26 Альбер — друзья и возлюбленные
26
Альбер — друзья и возлюбленные
С самого детства Альбера, как его отца и сестер, мучил один вопрос: как узнать, кто тебе друг, а кто нет.
— Думаю, четких рецептов здесь нет. Просто надо хорошенько узнать другого человека. Понаблюдать за ним в разных ситуациях. Я хотел сказать, неплохо бы его проверить, но это не совсем то. Мне любопытно смотреть на реакцию человека в той или иной ситуации. Конечно, не всегда нужно определять условия дружбы, потому что дружба — в первую очередь взаимопомощь. Но когда она превращается в улицу с односторонним движением и вас то и дело просят о каких-то одолжениях, вы невольно задаетесь вопросом: а дружба ли это?
С годами проблема становится все труднее.
— Я знаю, что у отца было огромное количество прекрасных друзей, но многих из них уже нет в живых, из-за чего он очень переживал. Ему трудно заводить новых друзей. И хотя у него много знакомых, это совсем не то, что старые проверенные друзья, которым он доверяет.
Альбер отмечал, его отец научился жить и работать в одиночестве и может долгое время обходиться без других людей.
— Я так не могу. Мне нужно, чтобы меня окружали люди.
Другая трудность состоит в том, что он сам все время должен быть на публике.
— Как-то раз мне сказали, что мама была больше занята, чем папа, потому что она часто раздавала призы и участвовала в благотворительных сборищах. Ее видели чаще, чем его, и казалось, она трудится больше, чем он. Но большинство мероприятий, где мы бываем, — это и есть наша работа. Будь у меня выбор, я бы на них не пошел. Но присутствовать на мероприятиях и сидеть за письменным столом далеко не одно и то же. Теперь мне понятно, что многие просто не видят этой разницы, особенно когда речь идет о нас.
После гибели Грейс Альбер переехал в свои апартаменты во дворце.
— Иначе отцу пришлось бы жить там одному.
Впрочем, он не имел ничего против того, чтобы вернуться в комфортные условия. Больше того, Альберу нравилось проводить время с отцом.
— Мы с ним могли разговаривать часами.
Ренье ценил его присутствие. Он хорошо понимал сына даже тогда, когда тот предупреждал его, что не будет ночевать дома.
Альбер сохранил свою холостяцкую квартиру в городе. Когда Ренье был молод, такие квартиры называли «любовными гнездышками». Оба понимали, что Альберу не пристало приводить во дворец молодых женщин, даже в его личные апартаменты.
Как когда-то его отец, достигнув известного возраста, Альбер превратился «в одного из самых завидных женихов» Европы.
Определение его раздражало.
— Странно, но я никогда не воспринимал себя как завидного жениха. Даже сейчас, когда это определение попадается мне на глаза, оно всякий раз меня удивляет. Такое впечатление, что все только и делают, что хотят меня женить. У меня есть целый список матерей, которые пытаются выдать за меня своих дочек. Их фотографии сложены вон в той папке. Просто какой-то бред. Девушки тоже шлют мне свои фото и, не стесняясь, предлагают себя. Но ужасней всего, когда старый друг семьи говорит: «Приходи к нам на обед, хочу тебя познакомить с…» Терпеть этого не могу.
Время от времени имя Альбера мелькало рядом с такими именами, как Кэти Ли Кросби, Брук Шилдс, Дэрил Ханна, Шэрон Стоун, Бригитта Нильсен, Фиона Фуллертон, Ким Алексис, Лиза Мари Пресли, Клаудия Шиффер, Наоми Кэмпбелл, итальянская телеведущая Габирия Брандимарте и актриса Катрин Альрик, которая, узнав о его неверности, по слухам, вернула ему букет и выставила за дверь все его вещи, приложив к ним записку: «Любовь без верности — как цветок без солнца».
Познакомиться с женщиной не составляло для него труда.
— На дискотеках, на вечеринках, на пляже и даже на улице я всегда говорю девушкам: «Привет!» Почему бы нет, если мне это нравится?
Связать себя серьезными отношениями — совсем другое дело.
— Я всегда вынужден спрашивать себя: почему она со мной. Ей нравлюсь я или мой титул? Когда я знакомлюсь с женщиной, она может быть очень милой, но откуда мне знать, что ей на самом деле нужно. Что у нее на уме? Более того, я отлично понимаю, что, когда найду свою избранницу, мне придется выдержать давление прессы и местных жителей. Ее станут рассматривать в буквальном смысле под микроскопом, и ее неизбежно будут сравнивать с моей матерью. Такое испытание не каждому по плечу.
Его выводила из себя навязчивая идея прессы: когда же Альбер наконец женится?
