Дали Сальвадор
Дали Сальвадор
Полное имя — Сальвадор Феликс Хасинто Дали (род. в 1904 г. — ум. в 1989 г.)
Испанский художник, избравший единственную женщину своим кумиром.
В истории мировой живописи найдется немало художников, вдохновенно изображавших женское и мужское тело в естественном виде, то есть, как говорят, в костюмах Адама и Евы. Но все они вместе взятые блекнут перед творческой фантазией Сальвадора Дали, не стеснявшегося представлять зрителю самые сокровенные части человеческого тела, вплоть до искаженных его видениями гениталий. Можно с уверенностью сказать, что Дали никогда не сковывал свое воображение эстетическими условностями. В этом смысле он достиг абсолютной свободы самовыражения, названной затем критиками и мистическим экстазом, и сюрреалистическим анархизмом, католицизмом и монархизмом, а также фанатической экспансией фрейдизма и ницшеанства.
Тем поразительнее демонстрация художником, можно сказать, классического образца постоянства в любви — любви к одной-единственной женщине, ставшей его богиней, Музой, гением, «уникальной мифологической Тала нашего времени». Стоит хотя бы прочесть посвящение Дали своей Музе в весьма талантливой книге «Дневник одного гения», в котором Тала предстает в таком неземном образе: «Я посвящаю эту книгу МОЕМУ ГЕНИЮ, моей победоносной богине ГАЛА ГРАДИВЕ, моей ЕЛЕНЕ ТРОЯНСКОЙ, моей СВЯТОЙ ЕЛЕНЕ, моей блистательной, как морская гладь, ГАЛА ГАЛАТЕЕ БЕЗМЯТЕЖНОЙ».
И еще одна цитата из этой книги: «Существуют два важнейших события, которые могут произойти в жизни современного художника:
1. Быть испанцем.
2. Зваться Гала Сальвадор Дали».
В этом весь Дали — страстный, порывистый, честолюбивый и, казалось, живущий и творящий лишь для того, чтобы утвердить собственное «я» и его неразделимую часть — прекрасную Гала.
Сальвадор Феликс Хасинто Дали родился в провинциальном каталонском городке Фигерасе в семье нотариуса Дали-и-Куси. В довольно-таки состоятельной семье он был поздним и очень желанным ребенком, которому позволялось буквально все, в том числе и считать себя «гением», «избранным» и «посвященным». Собственно, и само имя Сальвадор звучит весьма амбициозно — «спаситель».
В своих воспоминаниях Дали описывает себя как самого настоящего вундеркинда: «В три года я хотел стать поваром, в семь — Наполеоном. С тех пор мои амбиции неуклонно росли». По словам художника, в пять лет он сочинил гениальную сказку, в семь писал гениальные стихи, в десять его гением стал учитель рисования, а в четырнадцать юный живописец впервые принял участие в художественной выставке, да не как-нибудь, а в качестве единственного на всю округу авангардиста.
Уже в те годы жизнерадостный и веселый Дали-и-Куси верил в блестящую светскую карьеру сына, а набожная мать видела в нем ангела, ниспосланного ей в утешение самими небесами. Она рано ушла из жизни: юному Сальвадору в год ее кончины едва исполнилось шестнадцать лет. Для него смерть матери стала настоящей духовной катастрофой, которую он переживал в духе любимого им доктора Фрейда. Десять лет спустя законченный фрейдист написал на одной из своих картин: «Я плюю на свою мать». Отец, не очень-то разбиравшийся в тонкостях психоанализа, не замедлил за это отлучить сына от дома. Вернуться под отчий кров Сальвадору удалось только во время гражданской войны в Испании, которая сближала и гораздо более рассорившихся людей.
В 1921 г. Дали не без некоторых трудностей поступил в Мадридскую Школу Изящных Искусств. Его привлекли футуристы и кубисты, то есть представители тех авангардных течений в живописи, которые заставляли молодые дарования скептически относиться к академическим штудиям. Увлечение модернизмом сблизило Дали с талантливой «золотой молодежью» мадридской Студенческой Резиденции. Экстравагантный и честолюбивый юноша сразу стал лидером студенческой богемы, решительно настроенной на революционные преобразования в искусстве. Особенно сблизился Сальвадор с Луисом Бунюэлем, будущим знаменитым кинорежиссером, и поэтом Фредерико Гарсиа Лоркой. На Бунюэля молодой художник смотрел несколько свысока, а Лоркой восхищался и немного завидовал — тот был тоже гением.
