Глава 11. Каирская конференция

Глава 11. Каирская конференция

Когда бои еще находились в полном разгаре, мы получили известие, что президент и премьер-министр со своими советниками собираются провести новое совместное совещание, на этот раз возле Каира. Тогда Египет не входил в состав нашего театра военных действий, но помимо организации проезда в этом регионе нас просили обеспечить безопасность места для предварительных совещаний и размещения их участников. Как обычно, целый рой сотрудников секретной службы Соединенных, Штатов предшествовал появлению президента там, где предполагалась его даже кратковременная остановка. Они начали с моего штаба подготовительную работу, которая была направлена на обеспечение гарантированной безопасности президента, но которая неизбежно рекламировала его прибытие.

Вероятно, в Вашингтоне или Лондоне произошла утечка секретных сведений относительно предстоящей конференции, и ввиду огромного количества комментариев, появившихся в мировой прессе, в том числе достаточно точных утверждений в каирских газетах, правительства США и Англии пришли в сильное беспокойство. Даже когда Черчилль и Рузвельт находились уже в пути, правительства предлагали полностью изменить план проведения конференции. От военного министерства США поступило настоятельное предложение перенести место конференции на Мальту и даже, возможно, в Хартум. Наша ответственность за охрану и безопасность президента и премьер-министра еще больше усугублялась тем, что, как нам было известно, каждый сочувствующий нацистам фанатик был уже извещен относительно возможных маршрутов их следования. Обдумав все обстоятельства, я, тем не менее, настоятельно рекомендовал президенту не вносить в план никаких изменений. Я считал, что если мы не сумеем обеспечить безопасность конференции и ее участников после всех принятых нами мер, включая сильно охраняемые ограждения и противовоздушную оборону, то неожиданная перемена места проведения конференции только увеличит риск.

Премьер-министр прибыл в наш район первым, и я встретил его на Мальте, где у нас состоялась долгая беседа. После довольно обстоятельного обсуждения он согласился со мной относительно целесообразности придерживаться первоначального плана проведения конференции и послал об этом телеграмму президенту.

Премьер-министра сопровождали его военные руководители, и мне представилась возможность провести с английскими коллегами целый день и обсудить ряд вопросов относительно нынешних и будущих операций.

Черчилль, как всегда, был занимателен и интересен. Я никогда не встречал человека, способного с таким блеском поддерживать жизнерадостное настроение гостей за обеденным столом. Его высказывания о событиях были острыми и едкими, часто забавлявшими. Он с большим энтузиазмом ожидал встречи с президентом, от которого, как он говорил, всегда набирался вдохновения для решения трудных проблем войны и последующего мира. Черчилль снова сел на своего любимого конька — заговорил о важности наступления на Германию через "мягкое подбрюшье", о необходимости сохранения темпов нашего наступления в Италии и его расширения таким образом, чтобы охватить значительную часть северного побережья Средиземного моря. Казалось, он всегда видел огромные и решающие возможности только на Средиземном море, в то время как план вторжения через Ла-Манш его не волновал. Я не раз слышал, как он говорил в связи с перспективами операции «Оверлорд»: "Мы должны позаботиться о том, чтобы морские волны у берегов не стали красными от крови американских и английских парней, а побережье не было загромождено их телами".

Я не мог избавиться от чувства, что его взгляды определялись двумя соображениями, которые находились за рамками непосредственных военных проблем. У меня не было никаких реальных данных для оправдания такого ощущения, хотя я знал, что не одинок в этом. Не один я испытывал желание знать, имеют ли для него какой-либо вес эти соображения. Первым из них была его обеспокоенность как политического лидера будущей судьбой Балкан. Я глубоко сочувствовал этой его обеспокоенности, но, как солдат, проявлял особую осторожность, стремясь исключить эти соображения из моих собственных рекомендаций. Вторым была внутренняя потребность доказать обоснованность его стратегических концепций Первой мировой войны, в ходе которой он был главным руководителем кампании в Галлиполи. Многие профессионалы соглашаются с тем, что операция в Галлиполи потерпела неудачу скорое из-за неумелого претворения в жизнь замысла, чем вследствие ошибочных расчетов. Иногда казалось, что премьер-министр был решительно настроен добиться во Второй мировой войне общественного признания этой точки зрения.

В старинном дворце мальтийских рыцарей премьер-министр вручил Александеру и мне специально изготовленные медали, присланные нам английским королем; было изготовлено только две медали, так что идентичных им больше ни у кого нет. Вручение прошло в непринужденной обстановке; один из гостей заметил, что подобное событие в этом же самом дворце четыреста лет назад послужило бы основанием для многодневных рыцарских турниров, пышных зрелищ и шумного буйства в гарнизоне.