— Это страшно действует на нервы, — признавался он. — И вообще, это крайне неприятно, не знаю, что сказать, чтобы всех успокоить. Когда наконец появится та, с которой мне захочется связать мою жизнь, все об этом сразу узнают. Это лишь вопрос времени. Человек может быть не готов, не уверен или пока не встретил свою половину. Возможно, мое стремление к независимости помешало мне завязать серьезные отношения. Но я не собираюсь жениться лишь для того, чтобы кому-то угодить.
Ренье часто говорил:
— Я бы хотел, чтобы он был независимым и в то же время создал семью. Потому что это важно.
Обычно так говорят все родители о своих неженатых отпрысках.
— Я приму правильное решение, — настаивал Альбер, — когда придет время. Я женюсь, когда найду себе пару.
Кстати, от Альбера не требовалось жениться на католичке, но их дети должны быть воспитаны в католической вере, ибо они будут считаться наследниками. Если своих детей у него не будет, то право престолонаследования перейдет через Каролину к ее старшему сыну Андреа.
Ренье давно махнул рукой на затянувшееся одиночество сына. Лишь время от времени он выказывал нетерпение. Когда репортер журнала Time спросил у него: «Вас не беспокоит, что ваш сын еще не женат?» — Ренье ответил:
— Нет. Просто он очень разборчивый. Кроме того, он сильно переживал разводы сестер. Но я уверен, что рано или поздно у моего сына будет семья. Это важно.
К сожалению, один из самых завидных женихов стал лакомой добычей для женщин, преследующих собственные цели. Так, в 1986 году страстный роман с немецкой манекенщицей кончился судебным разбирательством в связи с установлением отцовства. Суд постановил провести анализы крови, которые опровергли притязания истицы.
Кроме того, как часто бывает с неженатыми мужчинами зрелого возраста, поговаривали, что Альбер гомосексуалист. Об этом ходили упорные слухи, потому что людям хотелось в них верить.
К чести Альбера, он не слишком переживал по этому поводу.
— Подобные утверждения, конечно, малоприятны, и я до известной степени был задет. Но затем я научился относиться к ним философски. Люди, которые мне небезразличны, отлично меня знают. Так что я давно перестал обращать внимание на такие вещи. Когда эти слухи впервые дошли до меня, я изо всех сил пытался их опровергнуть. Поняв, что тем самым лишь привлекаю к ним еще большее внимание, я перестал это делать. Ничего не поделаешь.
Окончив Амхерст с дипломом политолога, Альбер отслужил полгода младшим офицером во французском флоте на авианосце Jeanne d’Arc. Следующие пять месяцев он обучался по программе подготовки управленческих кадров в компании Morgan Guaranty Trust в Нью-Йорке. Затем последовала короткая стажировка в нью-йоркской фирме Wells, Rich and Green Advertising и участие в учебной программе отдела маркетинга в фирме Mo?t & Chandon в Париже.
— Стажировка в Mo?t — идея моего отца. Он хотел, чтобы я узнал, как действует эта французская корпорация. А вот знакомство с банковской системой и рекламным бизнесом — целиком и полностью моя идея. Весной 1986 года я вернулся в Нью-Йорк и поработал помощником юриста в юридической фирме — готовил разные документы.
Альбер не только первый принц, который учился в школе в Монако, но он первый прошел курс подготовки в крупном бизнесе.
— Думаю, банковское дело и маркетинг — мое призвание, хотя сейчас мне трудно представить план или четко сказать, что я стану делать, когда взойду на трон.
Не вдаваясь в подробности, он считает, что в Монако должен развиваться туризм, легкая промышленность, операции с недвижимостью и банковское дело. Впрочем, не меньший интерес вызывали у него и новые области.
— Я бы хотел, чтобы Монако стало крупным европейским финансовым центром, хотя тут мы должны действовать предельно осторожно, особенно при выборе тех, с кем мы хотели бы сотрудничать.
Ни одно из его предложений не противоречит идеям его отца, однако Альбер признает: «Если я буду слишком настаивать на своем, люди подумают, что я хочу его оттеснить».
Ренье предпочитал не называть точных дат, ограничиваясь туманной фразой: «Это произойдет тогда, когда мы будем готовы». Неудивительно, что время от времени возникали слухи о скором восшествии Альбера на престол.
Накануне семисотлетия правления дома Гримальди Ренье заявил в интервью журналу Time:
— Я не собираюсь держаться за власть. Хочу дождаться нужного момента, когда мы с принцем почувствуем, что он готов взвалить на свои плечи эту ношу. А пока он приобретает опыт, учится эффективно управлять страной, что равноценно крупному бизнесу.