За студенческие проделки Дали раза два даже оказывался в тюрьме. Однажды группа юных каталонских националистов сожгла на площади в Фигерасе испанский флаг. Прибывшая полиция обнаружила на месте крамольного акта Дали, одиноко стоявшего возле кучки золы. Дерзкий злоумышленник был тут же арестован и препровожден в камеру заключения. Бравируя своим поступком, Сальвадор затем рассказывал друзьям, что сочувствующие ему жители города буквально завалили камеру шампанским и фруктами, так что заключение больше походило на праздничный пикник, чем на наказание.
Из тюрьмы Дали вышел героем, люди на улице узнавали его, восхищаясь смелостью молодого бунтаря. Известность пришлась ему по душе, но и испуг был не меньшим. Художник навсегда закаялся иметь какие-либо идейные и политические убеждения, поскольку из-за них так или иначе приходится страдать. А изнеженная душа Сальвадора не могла смириться ни с какими страданиями.
Выход оставался один: щекотать нервы и друзьям, и врагам, нести всякую чепуху, прославляя одновременно анархизм и абсолютную монархию, национализм и всемирный гений, инквизицию и психоанализ. Но делать это так, чтобы в конце концов все оказывалось дешевым балаганом, за который нельзя было бы привлечь к ответу.
В 1926 г. Дали за очередную скандальную выходку исключили из Мадридской Школы Изящных Искусств, но его будущее было уже определено. Он отправлял свои картины на выставки в Париж, где ему покровительствовали известные земляки — Жоан Миро и сам Пикассо. Тем временем Бунюэль задумал создать сюрреалистический фильм и пригласил Дали в соавторы. Вдвоем темпераментные и честолюбивые молодые люди состряпали сценарий «Андалузского пса» — так в Студенческой Резиденции называли приезжих с юга Испании. Снимать фильм решили в Париже.
«Андалузский пес» вышел на экраны в 1929 г. Глаз, разрезанный бритвой, мертвые ослы и насекомые, аномальные половые акты и прочий диковинный антураж фильма вызвал у публики настоящий шок. Парижская богема торжествовала — фильм «Андалузский пес» был объявлен первой ласточкой сюрреализма в кинематографе. Дали быстро завел дружбу с молодыми ниспровергателями классического искусства литераторами Луи Арагоном, Полем Элюаром, художником Рене Магриттом. И наконец, был представлен и теоретику сюрреализма, писателю Андре Бретону.
Кстати, у Бретона были популярными вечера, которые назывались «снами наяву», напоминавшие то ли шаманские ритуалы, то ли спиритические сеансы. Дали с энтузиазмом принимал участие в них, видимо, втайне надеясь стать лидером скандально известной группы сюрреалистов. Он радушно приглашал своих парижских друзей погостить в Кадакесе, где у его отца был дом. Наведался однажды к художнику и Поль Элюар с женой, Еленой Дмитриевной Дьяконовой, русской по происхождению. В художественной среде все называли ее Гала.
В то время Сальвадор представлял собой закомплексованного 25-летнего девственника, панически боявшегося женщин. Гала же в свои 35 имела мужа, дочь и длинную вереницу коротких любовных связей. Она родилась в Казани, прослушала курс лекций в университете и занималась переводами на русский язык романов французских писателей. В юности Гала часто отдыхала на швейцарском курорте, где и познакомилась с Элюаром, который стал ее мужем в феврале 1917 г. Впрочем, она вовсе не собиралась играть прозаическую роль жены поэта, заявив, что никогда не станет домохозяйкой, а будет «как кокотка сиять, пахнуть духами и всегда иметь ухоженные руки с самым модным маникюром». Для своей дочери Сесиль Гала была не очень-то хорошей матерью, как не была и примерной женой Полю. Зато она стала музой сюрреалистов, которые после всех ужасов Первой мировой войны объявили войну всякой логике. Любопытно, что супруги не скрывали друг от друга свои романы на стороне. Более того, Элюару доставляло удовольствие рассказывать Гала о своих любовных приключениях и слушать, что рассказывает о своих увлечениях она. В портмоне он всегда носил фото своей обнаженной супруги и с гордостью демонстрировал его друзьям.
В Гала Сальвадор Дали влюбился с первого взгляда. Она показалась ему самим совершенством. Его впечатлило не столько ее строгое лицо, сколько стройное мальчишеское тело и ягодицы, о которых Элюар писал: «Они удобно лежат у меня в руках». На следующий вечер после первой встречи Гала и Сальвадор бродили по оливковым плантациям, потрясенные возникшим чувством. Биографы художника утверждают, что именно тогда Гала произнесла: «Мой маленький мальчик, мы никогда не покинем друг друга!»
