Глава 27. Директор санатория «Марьино» Борис Ворович: «Художнику Яр-Кравченко Сталин позировал целый месяц»

Глава 27. Директор санатория «Марьино» Борис Ворович: «Художнику Яр-Кравченко Сталин позировал целый месяц»

Время летних отпусков – пора отдохновения. Вся страна на колесах, в самолетах, в авто. Идет великая миграция – уставшие за рабочий год наши трудящиеся спешат отдаться, как поется в знаменитом шлягере 1930-х годов, солнцу, воздуху и воде.

А по мне летний месячный отгул от работы – та же самая работа. Диктофон крутится на полную катушку. Так, отдыхая несколько лет назад в санатории «Марьино», что в Курской области, я атаковал своими расспросами директора санатория Бориса Ильича Воровича.

Напомню, Марьино – уникальный дворцово-парковый ансамбль, построенный князьями Барятинскими в начале XIX века. Кто только не живал – не бывал в Марьино! От великих князей до Брежнева и Горбачева. Особый случай – месячное гостевание в усадьбе легендарного чеченского имама Шамиля, которого царский генералитет не мог одолеть в течение четверти века. Плененный генералом Барятинским, хозяином Марьино, он стал почти что его другом и по пути в вечное калужское изгнание навестил князя, о чем свидетельствует памятная доска внутри санатория.

Бориса Ильича можно слушать бесконечно. В его памяти хранится множество любопытных историй.

– Люкс, в котором мы сейчас находимся, имеет свою историю. Это часть покоев строителя – владельца дворца князя Александра Ивановича Барятинского. Здесь многое осталось так, как было двести лет назад: интерьер, убранство, мебель. Мы, правда, добавили несколько пикантных вещиц. Стол, на котором стоит телефон и за которым мы с тобой расположились, а также тумбочка рядом – из кабинета Юрия Андропова. Когда он умер, мне позвонили и предложили воспользоваться мебелью из кабинета генсека. А два огромных зеркала, что стоят в больших проемах при входе сюда, привезены с дачи Сталина в Волынском.

Было это лет двадцать назад. Я лежал в больнице как раз рядом с тем местом, когда мне позвонил тогдашний директор бывшего сталинского имущества и сказал, что ему приказано списать старинную и как бы уже никчемную мебель и зеркала из помещений Сталина. И предложил, если я захочу, забрать «рухлядь» в Марьино. Вот так в больничных стенах я и оформил нужные бумаги.

А вообще Волынское я знаю давно. Я застал еще ту самую женщину, которая была при вожде сестрой-хозяйкой. Она многое рассказала. Я спросил ее о назначении дырок в стенах комнат, где работал Сталин, и вот, что она поведала. Почту, которую приносили Сталину, он читал выборочно. Скажем, всегда просматривал журнал «Огонек», вглядывался в иллюстрации: приглянувшиеся картинки вырезал большими ножницами, потом молотком стомиллиметровыми гвоздями прибивал к стене. Вот почему простенки у окна избиты дырками. А между тем дочь Сталина Светлана жаловалась, что в доме, где жил отец, не было ни одного портрета ни ее, ни брата Василия. На самом видном месте висела репродукция из «Огонька» «Девочки с персиками» Серова.

Я был в Волынском много раз, дружил с управляющими этого мемориального места. Видел ванную вождя, огромную, просторную. В биллиардной сыграл партию с коллегой. За речкой в большом здании жил батальон охраны. Позже на въезде перед речкой Горбачев построил дом приемов. Был я и на даче маршала Рокоссовского, которую ему подарил Сталин после войны. Сталинская дача в те времена – это окраина Москвы. В 1930-х годах построили маленький домик, а позже, когда он стал Верховному маловат, возвели более просторный. Новая дача, тоже скромная, была отделана деревом, в центральном вестибюле стояла вешалка, в просторном холле маленький лифтик, который поднимал вождя на второй этаж, в его рабочие апартаменты. С левой стороны комнатка с кроватью. Здесь Сталин отдыхал. С правой стороны от входа в большой комнате, где в военное время заседало Политбюро, стол зеленого сукна. Над столом – большой абажур, тоже зеленый. В любое время года Сталин любил работать на веранде. Под вешалкой наготове стояли валенки, висел тулуп, армейская шапка, лежали рукавицы. Хозяин брал почту и даже зимой, хотя веранда не отапливалась, любил здесь работать.

