Я изменилась

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Я изменилась

Еще совсем недавно, год назад, для меня самым важным казалось сохранить свой статус члена королевской семьи, чтобы меня именовали Ваше Королевское Высочество.

Сейчас я понимаю, насколько это ненужно и неважно.

Что произошло за год? Очень немногое и очень много. Некоторые события и встречи с людьми перевернули мою жизнь. Теперь я другая, прежняя Диана осталась там, в прежней жизни. Нет, конечно, я не изменилась полностью, это невозможно в один день, но я стала иной. И смею надеяться, новой леди Дианой могут гордиться мои мальчики – Уильям и Гарри. И это для меня главное.

В Лондоне снова встретились с Хаснат Ханом. Теперь уже от него самого я услышала, что он никогда на мне не женится. Это самая большая рана за последний год, она могла бы перечеркнуть все, к чему я пришла, но я вдруг с изумлением поняла, что сильнее даже этого!

Независимый Хаснат оказался не менее зависимым, чем остальные. Он испугался. Нет, не того, что потеряет работу, как Мэннеки, не того, что его отправят подальше от Англии, хорошего хирурга с удовольствием приняли бы в любой стране, тем более я договорилась с Кристианом Барнардом. Хаснат испугался моей известности, хотя она могла принести деньги в клинику, где он работает, помочь его больным. Он испугался меня самой, моего напора.

И это самое страшное. Я одна, совсем одна и всегда буду таковой. Мои мальчики уже выросли, вот-вот станут самостоятельными во всем, я нужна им как воспоминание, пришло время советоваться мне с ними. Но я не хочу обременять их своими проблемами, своими бедами. Никого другого, чтобы стал душевной опорой, я искать не буду. Если уж Хаснат, ради которого я готова была стать мусульманкой, не нуждался во мне, то кому же я нужна?

После месяцев надежд не столько на новое замужество, сколько на понимание и поддержку получить полный отказ… Если бы Хаснат хотя бы смягчил свои слова, оставив хоть малейшую надежду на будущее… Нет, так было бы даже хуже, я бы продолжала надеяться и жить мечтами, а жить мечтами опасно, реальная жизнь оказывается совсем иной.

Я очень хотела стать женой Хаснат Хана и вместе с ним бороться за человеческие жизни. Если бы он позволил быть операционной сестрой и просто вытирать пот с его лба во время операции, я бы молча вытирала, но он не захотел.

Хаснат не смог бы защитить нашу семью от любопытства фоторепортеров, не смог бы оградить меня, наших будущих детей и моих мальчиков от любопытства, а жить под вспышками камер не хотел.

Я думаю, он просто не любил меня так сильно, чтобы попытаться это сделать. Если человек любит, он не станет обращать внимания на возню вокруг. Меня не любил никто из мужчин, бывших рядом. Со мной только сыновья любовь Уильяма и Гарри.

Совсем недавно я закатила бы истерику, попыталась удержать Хасната, страшно переживала бы. Совсем недавно, но не сейчас, сейчас я спокойно отпустила его на волю. Нам не по пути, пусть будет счастлив с той, которую выберет… Конечно, мне больно и горько, конечно, я немало пролила слез, но ни страдать новыми приступами булимии, ни вскрывать вены не стала. Новая Диана знала что-то про себя такое, что не позволило прибегнуть к суициду.

Хаснат стал выговаривать мне, что я умерла, подорвала свою репутацию одним присутствием на яхте Аль-Файедов, тем, что приняла ухаживания Доди. Если бы Хаснатом двигала ревность, я просто бросилась бы ему на шею, забыв об отказе жениться на мне. Но я хорошо видела, что он и впрямь озабочен тем, что станут говорить в прессе! Может, еще и о реакции королевской семьи подумал?

Хаснат Хан оказался такой же, как все! Он видел принцессу Диану, а не просто Ди, он «заботился» о моей репутации куда больше меня самой, он боялся моей популярности, моей известности, он боялся стать объектом охоты для папарацци.

И я снова осталась одна, сыновья, уехавшие в Балморал, помочь ничем не могли.

Я нашла себя. Будучи ненужной собственному мужу и королевской семье, я оказалась очень нужна тысячам, а может, и миллионам людей на всем свете. Скольким я улыбнулась, скольким пожала руки, скольких просто погладила по плечу, по щеке, скольких детей обняла!..

Когда-то я сказала, что хочу стать королевой людских сердец. Я уже никогда не стану королевой Великобритании, но это не важно, а вот королевой сердец могу стать.

