Предисловие

Предисловие

Предисловие и примечания С. Боннэ

Перевод с французского А. Кукеля

Для любителей живописной природы окрестности Лозанны скрывают много приятных сюрпризов: то очаровательные места, где озеро своею голубою поверхностью весело отражает свет; то селения, ютящиеся в тени стройных колоколен или вековых каштанов; то, наконец, замки, гнездящиеся на горах, как свидетели давно минувших веков. В числе последних самое почетное место занимает замок Вюффлан. Его история находится в связи с благородным и храбрым родом Сенаркланов, приобретших известность благодаря легенде и роману.

Привлекаемый свежестью и спокойствием этого благодатного уголка Ваатланда, я много раз поднимался по пыльным дорогам, извивающимся среди виноградников. Подъем — довольно трудный, особенно, когда серые стены изгородей отражают томительную жару; но, достигнув цели, вы все это забываете и всецело предаетесь восхищению несравненным видом. Там раскрывается обширная картина, величественная и стройная, и каждую минуту вы открываете все новые красоты.

От ослепляющего блеска озера ваши взоры с наслаждением переходят к окаймляющим его снеговым вершинам Альп; на горизонте темными очертаниями лесов вырисовывается на светлом небе Юра, а налево, на расстоянии, смягчающем грехи современного строительства против здравого смысла архитектуры, выделяется город Лозанна, возвышающийся на последних склонах Жора.

На первом плане, из темной зелени виноградников выглядывает маленький городок Морж, кокетливо отражаясь в голубой воде озера.

От этой первой возвышенности можно в четверть часа дойти до деревни Монна, господствующей над глубоким оврагом, покрывающимся весною жонкилями.

Отсюда замок Вюффлан производит сильное впечатление: его зубчатые, с вышками, стены, его огромная башня, словом — все в этом почтенном памятнике старины, как будто на зло разрушающему действию времени, рассказывает нам о воинственной эпохе рыцарства. Углубляясь с удовольствием в созерцание этой картины, нельзя однако, не заметить другого, возвышающегося вблизи хорошенькой деревни Монна, замка более скромного и, может быть, менее известного, чем его величественный сосед.

Замки, выстроенные в эпоху владычества Берна, носят на себе отпечаток какой-то сельской простоты. Их отвесные, покрытые красными черепицами крыши, их стройные башенки и окна с зелеными ставнями — все в них очаровывает и привлекает вас своею уютною приветливостью.

Огромные вязы и каштаны скрывают замок от нескромных взглядов и придают ему вид пристанища тихого счастья, куда не доходят шум и движение городов.

Такое впечатление производит замок Монна.

Однажды, когда любезный владелец этого замка принял меня у себя, я за беседой с ним заметил, что в числе портретов его предков, покрывающих стены, находилось несколько представителей знаменитого русского рода графов Головкиных: канцлер Петра Великого, а также умный и веселый граф Федор, российский посланник в Неаполе, и почтенная герцогиня Ноайль, вдова графа Александра Головкина.

С величайшею предупредительностью г. де-Ф-м объяснил мне эту загадку. Он рассказал мне, каким образом великий канцлер Петра I приходится одним из его предков и как ценные семейные воспоминания, вместе с частью архива графов Головкиных, нашли себе постоянное и безопасное место в замке Монна. Они там хранятся уже почти сто пятьдесят лет, оставаясь неизвестными большой публике и даже любителям. Один только женевский писатель, Люсьен Перей, с разрешения владельца этих интересных документов напечатал некоторые выдержки из них.

Я позволю себе здесь высказать мою глубокую благодарность г. Ф., теперешнему владельцу замка Монна, за то, что он благосклонно раскрыл свой архив также и для меня.

Его любезность сначала дала мне возможность выяснить некоторые темные стороны истории его предков в России и представить затем читателям «Мемуары» графа Федора Головкина с кратким очерком истории его рода.

Чтобы довести до конца взятую на себя задачу, я был так счастлив приобрести благонадежного и верного советчика в лице г. профессора Леонса Пэнго[33] из Безансона. Благодаря его неисчерпаемой любезности, я мог прибавить еще другие важные материалы к собранным мною в Монна.

Не менее важное значение для меня имело сотрудничество г. Фондэ де-Монтюссэна[34], который поделился со мною своими исследованиями в архиве министерства иностранных дел в Москве и которому я обязан депешами, бросающими своими странностями свет на необычайные приемы дипломата Головкина.

Наконец, я считаю своим приятным долгом поблагодарить г. профессора Ф. А. Фореля в Морже. Документы, которые он так любезно предоставил в мое распоряжение, не менее сообщенных мне, с такою же предупредительностью, г. Эмилем дю-Плеси в Лозанне, — способствовали выполнению моей задачи.

Еще одно слово по поводу портретов. Оригиналы портретов графа Федора и графа Юрия Головкиных находятся в Монна. Силуэт Екатерины II, вырезанный Станиславом-Августом, королем польским, взят из альбома автора «Мемуаров», так же как и портрет г-жи Нарышкиной, некогда столь известной милостями, расточаемыми для нее ее царственным поклонником.

Эта книжка отчасти содержит весьма любопытные воспоминания, из коих характерный образ князя Потемкина занимает первое место. Его весьма удачный портрет набросан графиней Головиной, урожденной Голицыной, автором интересных «Мемуаров»[35], которая обладала замечательным талантом рисовать портреты. Она в 1790 г. провела несколько месяцев в Яссах, главной квартире князя Потемкина, и видела его там, среди блестящей свиты, расточавшего свои ласки «прелестной Фанариотке», г-же де-Витт. «Князь обыкновенно наряжается в кафтан, обшитый соболем», — так она его описывает в своих «Мемуарах» и в таком же виде изобразила его на портрете.