Вскоре они стали неразлучны. Дали потянуло к этой женщине с неистовой силой, но одновременно он до обморока боялся соединить с ней свою жизнь. Несмотря на влечение к Гала, он долго не мог даже отважиться на поцелуй. Но проходили дни, и постепенно Гала удалось излечить Сальвадора от его странностей. В 1929 г. она оставила Элюара и вышла замуж за Дали. Забавно, что супруги десятки раз проходили через брачную церемонию: художник вновь и вновь женился на Гала, освящая свой союз с ней под сводами различных церквей и регистрируя брак во многих странах мира. Он даже добился аудиенции у Папы Римского, получив у него благословение на брак со своей любимой женщиной. После очередного бракосочетания они давали торжественный обет и с восторгом отправлялись в свадебное путешествие.
Первое время супруги жили в крайней нужде. Однако постоянное отсутствие денег оставалось их гордой тайной: Гала и Сальвадор вращались в кругу богатых людей и талантливо изображали счастливых состоятельных молодоженов. Они жили замкнуто, не подпуская к себе богему, упоенные собой и не признавая «артистических» замашек — наркотиков, сигарет, посторонних связей. Гала научила художника изысканно одеваться, распознавать врагов, не сорить деньгами и заботиться о собственном здоровье. Она помогла Сальвадору найти свой путь в сюрреализме, заставила отказаться от влияния разнообразных веяний и течений, взяла на себя устройство их семейного быта, освободив мужа от всего, кроме живописи.
Впервые за многие годы жизнь испанского живописца стала упорядоченной и организованной. Почти каждый день Гала посещала редакции журналов, наносила визиты владельцам салонов, галерей, меценатам и коллекционерам, предлагая им ознакомиться с работами Дали. Недаром он называл ее «мое сокровище», «мое божество», «мой золотой талисман». Его все восхищало в ней: и персиковый пушок на коже, и маленькая родинка на мочке уха, и цвет глаз, которому он долго искал определение и наконец нашел — подводно-ореховый. И все же Гала оставалась для художника земной, желанной, шаловливой, дерзкой и чувственной женщиной. Эпатирующий Дали был предсказуем только в одном — в любовных признаниях своей жене. «Я люблю Гала все больше и больше…», «Гала все прекрасней и прекраснее…», «Поцелуй Гала был сегодня самый нежный и прекрасный за всю мою жизнь…» — эти слова художник не уставал повторять в течение более чем полувека их супружеской жизни.
Сальвадор свято верил, что Гала всегда и во всем права. Возможно, эту уверенность внушал ее необыкновенный дар медиума. Так, она предсказала отцу Дали его судьбу, предрекла болезнь и смерть их общего приятеля, назвала точную дату объявления войны Германии в 1914 г. Многие считали, что набожный Дали чаще всего произносит только одну молитву: «Да восторжествует во веки веков моя безраздельная, безупречная верность Гала!» Их отношения всегда носили идеальный характер и не зависели ни от смены настроения, ни от случайностей. Она была одной из немногих любимых моделей художника: «Гала молитвенная», «Портрет Гала с омаром», «Гала обнаженная у окна» — так щедро делился художник со всем миром рафаэлевской красотой своей супруги. «Без Гала, — признавался Дали, — я не смог бы ни творить, ни жить». И далее: «Клянусь, что никогда не занимался любовью ни с кем. Гала — единственное существо, в котором хочется раствориться».
Разразившаяся гражданская война в Испании круто изменила привычный ход жизни супругов. Дали не собирался поддерживать какую-либо из сторон и в то же время не желал видеть страну оскверненной и разоренной. В 1936 г. Сальвадор и Гала уехали в Париж, а когда во Францию вошли немцы, эмигрировали в Нью-Йорк.
Дали понравилась Америка, куда с начала войны перебралась почти вся художественная интеллигенция Европы. Художник устраивал выставки, его приглашали читать лекции, издавали его книги, а картины покупали за огромные деньги. Он вел жизнь кумира, соперничая в роскоши с восточными шейхами. Дали прекрасно понимал, что демократическому обществу не менее, чем любому другому, необходимы небожители. В XX веке место королей и святых заняли голливудские звезды, спортсмены и политики. На этом Олимпе, по его глубокому убеждению, должно было найтись место и для художника.
С неустанным трудолюбием Дали превратил свою жизнь в постоянно действующий аттракцион. Гала он подарил механическое сердце, усыпанное рубинами и бриллиантами. В этом подарке слышится отголосок знаменитой строфы итальянского поэта-футуриста Маринетти: «Мое сердце из красного сахара…» Дали приезжал на лекции в лимузине, салон которого был завален цветной капустой. К середине своей жизни художник приобрел облик полоумного гранда времен
Великой Армады: черные локоны до плеч, горящие глаза, впалые щеки аскета, а главное — невероятно закрученные усы, позаимствованные с автопортрета Веласкеса, — они у него всегда победно торчали вверх.