Никто не увидел главного: я изменилась! Всем им, оставшимся в моей прошлой, почти ненужной жизни, не понять этих изменений.

Что-то почувствовал Гарри, но для него я прежде всего мама. Что-то понял Уильям, но и он не смог понять до конца, да и как можно, если я сама еще не поняла.

Я так долго шла к главному решению своей жизни… наделала столько ошибок и набила столько синяков и шишек, так измучилась…

Я очень хотела стать королевой людских сердец. Кажется, это произошло: стоит появиться где-либо, и навстречу устремляется множество людей, даже там, где меня почти не знают. В больницах среди несчастных по всему миру большинство никогда не слышали об Англии, не только о принцессе Диане, но они верят мне, слушают, пожимают руки, смотрят с надеждой, словно своим появлением я способна излечить их язвы и вернуть потерянные конечности, снять страшную боль, облегчить страдания.

Это дорогого стоит, я дорого и плачу – одиночеством. Принцесса Диана нужна очень многим, но я сама – никому, кроме моих мальчиков. Пришла мысль: что, если вдруг умру завтра, вспомнит ли хоть кто-нибудь уже послезавтра, что я вообще жила на свете?

В июне незадолго до каникул моих мальчиков я была в Нью-Йорке и в Бронксе встретилась с матерью Терезой. Мы уже встречались в Риме, тогда мать Тереза поразила меня настолько, что я долго не могла забыть ее глаза, ее голос, ее слова.

Ничего особенного, кажется, обычные монахини, тихие, ласковые… Сама мать Тереза маленькая, как ребенок, да и остальные тоже невелички, они не доставали мне до плеча. Старческие лица, белые одежды с двойной синей полосой, мужские сандалии на ногах… И глаза… Не старческая рука, вложенная в мою руку, даже не удивительный тихий голос, больше всего меня поразили подслеповатые глаза…

– Вы никогда не сможете делать то, что делаю я…

Наверное, у меня вытянулось лицо, но возразить, что я хотя бы буду стараться, не успела…

– …а я никогда не смогу сделать то, что можете вы…

Она говорила еще что-то, кажется, про то, что мои возможности куда больше, чем я сама думаю. Но я уже не слышала, потому что мать Тереза просто посмотрела мне в глаза. Только посмотрела… и я вдруг поняла, что она все-все про меня знает, даже если не знает ничего. Не обо мне, а про меня саму, про ту, что внутри красивой оболочки принцессы Дианы! Про меня настоящую, которой не вырваться на волю.

Кажется, я спросила:

– Что мне делать?

Она ответила:

– То, что подскажет сердце…

Потом я пыталась понять, спросила это вслух или только сердцем? Скорее второе, мои глаза спросили – ее ответили, и не нужно было слов.

Чего хотело мое сердце?

Любви, заботы, счастья моим мальчикам… Оно хотело заботиться о людях, хотело, чтобы я была нужна…

Удивительно, но почти сразу после поездки в Америку все как-то вдруг завертелось.

Телохранители Уильяма и Гарри соизволили разрешить нам провести каникулы в поместье Мохаммеда аль-Файеда и на его яхте, сочтя, что там будет спокойно. Сомневаюсь, что это так, но я уже устала от постоянных отказов, а возможности побыть с мальчиками у меня не так много, не сидеть же в Кенсингтонском дворце с зашторенными окнами!

Я понимаю, что Мохаммед вовсе не зря пригласил на яхту своего сына. Доди чудесный, он очень внимателен, таким со мной не был ни один мужчина, за его спиной можно было бы скрыться от чужих глаз, заставить замолчать болтунов, отстать папарацци. Он может защитить меня от этого жестокого мира.

Доди не защитит моих мальчиков, они в другом мире, но там их защищает королевская семья, там я бессильна. И забрать их оттуда я не могу, не имею права. Уильям будет королем, он будет просто фантастическим королем, я в этом совершенно уверена. А Гарри всегда будет его поддержкой.

Когда я буду рядом с Доди, журналисты наконец потеряют хотя бы часть интереса ко мне. Это тоже своего рода защита. Аль-Файед сумеет на время укрыть меня за своей спиной, дать относительное спокойствие, а мне этого так не хватает!

Мохаммеду я благодарна не только за предоставление своего поместья и яхты для нашего с детьми отдыха, но и за один совет…

Камилле в этом году исполнилось пятьдесят. Чарльз не просто опекал свою давнюю любовницу, он буквально принялся превращать ее из лошадницы-ротвейлера в леди. Конечно, бетонную челюсть не уберешь, и грудь наверняка останется болтаться у пояса, но по крайней мере он ее переодел. Я оказалась права, Камилле пришлось соответствовать мне хотя бы отчасти.

