В обороне. Передовая и тыл. Аристократы полка

В обороне. Передовая и тыл. Аристократы полка

То, о чем я рассказывал, касалось зимнего наступления в Восточной Пруссии. А до этого мы находились километрах в тридцати от Прусской границы, в северо–восточной части Польши, в районе крепости Осовец. Когда я попал туда, как раз завершилось довольно крупное летнее наступление и наступил период, когда кроме мелких стычек и позиционных боев ничего не происходило: это продолжалось сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь 1944 года, и только 15 января 1945 года началось наступление, а наша дивизия перешла в наступление 17 января. Что мы делали всё это время – четыре с половиной месяца?

Существовала передовая… На передовой там стоял солдатик-славянин в окопчике, в траншее, и где-то метрах иногда в 80, иногда даже в 40 позади него находился командный пункт – полагался бы взвода, но поскольку взводы у нас были очень маленькие, то был уже командный пункт роты. От этой роты полагалось выставлять нескольких солдат на ширину примерно в километр – вообще говоря, роте не полагался полный километр, полагалось меньше занимать позиции, но у нас было примерно километра даже два на каждую роту, на батальон получалось километра четыре, даже пять. И вот в траншеях, которые в конце концов прорыли и объединили в единую такую систему, на расстоянии примерно метров 150 друг от друга стояло по одному несчастному солдатику с винтовкой! То есть весь расчет был на то, что немцы не полезут, потому что если бы полезли – ну, о чем тут говорить… Просто это диктовалось необходимостью – очень малый состав был, нужно по крайней мере трех человек в течение суток поменять, даже если их заставлять по восемь часов мерзнуть в траншее, ночью еще надо усиливать. Так что, конечно, реальная охрана передовой была не очень-то высока, да и на командном пункте (КП) роты в общем было тоже довольно тяжеловато: там было несколько блиндажей для двух-трех офицеров и для солдат, которые отдыхали от пребывания на посту, то есть боевого дежурства в траншее – это называлось пост, – вот, собственно говоря, всё укрепление.

Ну, дальше, еще метров через 300 в сторону тыла находилось КП батальона и всё то, что в батальоне полагалось. Обычно командир батальона и начальник штаба (адъютант старший) были в одном блиндаже, рядом был блиндажик взвода связи, рядом с другой стороны был блиндажик санвзвода, немножко дальше в глубину, обычно за каким-нибудь холмиком, был хозвзвод, где были боеприпасы и где готовили пищу. Да, еще был блиндажик с политработниками (политработников у нас полагалось трое, и в общем, пока мы стояли в обороне, у нас трое и было – замполит, комсорг и парторг)… Вот, собственно говоря, всё, что было на КП батальона.

Дальше, за батальоном – это километра 3–4 от линии фронта, – находился тыл полка (то, что попросту называлось «полк»). Тыл полка был довольно обширный. Во-первых, это был КП и штаб полка и, во-вторых, собственно тылы. Штаб полка – это командир полка, его заместители, начальник штаба полка и четыре его помощника. ПНШ-2 – полагалось так – отвечал за разведку, при нем был взвод полковой разведки. Вот это были вообще оторвы, бандиты, я уж не говорю насчет настоящего мата – я только там его и услышал (так сложилось, что один раз – в наступлении дело было – я оказался вместе с разведчиками). Но, видно, взвод был неплохой: ребята там были крепкие, и когда надо было идти в немецкий тыл и брать языка, какого-нибудь немца скрутить, – им это в общем ничего не стоило. Командир взвода разведки был лейтенант, говорили, что он уже трижды лейтенант, потому что его несколько раз успевали разжаловать в штрафную, потом он выслуживался и опять становился командиром взвода разведки…

Была еще санрота в полку, и вообще была, так сказать, вся аристократия. Что такое аристократия полка? Я имел возможность наблюдать: главные аристократы были – командир полка, его заместитель по строевой части, начальник артиллерии и инженер полка.