В годы своей необычайной популярности Дали приобрел привычку не принимать гостей, а давать им аудиенции. К визитерам он выходил то в мундире, увешанном орденами, то в халате из леопардовых шкур, то в белоснежном фраке, а то на античный манер — голым и верхом на лошади. Именно в обнаженном виде с саблей в руках он принял у себя советского композитора Арама Хачатуряна. Под звуки его знаменитого «Танца с саблями» экстравагантный художник обскакал вокруг ошеломленного гостя и, не произнеся ни слова, скрылся за дверью зала. Видимо, по представлению Дали, так должен был выглядеть особо почетный прием.
Если за океан Сальвадор уехал всего лишь известным испанским художником, то на родину в 1948 г. он вернулся уже звездой мировой величины. Франкистский режим принял его благосклонно: немного было тогда на Пиренеях деятелей с такой славой. К тому же особых противоречий с властями у Дали не было: он без стеснения глумился над западными демократиями, не способными вынести его умопомрачительных откровений. Уверял, что буржуазия цветет махровым цветом не где-нибудь, а в Советской России. Объявлял, что свобода — это вялая гадость вроде шпината, без вкуса и костей.
Впрочем, это ничуть не мешало его международному признанию. Мэтр, по заказам крупнейших мировых издательств, иллюстрировал классику — от Библии до маркиза де Сада, открывал один за другим свои персональные музеи (в основном на родине и в США), получал многочисленные награды от королевских домов и художественных академий. И все эти годы рядом с ним неизменно находилась его бесценная подруга. Начиная с 1950-х гг. Дали стал проповедовать настоящий культ Гала. В его знаменитых религиозных аллегориях она уже представала олицетворением божественного начала в образе не только Мадонны нового времени, даже в его изображении Христа проступают знакомые черты «Гала Галатеи Безмятежной».
С середины 70-х гг. у Дали начала прогрессировать болезнь Паркинсона. О серьезной живописи уже не могло быть и речи: то, что выходило из-под кисти художника, не могло его удовлетворить. Гала, зная неистовую натуру мужа, решила всеми способами оградить его репутацию от превратностей судьбы, сохранить во что бы то не стало представление о дееспособности и неувядаемом таланте мастера. По ее просьбе некий Мануэль Баладас талантливо подделал некоторое количество картин Дали. Мистификация удалась — мир по-прежнему верил, что Сальвадор продолжает творить. Это была, пожалуй, единственная тайна Гала от мужа, которую она унесла в могилу и о которой Дали так и не узнал. Обман раскрылся лишь спустя два года после его смерти.
В последнее время в прессе появились публикации, в которых утверждается, что как у Гала, так и у Дали в конце жизни появились и другие привязанности. В частности, пишется о том, что рядом с прославленной Музой художника в 1963 г. появился некий молодой человек, с которым она уехала в Италию, где он через три года скончался. А с 1973 г. ее постоянным спутником якобы был певец Джеф Фенхолдт. Что же касается Дали, то он тоже не оставался в это время в одиночестве. Рядом с ним на всех официальных мероприятиях присутствовала американская певица Аманда Лир (именно такое имя взял себе транссексуал Алан Тэп после операции по смене пола). Однако пока все эти сведения не имеют достоверных документальных подтверждений. Да и что они могут изменить в истории отношений Гала и Дали, которые по сути ни в жизни, ни в искусстве неразделимы и друг без друга не существуют?
Гала скончалась в июне 1982 г. Безутешный Сальвадор с большим трудом перенес эту страшную для него потерю. После смерти жены он уединился в одной из башен своего театра-музея, выстроенного им в Фигерасе в 1974 г., полностью прервав связь с внешним миром. Он пережил свою Гала на семь лет, и до самой своей смерти в 1989 г. практически никого не принимал и никого не желал видеть.
Неистовую любовь Дали к жене многие его друзья считали одним из проявлений душевной болезни. Разумеется, каждый по-своему может толковать историю этой любви. Однако неблагодарное дело мимоходом разбираться в отношениях легендарной пары, которая была счастлива и свое счастье не скрывала перед всем миром. Не случайно же художник сказал: «Самое главное на свете — это Гала и Дали. Я так люблю нас обоих». И он таки создал торжественный гимн себе, своим картинам, своим усам, своей тросточке и своему гению. А свою любимую женщину он вознес на такой пьедестал, на какой не возносил своих подруг ни один художник всех эпох и народов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.