Вскоре мне сообщили, что пора ехать встречать президента, прибывавшего на корабле в Оран. В Оране мы перевели Рузвельта в самолет и доставили на виллу на морском берегу в Тунисе, которую по случайному совпадению местные жители называли Белым домом. На этот раз президент выглядел бодрым, был оптимистичен и уверен. В Тунисе он остался на один день дольше, чем предусматривалось, потому что захотел посетить поля сражений. Проезжая через эти места, он вслух размышлял о возможном сходстве мест наших боев с местами боев древних времен, в частности поля битвы у Замы. И президент, и я знали, что это поле битвы никогда не было точно определено историками, но мы были уверены, что, поскольку карфагеняне использовали слонов, поле битвы расположено, скорее, на равнине, чем в горах, где произошли наши сражения. Увлеченность президента историей и его частые ссылки на нее всегда придавали дополнительный интерес разговорам с ним на военные темы. То же самое было характерно для Джорджа Паттона и премьер-министра.

Я отошел в сторону, чтобы посмотреть на сгоревшие танки, пока президент и его водитель из женского вспомогательного корпуса устраивали себе легкий завтрак. Когда я вернулся, Рузвельт заметил: "А что, Айк, если бы год назад вам предложили пари, что в этот день президент Соединенных Штатов будет иметь ланч где-то на обочине дороги в Тунисе, какую ставку вы бы могли сделать?" Эта мысль, очевидно, навела его на размышления о чрезвычайных событиях только что прошедшего года. Он сначала говорил мне о том, как был огорчен тем, что наше вторжение в Африку произошло сразу же после выборов 1942 года, а не накануне. Затем он говорил о Дарлане, Буассоне и Жиро; потом переключился на Италию и Муссолини и сказал, что испытывал сильное беспокойство во время тяжелых боев возле Кассерина. Коснувшись своих разногласий с Черчиллем, он искренне и несколько эмоционально заметил: "Не было ни у кого лучшего или более стойкого союзника, чем этот старый тори!" Казалось, Рузвельту доставляли искреннюю радость все эти прошедшие события, но его воспоминания прервал сотрудник службы безопасности, который подошел к нему и заметил: "Господин президент, мы здесь находимся дольше, чем следует. Нам нужно теперь же двинуться дальше".

Президент широко улыбнулся и сказал мне: "Вам хорошо, над вами нет стольких боссов, как надо мной".

Служба безопасности энергично возражала против поездки президента в район недавних боевых действий, но я был хорошо знаком с обстановкой там и считал поездку совершенно безопасной: она была неожиданной, и о ней практически никто не знал.

Чтобы дать генералу Маршаллу и адмиралу Кингу некоторый отдых от той напряженной обстановки, которая неизбежно сопутствует свите президента, я пригласил их в свой небольшой коттедж в Карфагене. Они были откровенно рады возможности спокойно провести вечер. Оба, как мне казалось, имели прекрасное самочувствие и отличное настроение. В ходе разговора перед обедом адмирал Кинг затронул вопрос о будущем командующем в операции «Оверлорд». Он сказал, что в предварительных беседах по этому вопросу между президентом и премьер-министром была, очевидно, достигнута договоренность, что на этот пост будет назначен английский офицер, возможно, в силу того, что американский офицер уже командовал союзными войсками на Средиземноморском театре военных действий. Позднее, когда президент понял, что американские силы, участвующие в операции «Оверлорд», будут, в конечном счете, превосходить английские, он решил, что общественное мнение потребует назначения американского командующего. Он так и информировал Черчилля, который согласился с президентом, хотя это и ставило его в довольно затруднительное положение, поскольку он уже обещал этот пост Алану Бруку.

Вместе с тем президент сказал Черчиллю, что с принятием такого согласованного решения логично будет передать пост командующего на Средиземноморском театре военных действий английскому офицеру, где войска Британской империи, надо полагать, составят основную массу сухопутных и морских сил. Как сказал Кинг, президент предварительно решил назначить командующим в операции «Оверлорд» генерала Маршалла вопреки настоятельным советам Кинга и других, которые опасались серьезных последствий с уходом Маршалла из Объединенного англо-американского штаба.

Все это время, пока Кинг говорил, Маршалл сохранял полное молчание: он казался смущенным. Адмирал Кинг проявил при этом достаточно благородства, заметив, что весь этот план не вызывает у него тревоги только потому, что меня прочат на место Маршалла в Вашингтоне, но он все же считал ошибкой эти перемещения ключевых игроков в выигрывающей команде и в заключение добавил, что намерен вновь изложить президенту свою точку зрения.

Несколько дней назад на Мальте премьер-министр сообщил об этом, но здесь я впервые услышал это из уст американца. Сообщение адмирала Кинга настолько совпадало с тем, о чем говорил мне ранее премьер-министр, что я воспринял это почти как официальное уведомление о передаче в скором будущем обязанностей командующего другому лицу и возвращении в Вашингтон.