Люди из близкого окружения Ренье утверждали, что передача власти состоится в пятидесятую годовщину правления Ренье в 1999 году. Но этого не произошло. С другой стороны, точно такие же предсказания звучали и раньше: Ренье отречется в пользу сына, когда ему самому исполнится семьдесят, затем на семисотлетие династии и, наконец, в 1998 году, когда князь отпразднует семидесятипятилетний юбилей.
Все эти годы, когда ему задавали этот вопрос, Альбер не знал, что сказать.
— Если я скажу, что готов взойти на трон прямо сейчас, подумают: «Ага, Альбер готов прогнать родного отца», что мне бесконечно чуждо. Если отвечу, что пока не знаю, обо мне скажут, что Альбер безвольный, застенчивый, неуверенный в себе и ему все равно. Но я действительно не властолюбец и не собираюсь силой отнимать власть у отца. Когда придет время, я готов взять на себя ответственность за страну.
В целом такое положение дел его устраивало. В известном смысле он был учеником своего отца, что способствовало их хорошим отношениям. За эти годы оба свыклись с мыслью, что передача власти рано или поздно произойдет, только не нужно торопить события. Оба не скрывали надежды на то, что это случится при жизни Ренье, чтобы тот успел посидеть в кресле в поместье Рок-Ажель и время от времени спускался бы с горы, чтобы дать сыну совет, если таковой понадобится. Между тем Альбер тянул с женитьбой, а Ренье — с передачей власти. В глубине души они оба понимали, что это произойдет, когда старого князя не станет.
В пространном интервью журналу Time в 1997 году Ренье говорил о том, что он верит в сына и убежден в том, что род Гримальди будет править и далее.
— До сих пор мы держались с достоинством, хотя пресса порой любит посмаковать отдельные стороны нашей жизни. Члены королевских семейств такие же люди, как все, обладающие достоинствами и недостатками. Досадно, когда реальную информацию подменяют скандальными сенсациями. По-моему, Гримальди сделали для княжества немало. Прочный союз между нами и нашими гражданами — наше главное преимущество.
Как позднее Ренье заявил в обращении к народу:
— Мы — гордое княжество, мы альтруисты и уверены в будущем. Именно таким я хотел бы передать Монако Альберу. И я бы хотел быть уверенным в вашей поддержке, вашей верности и решимости.
Это заявление дало повод к разным домыслам: якобы князь намекал, что Альбер еще не созрел, чтобы взвалить на себя бремя власти, и ему еще нужно многому научиться. Люди из их окружения утверждали, что это не так. По их словам, Альбер был готов к передаче власти еще на семисотлетие дома Гримальди. В тот год отречение Ренье представлялось вполне логичным, как и на следующий год, когда отмечали пятидесятилетие его правления. То, что Ренье не отрекся в пользу сына, скорее говорит об отце, нежели о наследнике. Никто не знал всех тонкостей местной политики лучше Ренье. Никто не понимал столь отчетливо, какие акулы водятся в ее водах.
Он не уступил Альберу трон по одной простой причине: хотел уберечь сына от этих морских хищниц.
В ожидании трона Альбер руководил благотворительными обществами, в том числе Красным Крестом, был главой Совета по туризму и председателем Комитета по подготовке к празднованию семисотлетия дома Гримальди.
В 1985 году он стал членом Международного олимпийского комитета, а в 1994 году возглавил Олимпийский комитет Монако. В течение года Альбер посетил более 300 официальных мероприятий дома и за границей. Он вручал школьникам призы, открывал ярмарки, присутствовал на интронизации японского императора Акихито, на похоронах норвежского короля Олафа, сопровождал торговые делегации монегасков по всему миру, привлекая новых предпринимателей.
По его словам, эта деятельность доставляла ему удовольствие, и вместе с тем его тяготило всеобщее внимание. «Но что же делать? Приходится терпеть», — говорил он.
Иногда ему это хорошо удавалось. В Нью-Йорке на обеде, устроенном Фондом княгини Грейс, его познакомили с Тайн Дейли, которая уговорила его спеть с ней дуэтом. Они исполнили песню «Истинная любовь» (True Love), которую в фильме «Высшее общество» Грейс пела с Бингом Кросби. Как выяснилось, у принца неплохой голос. И хотя он чувствовал себя довольно неловко, со стороны казалось, что ему нравится петь.
Зато когда дело касалось спорта, особенно бобслея, здесь он всегда был в своей стихии.
Впервые он наблюдал за соревнованиями по бобслею во время зимней Олимпиады 1980 года. В 1985 году на лыжном курорте Санкт-Мориц Альбер лично испытал двойные сани и уже на следующий год основал в Монако Федерацию бобслея и скелетона. Он мечтал подготовить команду для участия в зимних Олимпийских играх в Калгари, Канада, которые состоялись в 1988 году.
