии я набрался смелости и обратился к Музрукову с вопросом: что за человек был Лаврентий Павлович, как решал он вопросы работы комбината? Борис Глебович мне рассказал такую историю. Перед одним из очередных приездов Берии, в 1951 году, Музрукову на комбинат прозвонили из Москвы и сообщили, что накануне, на одном из предприятий Минатома, Берия снял с работы директора за невнимание к развитию социальной сферы объекта. Б.Г. Музруков, встретив Л.П. Берию, также предполагал с его стороны вопросы в первую очередь по социальной сфере, но тот попросил показать вначале производство. Затем, по пути в гостиницу, он увидел стройку и спросил: «А это что?» Борис Глебович объяснил, что здесь будут новые дома. И Берия сказал: «Вот это хорошо».»
Вот, значит, каким видел Берию Музруков — как человека — уже после того, как на «ЛП» были официально вылиты ушаты грязи. Однако подлинный, реальный Берия таким, каким его описал Музруков, и был.
Сюсюкать Берия не умел — дешёвой сентиментальности он, как я понимаю, был лишён начисто. А вот заботиться о людях и, если надо, сострадать им, Берия умел и именно так себя воспитывал.
В 2003 году в минском издательстве «Беларуская Энцыклапедыя» вышла книга Федора Дмитриевича. Попова «Атомная бомба и КГБ». Автор попал на «объект 550» (КБ-11, база № 112, Приволжская контора Главгорстроя), то есть — в центр разработки ядерного оружия в Сарове-«Арзамасе-16», в 1954 году, когда Берия был уже предан официальному остракизму.
И вот оперативный уполномоченный «объектового» отдела КГБ капитан Попов представляется начальнику своего отделения подполковнику В.И. Бронникову, и начинается обстоятельная беседа об «атомной» истории «объекта», о бывшей Саровской пустыни, об особенностях оперативной обстановки и прочем.
Далее — прямая цитата:
«Бронников отметил, что решающую роль в развитии атомной эпопеи сыграли Курчатов, Харитон и Берия. «Если бы не они, то атомная бомба в СССР вряд ли была бы испытана в 1949 году», — сказал он».
Это — эпизод 1954 (пятьдесят четвертого!) года, то есть — времени, когда Берию на высшем уровне объявили агентом международного капитала.
Тот же Ф.Д. Попов пишет:
«Широкое развёртывание в КБ-11 деятельности по его основному профилю жёстко регламентировалось наличием жилья. Многие специалисты ютились в переполненной монастырской гостинице, которая раньше использовалась паломниками Саровской обители.
Положение с жильём резко изменилось после вмешательства Берии. По его указанию при Управлении № 880 (по строительству «объекта» в Сарове. — С.К.). было создано специализированное подразделение по строительству жилья. В 1948–1950 гг. многие жители Арзамаса-16 справили новоселье. За три года заселили более 200 жилых домов. Были они разными — и двухквартирные коттеджи, и финские сборно-щитовые, и многоквартирные каменные и брусчатые.
Рядом со старыми монастырскими строениями встали трёх- и четырехэтажные дома. Сам монастырь с храмами, часовнями, колокольней, келейными домами и трапезной оказался в самом центре объекта».
Требуются комментарии?
29 ИЮНЯ 1953 года будущая вдова Берии Нино Теймуразовна Берия написала письма Маленкову, Хрущёву, Ворошилову, Молотову и Кагановичу. Рукописные подлинники их сохранились в архивах, и в 2012 году тексты писем были опубликованы (кроме письма Кагановичу) в сборнике документов «Политбюро и дело Берия».
Тексты во многом совпадали, но имелись и некоторые различия, не изменявшие общей сути.
Ниже я приведу извлечения из этих писем, начав с письма Маленкову. «Шапка» адресации во всех письмах была одинаковой, но конкретный адресат был выделен особо.