Начальник артиллерии, подполковник Д**, вообще был аристократ из аристократов, ходил всегда щеголевато одетым, у него там была своя девушка – Машенька такая, которая была санинструктором в батарее 45-миллиметровок, ее называли «Маша-Сорокапятка», и он с ней так достаточно открыто жил, она даже этим как-то гордилась…

А инженер полка – это вообще, конечно, особая статья. Не помню его фамилии… Светлый такой, высокий, красивый был человек. Ему подчинялись саперные подразделения, которые, по современным представлениям, только занимаются тем, что мины обезвреживают. Во-первых, саперы не только мины обезвреживают, но и мины ставят, потому что нужно же охранить позиции батальона от возможного проникновения противника.

Кроме того, в их ведении было огромное количество инженерных сооружений, начиная от блиндажей. Причем, как всегда и везде, такая легкая коррупция существует: ну, конечно, командиру полка оборудовали прекрасный блиндаж… Ну, уж себе этот инженер оборудовал блиндаж (не помню, почему я к нему однажды попал) – как гостиница «Россия», ей-Богу, как номер: всё дерево, зеркала (где он их натаскал?), прекрасная мебель, то ли двухкомнатным, то ли трехкомнатным он у него получился. У него тоже была девушка, лет девятнадцати, тоже санинструктор – очень милая, худенькая, Лидой ее звали… К сожалению, в конце войны в Пруссии ей попал в голову снаряд – прямо почти на моих глазах… Она блондинка была, все ее светлые волосы залило кровью, я к ней бросился, думал, что можно помочь, но полчерепа было уже снесено… Там мы ее и похоронили, в Восточной Пруссии… Но до тех пор она жила с этим инженером. Вот так он хорошо там устроился…

Был еще комиссар (собственно, заместитель командира полка по политической части – все его называли комиссаром), но он как-то держался в стороне… Был еще смершевец, такой капитан СМЕРШ Карташевский, но, по-моему, он тоже мало влиял на события и как-то к аристократии полка не относился. Вот, собственно говоря, это то, что называлось «полк».

Дальше шли тылы дивизии – это где-то было уже совсем далеко, 10–12 км от фронта. Там уже были прекрасные палатки, строения, чего там только не было! Когда я туда попал в медико-санитарный батальон – три дня лежал там с легким ранением, – меня поразило, что там была даже патолого-анатомическая лаборатория… Были и прачечные, и хлебопекарни, всё на свете – в общем, так сказать, почти гражданка – много женщин… В батальон женщин ни при какой погоде не пускали. Первые женщины появлялись только в тылу полка – врач полка, сестра, санинструкторы. По-моему, в лучшем случае было шесть-семь женщин в тылу полка, а в дивизии – несчитанное количество.

И вот так сравнивать, как на самой передовой стоит один несчастный солдатик в бушлатике[8], я уже говорил, «славяне» мы их называли – один несчастный славянин с винтовочкой, переминается с ноги на ногу от сырости и холода, а дальше, за его спиной идет рота, батальон, потом полк, а потом дивизия – это уже тысячи людей. И вот на этого одного, который реально стоит там, на передовой, по-моему, приходилось 600–700 всяких командиров, комиссаров, связистов, минеров, инженеров, санитаров, транспортников, этих самых прачек, тех, кто должен кормить, кто должен поить – пищевое довольство, вещевое довольство… Организовано это всё было, конечно, очень и очень неплохо, но сама идея… У меня тогда как-то сам собой возникал образ: гигантская пирамида, обращенная вершиной к немцам. На острие пирамиды – солдат, а потом, всё расширяясь к основанию, она вбирает всё больше и больше людей – сначала десятки, потом сотни, потом тысячи… Но, с другой стороны (это я уже теперь так размышляю), без всего этого – без кормежки, без одежды, без боепитания, без медицинской помощи – солдату было не выжить. Так что не знаю… И это, так сказать, в военно-бытовом плане. А в чисто военном? Без артиллерии, без танков, без авиации пехота была бы беспомощна. А ведь все они располагались на некотором отдалении от передовой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.