Между прочим, премьер-министр, хотя и разочарованный тем, что не Брук будет руководить операцией «Оверлорд», говорил с большим удовлетворением о предстоявшем назначении Маршалла на этот пост. Он сказал: "Это решение президента, англичане будут рады видеть на этом посту либо вас, либо Маршалла". Он добавил: "Назначение Маршалла наверняка послужит гарантией тому, что американское правительство вложит все свои наличные ресурсы в это предприятие". И он поспешно уточнил, что оно всегда это делало, однако заметил, что проведение этой операции потребует еще больших усилий. С обычным для него беспокойством о настроениях людей Черчилль заверил меня, что он доволен результатами, достигнутыми на Средиземноморском театре военных действий, но полагал, что я правильно пойму разумность передачи командования на этом театре английскому офицеру, поскольку американцу будет поручено провести крупную операцию по вторжению через Ла-Манш.

На следующее утро после моего разговора с адмиралом Кингом президент в общих чертах говорил со мной о будущем руководстве операцией «Оверлорд». Я понял, наконец, что к этому вопросу проявляется острый интерес как в официальных кругах, так и со стороны американской общественности. При этом он даже не намекнул мне на свое окончательное решение, лишь заметил, что ужасался от мысли, что Маршалла не будет в Вашингтоне. Но добавил: "Нам с вами известно имя начальника штаба в Гражданской войне, однако немногие американцы, за исключением военных профессионалов, знают его". Затем, как бы думая вслух, заметил: "Опасно вмешиваться с перестановками в команду, которая выигрывает". Я только сказал, что сделаю все, что в моих силах, где бы правительство ни нашло нужным использовать меня.

На второй день президент и сопровождавшие его лица выехали в Каир; я получил указание прибыть туда для участия в работе конференции через два-три дня. В сопровождении моих основных командующих, за исключением Александера, который был болен, я направился в Каир, чтобы изложить наши взгляды относительно дальнейшего использования имеющихся на Средиземноморском театре военных действий сил.

Поездки такого рода давали мне возможность предоставлять членам моего личного штаба небольшой перерыв в повседневных занятиях. Поскольку в мое отсутствие обычно им нечего было делать, то я брал их с собой. Они всегда с радостью встречали известия о предстоящих поездках на дальние расстояния, так как некоторые из них могли рассчитывать на краткосрочный отпуск. Офицеры, солдаты и служащие из женского вспомогательного корпуса пользовались, таким образом, заслуженным отдыхом, который в иных условиях им не представился бы.

До тех пор, пока существовало хотя бы одно заметное расхождение во взглядах между военными руководителями Великобритании и США, мне и моим коллегам на Кипрской конференции казалось, что англичане все еще будут поддерживать идею решительной кампании на Средиземноморском театре военных действий, даже если будет необходимо за счет дополнительной отсрочки операции «Оверлорд»; однако американская сторона отказывалась одобрить какие бы то ни было операции, если они будут отвлекать силы, предназначенные для наступления через Ла-Манш в начале следующего лета. Американцы настаивали на рассмотрении всех планов боевых действий на Средиземноморье исключительно в свете их положительного влияния на наступление в 1944 году на северо-западный район Европейского континента; англичане же считали, что максимальное сосредоточение усилий союзников в Италии могло привести к таким неожиданным результатам, которые превратили бы планируемое наступление через Ла-Манш в обычное дело по очистке территории от остатков разгромленных сил противника.

Черчилль и некоторые из его главных военных советников все еще относились к плану операции «Оверлорд» с плохо скрываемыми опасениями; их настроения, казалось, сводились к тому, что мы могли бы избежать этого дополнительного и серьезного риска, связанного с проведением новой десантной операции, путем простой переориентации на Средиземноморье всех имеющихся военно-воздушных, сухопутных и военно-морских сил. При этом они считали, что, резко активизируя боевые действия в Италии, высадившись в Югославии, захватив остров Крит, острова Додеканес и Грецию, мы могли бы нанести немцам серьезный удар, не подвергая себя опасностям, которые таятся в крупной операции против Северо-Западной Европы. Мой штаб, в том числе и английские офицеры, продолжал поддерживать выводы, принятые полтора года назад, что только в наступлении через Ла-Манш будут сосредоточены все наши силы и только там будут достигнуты решающие результаты.