Итак:
«Председателю Совета Министров СССР Г.М. Маленкову
Секретарю ЦК КПСС Н С. Хрущёву Председателю Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилову Зам. Председателя
Совета Министров СССР В.М. Молотову Зам. Председателя
Совета Министров СССР Л.М. Кагановичу От Нины Теймуразовны Берия
Три дня назад забрали моего сына с семьёй, и я ничего не знаю о них. Я осталась одна, потому что мне сказали, что Л.П. Берия задержан по распоряжению правительства (замечу, что если бы Берия был убит при мифическом штурме особняка, то уж жена-то об этом штурме знала. — С.К.)
Я член КПСС, имею высшее образование (кандидат с/х наук), политически грамотна и больше тридцати лег являюсь супругой Л.П.Берия. Как и все советские люди, я считаю, что Л.П. — Ваш соратник и друг в деле строительства коммунизма и в борьбе против внешних врагов и их агентов внутри нашего государства. На этом основании я разрешаю себе обратиться к Вам с просьбой — уделить мне полчаса, с тем, чтобы вызвать меня и поговорить со мной. Я не глупый человек и потому беру на себя смелось заверить Вас, что, прожив с Л.П. тридцать лет под одной крышей, деля с ним человеческие радости и горе, я хорошо его знаю. <.> Прошу Вас, вызовите меня! Л.П. воспитывал меня в любви и уважении к Вам, и я могу разговаривать только с Вами (Н.Т. Берия просила о встрече и остальных, но последняя фраза есть лишь в письме Маленкову. — С.К.).
Если Л.П. допустил какую-либо непоправимую ошибку, чем нанёс ущерб Советскому государству, то тогда мне не о чем говорить, и прошу дать мне возможность разделить его судьбу, какова бы она ни была; меня ничто не может убедить в том, что он сознательно мог изменить ленинско-сталинским идеалам и принципам, и, следовательно, и я должна понести соответствующее наказание.
Только прошу пощадить моего сына Сергея.»
Из письма Хрущёву:
«..Я Л.П. знаю очень хорошо и в горе, и в радости, знаю его человеческие слабости и, следовательно, и то уязвимое место, откуда враг и клеветник мог к нему подойти. Я не глупый человек, я понимаю, что к чему; поэтому, может быть, я сумею пролить свет на какие-то события, компрометирующие его.
Если Лаврентий Павлович в чём-либо непоправимо ошибся и нанёс ущерб Советскому государству, и, следовательно, незачем меня и вызывать, прошу Вас — разрешить мне разделить его судьбу, какова бы она ни была. Я ему преданная, верю ему, как коммунисту, несмотря на всякие мелкие шероховатости в нашей супружеской жизни — я люблю его. Я никогда не поверю в его сознательное злонамерение в отношении партии, не поверю его измене ленинско-сталинским идеям и принципам. Следовательно, я не заслуживаю никакой пощады! Я только прошу пощадить моего сына Сергея.
<.>
Я воспитана партией, советским обществом и моей семьёй в глубоком уважении, любви и преданности Вам, и это даёт мне смелость обратиться к вам с такого рода письмами.
Нина Т. Берия».
Из письма Ворошилову:
«..Живя с Л.П. в супружестве десятки лет, я могу сказать, что знаю всю его жизнь, положенную целиком и полностью за советскую власть. Я знаю его человеческие слабости, поскольку жена может видеть мужа и больным, и сердитым, в горе и радости, в плохом и хорошем настроении. Я знаю, какое уязвимое место нашёл враг и клеветник, чтобы очернить его. Прошу поэтому вызвать меня и поговорить со мной хоть несколько минут.
Если Л. Берия совершил уже непоправимую ошибку, чем нанёс ущерб Советской стране, и его судьба предрешена, дайте мне возможность разделить его судьбу, какова бы она ни была. Это будет самое гуманное и человеческое решение в отношении меня; вместе с тем это будет и заслуженное наказание мною, т. к. я никогда и никому не поверю, что Л.П. изменил делу и идеям Ленина — Сталина.»
Из письма Молотову:
«..Если Лаврентий Павлович в чём-либо непоправимо ошибся и нанёс ущерб Советскому государству, и, следовательно, незачем меня и вызывать, прошу Вас разрешить мне разделить его судьбу, какова бы она ни была. Я ему предана и верю ему как коммунисту, отношусь к нему как [к] человеку, отдавшему всю свою жизнь на благо советской Родины. Я люблю его, несмотря на всякие мелкие шероховатости нашей супружеской жизни; я никогда не поверю в его сознательное злонамерение в отношении ленинско-сталинских идей и принципов. Т[аким] о[бразом], я не заслуживаю никакой пощады.
