106

В отличие от гитлеровцев, да и от англичан с американцами, наши солдаты и офицеры не были мародерами, не наживались, не набивали мошну на оккупированной территории. В массовом порядке такого не происходило. Но случалось всякое. Дело не в том, что какой-нибудь демобилизованный рядовой вез с собой губную гармошку или даже аккордеон из разрушенного, бесхозного немецкого дома. А в том, что отдельные представители начальства поддались вещизму, злоупотребляли своим положением, бросая тень на высокое звание освободителей Европы.

Рассказывают о некоем генерал-полковнике. Якобы, будучи вызванным к Сталину, он докладывал Сталину о военных делах. Окончив доклад и слегка замявшись, он сказал:

– У меня личный вопрос, товарищ Сталин. В Германии я кое-что отобрал для себя, но на контрольно-пропускном пункте вещи задержали. Если можно, я просил бы вернуть их мне.

– Это можно.

Генерал-полковник вытащил из кармана заранее заготовленный рапорт. Сталин написал что-то в углу. Проситель начал горячо благодарить.

– Не стоит благодарности, – усмехнулся Сталин, и довольный генерал-полковник покинул кабинет Верховного Главнокомандующего.

В приемной он прочитал резолюцию на рапорте: «Вернуть полковнику его барахло. И. Сталин». И тут же обратился к помощнику Сталина Поскребышеву:

– Что делать? Тут описка, я не полковник, а генерал-полковник…

Народная молва утверждает, что Поскребышев уже все знал и что надо приготовил. Он ответил:

– Товарищ полковник, никакой описки нет. Вот ваши новые погоны. Спарывайте старые.

И протянул ошарашенному просителю пару новеньких полковничьих погон.

Воспринимая эту историю с чувством глубокого удовлетворения и здорового смеха, все же уточним, что это действительно лишь народная молва.

А было вот что. Ряд генералов вправду возвращались из Германии с чемоданами. Сперва на это смотрели сквозь пальцы, но потом были изданы жесткие приказы и на границе проверялись все железнодорожные составы. Незаконно приобретенное имущество изымалось в пользу государства.

Некий генерал-полковник, у которого экспроприировали целый вагон с таким имуществом, стал возмущаться, грозить, что напишет Сталину. «И ведь хватило ума – написал!» – сокрушался рассказавший об этом маршал А.Е. Голованов. Сталин начертал резолюцию: «Вернуть г-полковнику его барахло». Нет, барахольщика не понизили в звании до полковника, его наказали посильнее. Вся армия узнала об этой многозначительной букве «Г» и потешалась над незадачливым военачальником.

Историк Н.В. Стариков подчеркивает: «Обратите внимание, что народная молва наказала хапугу-генерала и сделала Сталина строже, чем это было на самом деле. Такой у нас народ. И такого лидера он хочет видеть, готов такому лидеру подчиняться. Строгому, справедливому. Карающему вороватую элиту».

Отдельного рассмотрения требует компрометирующая история, приключившаяся с маршалом Г.К. Жуковым.

Если коротко, то ему удалось беспрепятственно миновать кордоны при возвращении на родину и привезти из Германии вещей поболее, чем один вагон. Однако в Москве у него был произведен обыск, и они были изъяты. В том числе там оказалось много шкур и готовых меховых изделий.

Сталин не без печальной иронии подытожил: «Так и остался скорняком». В дореволюционной молодости будущий маршал работал в скорняжной мастерской.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.