Я знаю, что принц Филипп смеялся, что я одеваюсь как стюардесса, но уж лучше как стюардесса, чем как Камилла. Сама она категорически не способна выбрать что-нибудь приличней костюма для охоты или мятых шерстяных штанов, значит, пришлось приложить усилия Чарльзу. Ему это явно нравилось.

Пусть одевается как хочет, но то, что он решил широко отметить ее полувековой юбилей, меня несколько задело. Когда мне исполнилось тридцать, мой дорогой муженек даже не соизволил появиться на празднике, устроенном мною же. А уж ожидать от него каких-то приятных сюрпризов не стоило вовсе…

Камилла не я, газеты запестрели фотографиями ротвейлерши рядом с принцем. Надо отдать должное Чарльзу, он постарался, и его любовница выглядела вполне сносно, мятые штаны были заменены на платье, а старательно уложенные волосы даже отвлекли внимание от массивной челюсти.

Увидев такую фотографию, Мохаммед усмехнулся:

– Я предпочел бы видеть на снимке вас. Но не с принцем.

Я понимала, с кем, не зря он срочно вызвал на яхту Доди. Но задумалась о другом. Вокруг яхты полным-полно фотографов, снимая нас с Доди, они просто будут давать повод для сплетен, но не больше. Если я в купальнике, значит, это должно быть достойно.

– Гарри, ты хочешь покататься на банане?

Сын удивился:

– А эти?..

– Пусть смотрят! Сколько можно их бояться?

– Ура!!!

– А ты, Уильям?

Старший более осторожен:

– Я нет.

Я убедилась, что фотографы нас видят, и совершила пару кругов с Гарри на банане. В конце концов, это здорово!

Но это не все.

Камилла хороша в платье, купленном Чарльзом? А как вам Диана в леопардовом купальнике? Я знала свои сильные стороны и постаралась ими воспользоваться. Прыжок в воду с вышки удался, не сомневаюсь. И одинокая женщина, сидящая на самом краю доски над водой, тоже.

Я позволяла фотографировать себя и так, и этак…

На следующий день Мохаммед со смехом бросил на столик стопку газет:

– Сегодня на первых полосах только Диана на отдыхе.

Это действительно было так. Фотографы сделали много удачных снимков, и прыжки в воду тоже получились. Вот, смотрите – леди Диана собственной персоной! Камилла Паркер-Боулз не годится мне и в подметки, как бы ни старался Чарльз ее приодеть и украсить. Стройную фигуру не заменишь никаким красивым ожерельем, длинные ноги всегда привлекательней дорогого платья, а в умении одеваться даже Чарльзу со всеми его стараниями далеко до меня! Теперь у меня были возможности аль-Файедов, они куда больше того, что мог потратить на свою ротвейлершу Чарльз!

Я проиграла Камилле битву за Чарльза, но выиграла битву за внимание прессы.

Бороться за души моих мальчиков я не стала бы ни за что.

Будущее моих мальчиков определено, если я и смогу влиять на них, то уже в малой степени, они выросли. Я спросила, как они отнесутся к возможному новому замужеству. Гарри чуть смутился, а Уильям по-взрослому ответил, чтобы поступала, как лучше мне. Мои мальчики разрешили мне поступать по велению моего сердца.

И больше всего меня поразили не слова, даже не серьезность, с которой Уильям ответил, а взгляд. Мой мальчик смотрел, как… мать Тереза, когда советовала поступать по сердцу!

Уильям, только не растеряй своих душевных качеств в ожидании короны!

Я понимаю, зачем Доди пригласил меня в Париж, понимаю, что задумал Мохаммед, и благодарна ему за это.

Я должна сделать выбор… Да, должна.

Я свободная женщина, даже мои мальчики отпустили меня на волю, разрешив поступать так, как подскажет сердце, они знают, что я никогда не сделаю так, как хуже для них.

Велик ли выбор?

Возможностей не так много, но они есть…

Могу принять предложение Доди аль-Файеда и стать его супругой. Файеды светские люди, у Мохаммеда очаровательная супруга Хайни Уотен, красавица и светская львица. Я тоже стану светской львицей, для которой ограничений вроде необходимости блюсти традиции королевской семьи не будет. Это весьма заманчиво. Конечно, Доди не будет мне верен и одного дня, но теперь я уже взрослая девочка и надежд на супружескую верность со стороны мужа-красавца не питаю. Зато я всегда могу рассчитывать на поддержку и моральную, и материальную со стороны умного Мохаммеда. Для него возможность породниться со Спенсерами значит немало, да и ко мне аль-Файед-старший относится куда более тепло, чем все королевские родственники вместе взятые.