<.>
Остаюсь в глубоком уважении и преданности к Вам Нина Теймуразовна Берия».
Нино Берии было, конечно, мучительно тяжело раз за разом повторяться, но она в каждом письме находит всё же отличающиеся хотя бы немного один от другого обороты — я прошу читателя обратить на это внимание и прочесть каждое схожее место внимательно, сравнивая их.
И в каждом письме видны не только боль любящей жены и достоинство умной женщины, но и полная убеждённость в преданности мужа одному — работе во имя Родины.
Вскоре была арестована и сама автор этих писем, и после полугодового следствия, обвинённая в антисоветском заговоре, она 7 января 1954 года пишет письмо Хрущёву, которое я ниже цитирую по сборнику документов 2000 года «Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы» (в 3-х томах, том 1. Март 1953 — февраль 1956)»:
«.Заявляю со всей ответственностью. после полугодового заключения и следствия по моему делу, что я никогда не встречала человека, заявившего мне в какой-либо форме недовольство Советской властью.
<.>
Действительно страшным обвинением ложится на меня то, что я более тридцати лет (с 1922 г.) была женой Берия и носила его имя.
При этом, до дня его ареста, я была ему предана, относилась к его общественному и государственному положению с большим уважением и верила слепо, что он преданный, опытный и нужный для Советского государства человек (никогда никакого основания и поводов думать противное он мне не дал ни одним словом).»
Какова духовная стойкость! 48-летняя Нино (умерла она в 1991 году, 86 лет от роду) полгода находится под изнурительным следствием, ей раз за разом тычут в нос «изменой» мужа, а она всё ещё находит силы его защищать.
В письме вдовы Берии имеется много «информации к размышлению», в том числе — и на «женскую» тему:
«Исходя из его полезной деятельности, я много труда и энергии затратила в уходе за его здоровьем (в молодости он болел легкими, позже почками). За время нашей совместной жизни я видела его дома только в процессе еды или сна, а с 1942 г., когда я узнала от него же (жирный курсив везде мой. — С.К.) о его супружеской неверности, я отказалась быть ему женой и жила с 1943 г. вначале одна, а затем с семьей своего сына. Я за это время не раз ему предлагала, для создания ему нормальных условий, развестись со мной с тем, чтобы жениться на женщине, которая, может быть, его полюбит и согласится быть его женой. Он мне в этом отказывал, мотивируя это тем, что без меня он на известное время может выбыть как-то из колеи жизни . Я, поверив в силу привычки человека, осталась дома с тем, чтобы не нарушать ему семью и дать ему возможность, когда он этого захочет, отдохнуть в этой семье. Я примирилась со своим позорным положением в семье с тем, чтобы не повлиять на его работоспособность отрицательно, которую я считала направленной не вражеским, а нужным и полезным (Так в тексте. — С.К.).
О его аморальных поступках в отношении семьи, о которых мне также было сказано в процессе следствия, я ничего не знала.
Его измену мне, как жене, считала случайной и отчасти винила и себя, т. к. в эти годы часто уезжала к сыну, который жил и учился в другом городе.»
Вот так… Не было никаких ни десятков, ни сотен «жертв сексуального маньяка Берии», не было «оргий».
Была женщина, от которой Берия — если верить его сыну Серго — имел дочь. Похоже, это и было как раз то, что Нино Берия хотела передать на словах сановным коллегам её мужа в июне 1953 года, и что ей пришлось сообщить им письменно в январе 1954 года.
Я ВОТ думаю — ну кто мешал тем, кто имел те же обязанности перед партией, государством, обществом, что и Берия, жить и работать так же, как он? То есть — полностью отдавать порученному делу все силы своих ума и души, всё своё, наконец, время — чёрт побери!
Если крупный — крупный по возможностям и по занимаемому общественному положению, человек живёт так, как жил Лаврентий Берия, он обязательно идёт только от победы к победе — как шёл Берия.
Но многие ли живут так?
