Предисловие ИСТОРИЯ «ПОПЛАВКА»

Предисловие

ИСТОРИЯ «ПОПЛАВКА»

В чём только не упрекали Ренуара! В начале его творческой карьеры, после выставки 1874 года, его, как и его друзей, назвали импрессионистом. В то время это определение было далеко не похвалой, а насмешкой, даже презрительным клеймом. Когда в конце 1880-х годов он стал искать свой собственный стиль, его творческая манера, «жёсткая», по мнению одних, «в стиле Энгра», как считали другие, вызвала новую волну неприятия и критики. Даже после смерти Ренуара не умолкали споры вокруг его произведений последнего периода. В 1933 году критик из газеты «Фигаро» резко осудил созданные художником в последние годы жизни изображения обнажённых женщин. Он назвал их «Помонами,2 пневматически надутыми и обмазанными маслом цвета красной смородины».

Что же за человек был Ренуар? В книге, опубликованной пять лет спустя после смерти художника, Теодор Дюре,3 познакомившийся с Ренуаром ещё в 1873 году, написал: «То, что касается Ренуара, можно было бы резюмировать одной короткой фразой: он писал картины», — и сразу же уточнил: «В Ренуаре нет ничего, помимо его занятий живописью, что могло бы действительно заинтересовать историка».

За исключением отдельных парадоксов…

Ренуар хотел быть портретистом. Разумно ли возыметь подобную амбицию, если в то время, когда он начинал свою карьеру, появилась фотография, неумолимый конкурент? С момента открытия в 1854 году фотосалонов Дисдери весь Париж устремился в них. А в ноябре 1857 года в журнале «Ла Люмьер» появилась статья Ле Гавини о создании новых визитных карточек с портретами. Автор статьи заявил: «1858 год будет ознаменован распространением моды на эти карточки; таким образом, вместо обычных картонных визиток появятся в том же формате визитки с изображением владельца во весь рост». Очень непросто быть портретистом… С появлением фотографии следовало быть готовым к неожиданным осложнениям со стороны заказчиков. Процитируем рассказ известного фотографа Надара.4 Господин приходит заказать свой портрет. Ему показывают каталог с различными образцами, предлагая выбрать, какого типа портрет он хотел бы иметь. Он выбирает, оплачивает и… уходит. За ним бегут, его догоняют. «Но, месье… А позировать? Вы должны позировать! — Да? Как хотите. Но я считал, что этого было достаточно…» Хотя клиенты Ренуара были менее наивны, чем этот клиент Надара, это не мешало им быть требовательными. Портрет должен был тешить тщеславие того, кто позировал. Поэтому недопустимо, чтобы заказчик был неудовлетворён. Но даже очень преданный художнику Дюран-Рюэль5 в 1882 году был несколько разочарован портретами своих детей. Ренуар несомненно задумался, когда ему передали мнение Дега: «Пусть он больше не пишет портретов, а остаётся пейзажистом!» Но он отказался последовать этому совету…

Он хотел быть «художником фигур», а не пейзажистом. Но он был многим обязан своему другу Моне, который открыл ему живопись на пленэре в лесах Фонтенбло, а также в Гренуйере6 или Аржантее,7 где они работали бок о бок… В январе 1884 года он сообщил Моне, уехавшему в итальянскую Бордигеру: «А я привязан к Парижу, где очень скучаю и бегаю в поисках моделей, пока безуспешно, но я — художник фигур! Увы! Порой это доставляет большое удовольствие, но не тогда, когда не можешь найти модель на свой вкус». И Ренуар, желающий стать «художником фигур», всё-таки не отказывается писать и пейзажи…

После выставки у Надара в 1874 году Ренуар, как и его друзья, был назван импрессионистом. Спустя 25 лет, беседуя с сыном Жаном, он проворчал: «Единственное, что мы извлекли из этой выставки, — этот ярлык “импрессионизм”, который я терпеть не мог!» Но это не помешало ему в 1877 году настоять на том, чтобы очередная выставка была названа выставкой импрессионистов, дабы посетители знали, чего от неё ожидать.

В последние годы жизни Ренуар признался своему другу, художнику Альберу Андре: «Сегодня, когда я пересматриваю свою жизнь, оглядываясь назад, я сравниваю себя с одним из тех поплавков, которые бросают в реку. Он следует по течению, затем попадает в водоворот, возвращается назад, ныряет, снова поднимается на поверхность, подхваченный травой, делает отчаянные попытки отцепиться и заканчивает тем, что теряется неизвестно где…» Примерно в том же духе он признаётся сыну Жану: «Меня приводит в ужас необходимость принимать решения. “Поплавок”… Ты плывёшь по течению… Те, кто стремится плыть навстречу течению, — безумцы или гордецы, или, хуже того, разрушители; время от времени ты рулишь вправо или влево, но всегда следуя направлению течения».

Так как, по мнению Дюре, ничто не могло бы остановить историка, остаётся проследить, каковым было течение, определить, какими были повороты руля, и поведать историю «поплавка»…