В комнате, где Сталин принимал свой ареопаг, в начале марта 1953 года ему и стало плохо. Как рассказали мне служащие этого дома, он, по-видимому, упал со стула на пол, и так вышло, что несколько часов к нему никто не подходил. Врачи пытались оживить Иосифа Виссарионовича, но процессы в организме уже были необратимы.

О Сталине в Волынском мне много рассказывал и народный художник СССР Анатолий Никифорович Яр-Кравченко, удивительный человек с удивительной судьбой. Ему позировали почти все сильные мира XX века. Только вот Ленина он чуточку не застал. Спрашиваю его, в каких странах побывал, отвечает: «Спросите, в каких не был. Только в четырех». По командировкам Кремля он писал портреты вождей и президентов. А в мастерскую на Маяковке кто только из знаменитостей к нему не приходил! Писатели, народные артисты, режиссеры, ученые… Однажды к нему приехал тогдашний министр Щелоков, но портрет остался незаконченным, министра сняли, вскоре он застрелился.

Так вот о Сталине. Однажды художнику позвонили из Кремля и заказали портрет вождя. Прислали машину, отвезли в Волынское. Яр-Кравченко предложил использовать уже готовый портрет Сталина, но ему вежливо намекнули: «Сталин хочет позировать». Анатолий Никифорович говорит: «Знаешь, я писал сотни людей, но пока не узнаю душу человека, пока многое о нем не узнаю, его характер, привычки, не могу написать хорошо!» Поэтому визит к Сталину оказался ему весьма кстати.

Хотя однажды, по его воспоминаниям, с ним произошел страшный казус. Приходят из ЦК люди и просят написать портрет Сталина. Художник берет фотографию Иосифа Виссарионовича, кладет ее перед собой и быстро рисует портрет. Его публикуют в партийной газете на первой полосе. В тот же день автора портрета, срисованного с фотографии, навещают люди из НКВД: «Поехали с нами». Привозят в Комитет безопасности к начальнику. В комнате полумрак, на столе лампа, направленная на Кравченко, газета. «Это ваша работа?» – спрашивают. – «Моя». – «А вы ничего предосудительного не находите в вашей работе?» – «Да вроде нет, все нормально». А у самого по спине потекли холодные струйки пота. Вгляделся и видит: Сталин сидит, руки у него сложены, но один палец будто бы кривой какой-то. «Вы издеваетесь над вождем», – повысил голос энкавэдэшник. А ведь не секрет, что у Сталина и впрямь был дефект руки.

Кравченко стал оправдываться, что портрет писал с официальной фотографии. «Где фотография?» Поехали к художнику домой. Битый час Кравченко перерывал свой архив. С трудом нашли, жена положила снимок на верхнюю полку. Вернулись обратно, рассмотрели, и беда пронеслась мимо.

Когда Яр-Кравченко привезли в Волынское, чтобы писать портрет с натуры, Сталин сидел за столом. Поднялся, поздоровался за руку, заговорили. Сталин расспрашивал его, где он родился, в какой семье, у кого учился, кого рисовал. Потом пригласил пообедать. После обеда хозяин предложил гостю прогуляться по даче, потом предложил заночевать.

Вначале художник очень нервничал, чувствовал себя неуверенно. Но в результате прожил у вождя… целый месяц. Вспоминал, что Сталин любил собирать грибы и рассказал об этом смешную историю.

Ночью, пока Сталин заседал с членами Политбюро, особый грибник рассаживал вдоль дороги, по которой любил гулять вождь, добротные белые и подберезовики.

Сталин прогуливается, вдруг восклицает: «О, грибочек вырос за ночь!» Наклоняется, достает ножичек, срезает гриб. И так продолжалось весь грибной сезон.

Мы с рассказчиком посмеялись над наивностью великого вождя всех народов, но Борис Ильич тут же осекся и серьезно поставил жирную точку под своим повествованием: «Ты знаешь, я считаю, что мне повезло в жизни: ведь не всякому смертному еще недавно дано было побывать в Волынском, где жил и умер Сталин».

Марьино, Курская область, 2004