Рядом с чекистом Берией в Закавказье работало немало его коллег, в том числе — и его начальники. Скажем — Иван Павлуновский.
Родился в 1888 году, большевик с 1904 года, в органах ЧК с 1918 года по 1928 год, затем — вначале замнаркома рабоче-крестьянской инспекции, а с 1932 года — замнаркома тяжёлой промышленности Орджоникидзе, начальник Главного Военно-Мобилизационного Управления Наркомтяжпрома.
Казалось бы — какой масштаб, какие задачи!.. Только работай!
А Павлуновский занялся заговорами.
В итоге: арест, следствие, расстрел.
Или другой чекистский начальник Берии — Станислав Реденс.
Родился в 1892 году, рабочий, воевал с гайдамаками, по заданию ЦК КП(б) Украины доставил в Москву ценности, в органах ЧК с 1918 года. Был секретарём Дзержинского, потом работал на Украине, в Москве — в Высшем Совете Народного Хозяйства. В 1928 году сменил в Закавказье Павлуновского, через полтора года уехал в Минск, там работал — не работал, по истечении двух месяцев уехал в Киев и позже вновь вернулся в Москву.
И тоже втянулся в антисталинские заговоры, хотя работы было — непочатый край.
Их же заместитель Берия всё это время тянул лямку реального руководства чекистской работой на Кавказе. Причём, если вспомнить, занимался не только ею, но и оперативными хозяйственными вопросами даже тогда, когда работал в ЧК-ГПУ.
А если сравнить того же Орахелашвили и Берию, заменившего его во главе Грузии?..
Кто мешал Мамии Орахелашвили и его жене работать во славу своей родной земли и на благо всех народов СССР так, как это позже делал первый секретарь ЦК Компартии Грузии Берия?
А ведь у Орахелашвили и опыта было побольше, и долгое время — авторитета. И Сталин его знал ещё по давней дореволюционной работе.
Нет же, вместо работы и работы — леность духа и мысли, амбиции, претензии. А в итоге — через несогласие с «Кобой» — участие в целом букете заговоров недовольных «старых борцов».
Эту цепь сопоставлений можно продолжить. Скажем, были бы так же деятельны и чисты перед порученным делом, как Лаврентий Берия, наркомы внутренних дел СССР Ягода и Ежов, и не было бы нужды заменять их, а позднее — арестовывать, допрашивать, расстреливать.
А Молотов?
Если бы Молотов вникал во время войны в вопросы танкостроения так, как это делал Берия, не передал бы Сталин танки на кураторство Берии. И не пришлось бы Берии брать на себя вопросы производства вооружений и боеприпасов, если бы их в полную силу тянул Вознесенский.
Атомную проблему Сталин закрепил вначале за Молотовым. А что в итоге? В итоге сами атомщики попросились под руку Берии, и только тогда дело пошло на лад.
Почему?
Да потому, что Берия был не только выдающимся руководителем и организатором любого порученного ему дела, но был и великим тружеником, занятым делом столько, сколько дело требовало. А все дела, порученные Берии, занимали в сутках все двадцать четыре часа, если не больше!
Спору нет, не об одном Берии так можно сказать — любой крупный организатор объективно имеет, в принципе, такую же нагрузку.
Но многие ли не в принципе, а на деле, загружают «выше крыши» не только подчинённых, но и себя? И многие ли умеют толково загрузить хотя бы подчинённых, ставя перед ними действительно нужные и верные задачи?
Берия умел.
МАЯКОВСКИЙ однажды записал горькие строки: «Вот и жизнь пройдёт, как Азорские проплывают острова.». Он написал это на борту трансатлантического лайнера, когда на горизонте действительно виднелись Азорские острова.
В горькую минуту жизни — а их, как я понимаю, у Берии было ох как немало! — Берия мог бы вспомнить эти строки Маяковского, применяя их к себе.
С той лишь разницей, что не видел он никогда ни Азорских, ни Багамских, ни прочих экзотических островов.
Он даже жену видел чаще всего «только в процессе еды или сна». До «сексуальных» ли «насилий» было ему — в почти круглосуточном «беличьем колесе» Эпохи?