Ему пришлось начать с нуля, что довольно нелегко для страны, где нет гор, снега и никто никогда не занимался бобслеем. Тем не менее Альберу это удалось. На Олимпийских играх в Калгари он стал капитаном первого экипажа Монако. И хотя вместе с товарищем по экипажу он показал весьма скромный результат, победа никогда не была для него самоцелью. У Альбера не было на этот счет никаких иллюзий. «В стране с населением в 6000 человек нелегко собрать команду по бобслею». И все же такую команду он составил, подготовил и привез на Олимпиаду. А это самое главное.
— В Монако многим сильно не нравилась эта идея: спуститься вниз по ледяному желобу в санях на скорости 145 километров в час, — признался он. — До меня доходили пересуды: Альбер нашел себе игрушку, он с жиру бесится. Но я взялся за это дело не ради себя. Я люблю спорт и хочу, чтобы его полюбили в Монако.
Сразу после гибели Стефано Казираги Альбер объявил о том, что уходит из столь рискованного спорта, как бобслей. Однако в 1992 году он и его команда вновь принимали участие в зимних Олимпийских играх, которые состоялись в Альбервиле во Франции, а затем через два года — в Лиллехаммере в Норвегии. Последний раз Альбер участвовал в Олимпийских играх в 1998 году в Нагано, где возглавлял команду из четырех человек. В соревнованиях экипажей на двоих он никогда не поднимался выше 25 места, в Нагано монегаски были двадцать шестыми.
Но все четыре раза, выступая на Олимпиадах, Альбер подчеркивал, что Монако в состоянии принимать участие в соревнованиях столь высокого ранга, где он нашел для своей крошечной страны немало друзей. Это был не просто спорт. Его усилия можно назвать спортивной дипломатией.
Ко всеобщему удивлению, спортивная пресса обнаружила то, чего не знала бульварная. Принц Альбер не видел ничего зазорного в том, чтобы на время Олимпиады стать простым парнем по имени Ал Гримальди, который вместе с другими спортсменами жил в спартанских условиях Олимпийской деревни, что на самом деле было типично для «народного принца».
— Если вы не живете в Олимпийской деревне, то вряд ли получите об играх полное представление, — пояснял он, словно намекая, что давно пора догадаться, что он за человек. Он спортсмен, такой же, как все. Тот, кто появился на свет во дворце, не видит для себя ничего зазорного в том, чтобы есть с пластиковых подносов и бумажных тарелок в тесных комнатах. Здесь он на несколько недель может позволить себе вновь превратиться в мальчишку, чье детство прошло в летних лагерях, или в молодого студента из общежития в Амхерсте.
— Мне не нужно было выполнять никаких почетных обязанностей, — добавлял он. — Это лучший способ отдохнуть и развеяться. Я не просил для себя никаких привилегий. Зато мог наконец быть самим собой.
Участие в четырех Олимпиадах — это не просто способ изменить обстановку. Спортивные соревнования, по его собственному признанию, дали ему то, чего не купишь ни за какие деньги, даже если вы наследный принц. Уверенность в себе.
— В детстве и юности у меня были большие проблемы. Я был жутко застенчивым, не мог ясно выразить свои мысли. Я даже прошел курс лечения, но спорт помог мне куда больше. Когда вы участвуете в соревнованиях, то меняетесь не только физически. Вы закаляете характер, вырабатываете упорство, стремление к победе. Вы растете как личность.
В Нагано Альбер объявил, что в последний раз участвует в играх. Соревнования такого уровня требуют полной самоотдачи и много времени на подготовку, которого не было у Альбера.
— Я никогда не думал, что продержусь 12 лет. Было время, когда я возвращался с официальных мероприятий и в час ночи шел в спортивный зал.
Альбер признавался, что иногда во время официального приема он мысленно уносился в мир бобслея.
— Однажды это произошло на концерте. Я закрыл глаза и представил себе трассу для скоростного спуска. Люди наверняка подумали, что я уснул, — рассказывал он репортерам в Нагано с раскаянием в голосе. — И вот сейчас моя спортивная карьера, которая продолжалась 12 лет, похоже, подходит к концу.
Он умолчал о том, что Ренье все больше и больше беспокоился о нем. Пусть «не внешне», как выразился один друг, а в душе он не мог не волноваться из-за того, что наследник трона занимается столь рискованным видом спорта. Альбера, в свою очередь, тревожило здоровье отца. Впрочем, он иногда шутил, что уходит из спорта лишь временно.
— Я уже несколько раз уходил на пенсию, а потом возвращался вновь.
Такая искренность вполне в его духе. Как и его мать, Альбер никогда не отгораживался от людей и, что самое главное, не терял чувства юмора. Во время все той же пресс-конференции у одной журналистки зазвонил мобильный телефон. Прежде чем раздался повторный звонок, Альбер спросил:
— Вы не будете против, если отвечу я?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.