Так как позднее высадка в Нормандии была успешно осуществлена без значительных потерь, теперь легко игнорировать те реальные опасности, которые таил в себе план. Если бы мы потерпели катастрофическую неудачу, то те, кто сегодня критикует нашу обеспокоенность тех дней, самым шумным образом осуждали бы всех, кто настаивал на осуществлении плана «Оверлорд». Противники этого плана опасались одного, а именно повторения позиционных боевых действий, как во времена Первой мировой войны. У англичан были еще свежи в памяти горькие воспоминания о Пашендейле и Вими-Ридже. Никто из нас не хотел повторения этих событий. Более того, рейд на Дьепп летом 1942 года не предвещал легкого захвата самих плацдармов. Этот рейд, осуществленный усиленной группой канадских войск, закончился большими потерями. Из него мы извлекли ряд уроков, которые позднее учли в наших планах, однако заплаченная канадскими войсками цена за эти уроки все еще терзала нас.

Памятуя об этом опыте прошлого, многие, в том числе и некоторые американцы, были склонны найти возможность избежать риска, связанного с наступлением через Ла-Манш, и вместо этого развернуть в Италии и других районах Средиземноморья кампании с предельным использованием боевых сил союзников.

Однако я никогда не слышал, чтобы Черчилль предлагал полностью отставить план «Оверлорд». Его мнение, насколько я мог понять, сводилось к тому, что в какое-то время союзникам придется пересечь Ла-Манш. Но, по-видимому, он считал, что мы должны наступать где-то в другом месте до того момента, когда противник будет вынужден отвести из Северо-Западной Европы большинство своих войск, и тогда союзники легко и надежно смогут осуществить вторжение.

Точка зрения, изложенная союзным штабом на Каирской конференции, заключалась в том, что предусмотренные задачи Итальянской кампании уже решены, а именно заняты рубежи, прикрывавшие захваченные нами аэродромы у Фоджи, и Неаполь с его портом для снабжения фронта. Мы соглашались с тем, что союзные армии на Средиземноморском театре военных действий оказали бы огромную помощь в проведении операции в Северо-Западной Европе, если бы они смогли быстро продвинуться вперед и сосредоточиться в долине реки По. Из этого района союзные войска создавали бы угрозу наступления на Францию через горные дороги Ривьеры. Они могли бы наступать и в северо-восточном направлении к Триесту и Люблянскому горному проходу и дальше в Австрию, а также предпринять по кратчайшим водным путям десантные операции в Южной Франции либо через Адриатику.

Однако наступление на долину реки По, по нашему мнению, было возможно в течение зимы 1943/44 года только в том случае, если будет немедленно прекращена отправка войск из Средиземноморского региона в Англию и союзные силы будут доведены здесь до максимальных размеров. Мы считали, что наличными силами нельзя было достигнуть долины реки По до наступления летнего периода, когда погодные условия вновь позволят в полной мере использовать авиацию, сухопутные войска и военно-морской флот.

Это означало, что перед войсками на Средиземноморском театре военных действий следовало поставить более скромные задачи, ибо обеспечение захвата долины реки По неизбежно привело бы к привлечению из Англии такого большого количества войск и боевой техники, что операцию через Ла-Манш стало бы невозможно осуществить весной 1944 года.

Мое предложение тогда, как и прежде, состояло в том, что не следует предпринимать никаких операций на Средиземноморском театре военных действий, за исключением тех, которые будут непосредственно содействовать наступлению через Ла-Манш, а наша запланированная переброска войск в Англию должна проводиться максимально ускоренными темпами. Очевидно, на Средиземноморье надо было сохранить достаточные силы, чтобы удержать за собой то, что уже отвоевано у противника, и заставить его держать здесь значительное количество своих войск.

Таково было решение, принятое на Каирской конференции, и отправка наших войск и боевой техники из Италии в Англию продолжалась без задержек. Было, разумеется, подчеркнуто нам значение захвата Рима, поскольку это оказывало бы психологическое воздействие на противника, в частности, на это обращал внимание Черчилль. Мне вновь представилась возможность провести частные беседы с президентом, и в ходе одной из них он без особых формальностей вручил мне орден "За заслуги". Его разговоры касались больше послевоенных проблем, чем непосредственных операций. Он сообщил мне свою идею послевоенной оккупации Германии и с пониманием выслушал мое мнение, что управление оккупированной страной должно стать делом гражданских правительственных органов, как только обстоятельства позволят осуществить это. Он заговорил о внутренней политике в США только для того, чтобы сказать, что, как бы он и не хотел вернуться обратно к частной жизни, похоже, что ему опять придется выдвинуть свою кандидатуру на пост президента на очередной срок.

Однажды вечером генерал Маршалл пригласил меня и некоторых других офицеров на обед. Это был прекрасный американский обед с индейкой и со всем тем, что подается к ней.

В каирской поездке для меня лично был приятный сюрприз, когда Маршалл приказал мне взять двухдневный отпуск для отдыха. Я использовал эти два дня для посещения древнего египетского города Тебессы и на несколько часов слетал в Иерусалим. Я впервые увидел эти места и с большим интересом рассматривал остатки древних цивилизаций. На короткое время я забыл постоянные заботы, связанные с военными проблемами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.