Хотя.
Хотя с «беличьим колесом» я сравнил его жизнь неудачно. Тут нужен иной образ, потому что Берия в своей деловой круговерти не бежал на месте, а летел и летел вперёд, в будущее.
У фронтовички Юлии Друниной есть очень неженское и сильное стихотворение, которое начинается так:
Мне ещё в начале жизни повезло,
На свою не обижаюсь я судьбу — В сорок первом меня бросило в седло,
В сорок первом, на семнадцатом году.
Берию эпоха «бросила в седло» в восемнадцатом. И он летел по эпохе — сквозь её пот, кровь и пыль.
Не один ведь он тогда жил так — тогда так жило и чувствовало всё живое и деятельное в новой, небывалой до того России.
ЕСТЬ мудрая (впрочем, они все мудрые) восточная притча о слепцах, к которым подвели слона, а затем попросили его описать.
Один слепец, наткнувшись на ногу, сказал, что слон похож на колонну. Другой, которому попался хвост, сравнил слона с верёвкой. Третий, ощупавший хобот, решил, что слон подобен удаву.
Нынешние политические слепцы — и слепцы подлинные (по сей день есть, как ни странно, и такие), и, особенно, — лукавые политические «слепцы» в кавычках, сознательно закрывающие глаза на историческую правду, представляют себе великий СССР Сталина исключительно в виде «гигантского ГУЛАГа».
Как всё это мерзко, мелко и лживо!
И когда наблюдаешь телевизионные антисталинские и антибериевские потуги разного рода млечиных, то невольно приходит на ум такая вот мысль.
Похоже, что все эти млечины не только пытаются создать у людей соответствующее представление о деятельности Сталина и его «команды», но и сами — по причине собственной никчёмности — представляют деятельность сталинского руководства чем-то вроде бандитской сходки на воровской «малине».
Мол, Сталин только и думал о том, как бы кого ещё арестовать, расстрелять, отравить, загнать куда-нибудь туда, куда не то что Макар телят не гонял, но даже эвенки — северных оленей.
А ведь всё было иначе.
Иначе у Сталина, иначе у Берии.
Была огромная, ежедневная, а точнее — ежесуточная государственная работа по огромному числу тем и направлений жизни державы. Ни один руководитель западного, капиталистического мира, ни один президент даже самой крупнейшей транснациональной корпорации, не говоря уже о президентах самых крупных капиталистических государств, и близко не был загружен так, как были загружены Сталин в наиболее активный период его деятельности, и Берия в период его работы в Москве от первого до последнего дня!..
Они выполняли — ежесуточно — огромный объём работы, и удавалось им это только потому, что всё своё время они отдавали государственной работе. У них не было увлечений, развлечений и досуга в том смысле, который обычно придают этим понятиям.
Единственным их «хобби» было строительство великой России, существующей для процветания и благоденствия её народов, а также дающей пример и руководящую справедливую идею народам мира.
Хорошо было сказано: «Одни работают, чтобы есть, другие едят, чтобы работать». И Сталин, и Берия всегда относились к последним. Они засыпали с мыслью о том, что надо будет сделать завтра, и просыпались с мыслью о том, что надо сделать сегодня.
КОНЕЧНО, Сталин был многограннее Берии, сложнее его — Сталин ведь был гением, и гением редкостным.
И он менялся — как это мудро подметил Каганович.
Берия с годами тоже, конечно, менялся. Но — как я понимаю, менялся меньше. Разве что после многих лет на высших общесоюзных государственных постах (хотя, сколько их там у него было — всего-то пятнадцать быстротечных лет!) он стал ироничнее, накопил запасы скепсиса и стал — чего уж там — в чём-то циничнее.
Ведь жизнь его протекала не в райских кущах, да и окружали его далеко не всегда титаны мысли, а работать-то надо было, в том числе, и с ними.
Как выразился однажды товарищ Сталин: «Нет у меня других членов Союза советских писателей».
Понадобились все свинцовые мерзости, вся гнусность и бездарность двух последних десятилетий русской истории, чтобы стали яснее мелочность и мелкотравчатость одних её фигур, и крупный масштаб других.