Весьма заманчивая возможность, при том, что в Доди я по-женски влюблена… Он не станет подавлять меня своим интеллектом, не будет демонстрировать превосходство в знании философии, истории, архитектуры, ему все равно, какую музыку я люблю, какие книги читаю, Доди принимает меня такой, какая я есть. И этим отличается даже от Хаснат Хана.

Конечно, Файеды не позволят мне разгуливать по минным полям даже после разминирования и в защитном костюме. Но они защитят меня от любопытных фотографов и даже от меня самой, не защитят только от…

Вот этого я боюсь больше всего – чтобы вместе со мной не погиб кто-то еще. Видение с автокатастрофой не исчезло, оно по-прежнему возникает передо мной, если пострадаю я, вместе со мной может пострадать кто-то рядом. Пожалуй, стоит рассказать о своих страхах Мохаммеду при встрече.

Вторая возможность – просто жить тихо в Кенсингтонском дворце, за закрытыми шторами, произнося шепотом каждое слово, чтобы не подслушали, никуда не показываясь и не пользуясь машиной, чтобы не отказали тормоза.

Затихнуть, пока обо мне не забудут совсем или не станут взрослыми мои мальчики. А потом напроситься в дом к кому-нибудь из них, пить по вечерам чай с невесткой и вспоминать свое королевское прошлое. Да, еще нянчить внуков, ухаживать за детьми я умею хорошо и очень люблю это делать, невестке даже не понадобится нанимать няню.

Это будет возможно только у Гарри, к ребенку Уильяма меня не допустят ни в коем случае!

Что ж, это тоже возможность, Ферджи решила же, что будет жить тихо и писать детские книжки про бегемотиков. Удивительно, беспокойная, всегда словно сидящая на вулкане, Сара стала тихой и смирной. А все потому, что без денег.

У меня средства есть, не слишком большие, но достаточные, чтобы жить не на гонорары от детских книжек. И пить чай по-старушечьи я тоже пока не хочу.

И еще одна возможность – все оставить как есть, жить, как подскажет сердце, ездить по миру; на дрожащих от страха ногах ходить по минным полям; помогать больным и калекам; обнимать несчастных детей; не имея возможности избавить их от боли, просто гладить по рукам, в надежде хоть на мгновение эту боль облегчить; видеть улыбку в глазах там, где только что были боль и страх; забывать о себе, оказавшись рядом с теми, кому нужна помощь; собирать средства в пользу благотворительных фондов; снимать фильмы о человеческих трагедиях и… ждать, когда у машины откажут тормоза.

Выбор невелик, но он есть. Королевскую семью устроил бы только второй. Мои сыновья разрешили мне выбрать любой…

Я должна выбрать… должна…

Если честно, то я уже выбрала, и никто не вправе меня осудить…

Даже Полу Баррелу сказала, что расскажу ему нечто очень важное. Он ждет. Пол так старательно собирает обо мне все, что только можно, любые сведения, вплоть до того, сколько раз за день я чихнула, надеется когда-нибудь все это выгодно продать. Что ж, это тоже способ заработка. Пусть, ему ведь нужно кормить семью.

Боюсь только, что мой выбор очень удивит Пола Баррела, и не одного его. Мало кто полагает, что принцесса Диана может выбирать сердцем.

Зачем я вообще записала все?.. Для освобождения, это как разбитый после развода сервиз, когда каждый следующий удар молотком и звон после него означал внутреннее освобождение от еще одной проблемы. Я так же безжалостно расколотила свою жизнь, свои мечты, надежды, подвела черту под всем, сама для себя попытавшись вычистить ее и все начать заново. Я сама себя почти поняла, мои мальчики тоже поймут, даже если не сейчас, то позже, но обязательно поймут…

За одни вот эти записи можно подпилить тормоза.

Я, Диана Спенсер, бывшая супруга принца Чарльза и мать наследников английского престола Уильяма и Гарри, сделала свой выбор. Я не буду сидеть серой мышкой в Кенсингтонском дворце в ожидании старости, и я не боюсь, что бы со мной ни случилось!..

P.S. Как отличаются начало и конец записей. Этот год действительно стал для меня переломным, не столько из-за развода, сколько из-за того, что поняла сама себя. Не до конца поняла, не совсем поверила в свои силы.

Вернусь из Парижа, допишу, пожалуй, объясню все и отдам почитать Уильяму…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.