Так вот, вряд ли сам Берия, работая на социалистическую Державу по десять-пятнадцать часов в сутки, догадывался, какой глубокий и великий пример и урок даст он своей жизнью нам, живущим через много лет после его смерти. А ведь это так — над примером Берии есть смысл подумать, и здесь есть чему поучиться!..
Берия должен быть интересен нам сегодня не только как пример яркой судьбы — яркой не по перемещению по параллелям и меридианам, а по характеру совершённых дел.
И не только примером блестящей организации может и должен он быть сегодня.
Берия сегодня должен быть нам особенно интересен тем, что в его деятельности, как в фокусе, собрались умные, дальновидные и перспективные подходы к комплексу национальных проблем в огромном многонациональном государстве.
Как представитель небольшого, но — с большой историей, народа СССР, Берия лучше иного великоросса понимал всю важность для большой страны её геополитических «украин», но он также понимал и всю важность для народов «украин» союза с великой «титульной» русской нацией.
Союз этот должен быть равноправным в том смысле, что каждая часть социального «механизма», которая — в отличие от обычного, неживого механизма — является живой, должна хорошо и навсегда понять, что для нормальной, эффективной работы всего «механизма» важна любая его часть!
Без каких-то частей «механизм» останавливается сразу, без каких-то может какое-то время и как-то работать, но эффективно и устойчиво он работать не будет!
Если мы сегодня интегрально оценим убытки Российской Федерации — имеется в виду не нынешний геополитический ублюдок и кастрат, а РСФСР — только от омертвления или уничтожения в союзных республиках былых капитальных вложений, от того, сколько пришлось паллиативным образом заменять вновь налаженными производствами в РФ, или просто отказываться от чего-то, то окажется, что мы все вместе — русские, украинцы, грузины, белорусы, казахи, узбеки, киргизы, азербайджанцы, туркмены, эстонцы, литовцы, латыши, таджики, армяне и молдаване — за эти двадцать с небольшим лет просто пустили на ветер, профукали, материальных, уже созданных, ценностей вряд ли менее, чем на триллион.
Да не «зелёных» бумажных изделий Федеральной Резервной системы США триллион, а триллион золотых рублей!
Не слабо, а? — как выражаются некоторые.
Это ведь примерно столько же, сколько мы потеряли за ту войну — за Великую Отечественную!
Работая в Москве, Берия решал, естественно, общесоюзные задачи. Но он ведь и в Грузии работал так, чтобы результаты его работы были важны и полезны не только для Грузии, но и для всей России, всего СССР!
А, став работать в Москве и возмужав, обретя с годами всё более глубокую государственную мудрость, он понял — возможно, даже, не столько на уровне теории — Берия теорией не увлекался, сколько практически, — что по мере развития национальных республик СССР ими надо управлять из Центра не кнутом, не пряником, не партийной директивой или надзором из Центра, а за счёт максимальной интеграции «украинных» народов СССР друг с другом, но прежде всего — с великим русским народом.
Он понял, что подлинная интеграция должна обеспечиваться не только наличием на территории республики тех или иных предприятий союзного значения, но, прежде всего, — созданием и развитием во всех республиках таких национальных кадров, которые были бы воспитаны в духе искренней преданности как своей национальной Родине, так и большой Родине, Большой стране — Союзу Советских Социалистических Республик.
Клин местечкового, «кишлачного», «чувячного» или «шароварного» национализма надо вышибать клином же полноценного социалистического национального самосознания.
Национального, но — социалистического, объединительного по самой своей природе!
Возможно, сам Лаврентий Берия и не понимал этого так отчётливо, как это изложено выше, но действовал он в этом русле, и если бы его не убили, он в этом направлении Большую страну и вёл бы.
А возможно, он всё это и понимал — кто знает? Во всяком случае нам сегодня не мешает время от времени перечитывать, хотя бы, его речь на XIX съезде ВКП(б) — КПСС, которая, вместе с его речью на похоронах Сталина, оказалась политическим завещанием Берии.
Повторяю: я не знаю — так ли чётко мыслил он сам?
Но мы-то, осмысляя феномен Берии, должны бы извлечь из него эту суть, которая в нём, несомненно, заключается.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.