Труден путь в Большую Советскую Энциклопедию

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Труден путь в Большую Советскую Энциклопедию

Яковлев уже знал этих людей – недавно «инженеру Сергееву» и «конструктору Петровскому» вручали Золотые Звезды Героев за «успехи в освоении космического пространства, связанные с запуском искусственного спутника Земли». «Инженером Сергеевым» оказался Сергей Павлович Королев, конструктор космических систем, а псевдоним «конструктор Петровский», звучавший в открытой прессе, принадлежал создателю космических двигателей Валентину Петровичу Глушко.

Они, как и Александр Сергеевич Яковлев, оказались депутатами Верховного Совета, и сегодня, в первый день сессии, они и встретились, радостно пожимая друг другу руки. Конечно, заочно они давно знали друг друга, хотя и несколько с разных сторон. Понятное дело, что авиаконструктора Яковлева в нашей стране знал едва ли не каждый школьник, а вот о существовании конструкторов космического аппарата под названием Спутник люди могли только догадываться – имена их были объявлены государственной тайной. Но Яковлев узнал о существовании авиационных специалистов С. Королева и В. Глушко много раньше, в далеком теперь уже военном 1944 году, когда ему пришлось возглавить комиссию по расследованию состояния дел в РНИИ, в Ракетном научно-исследовательском институте. Яковлев тогда хотел, было, под каким-нибудь благовидным предлогом увильнуть от этого поручения, поскольку ракетами он никогда не занимался, да и нагрузка была просто сумасшедшая. Но Шахурин сказал, что это поручение Сталина и что Иосиф Виссарионович надеется на его объективное расследование и оценку работы директора института Костикова.

Собственно, по этому поводу и подошли к Яковлеву Королев и Глушко. Их интересовали подробности проверки, а, точнее, насколько был причастен к их аресту Андрей Григорьевич Костиков, который был их коллегой по институту, а вскоре после их ареста возглавил РНИИ.

Тут зазвенел звонок, означавший конец перерыва, и Александр Сергеевич пригласил своих собеседников приехать в удобное для них время к нему на Ленинградский проспект и поговорить обстоятельно, не на бегу.

Против своей воли Яковлев вновь погрузился в события зимы 1944 года. Господи, как не хотелось ему ворошить события тех лет, которые, несмотря на все попытки разобраться в них объективно, ясными до конца так и не стали.

Андрея Костикова Александр Сергеевич Яковлев знал достаточно хорошо. Тот словно реактивная струя (его потом так и звали «реактивный Костиков») ворвался в круг главных конструкторов боевой техники, которые постоянно приглашались к Сталину. И появление его там казалось закономерным. Реактивные гвардейские минометы, прозванные тотчас «катюшами», достаточно красноречиво говорили в пользу Костикова. Настолько красноречиво, что в самом начале войны (редкий случай!) он получил звание Героя Социалистического Труда. Это было 28 июля 1941 года – практически через месяц после начала войны. На оборотной стороне звезды Костикова была выгравирована цифра 13. Неведомо почему, у Яковлева вдруг мелькнула шальная мысль: «несчастливое число!» Но, посмотрев тогда на счастливое лицо Андрея Григорьевича, он устыдился и отогнал прочь глупую мысль.

Яковлев с удивлением тогда узнал, что приказ о запуске «катюш» в серию Сталин подписал в субботу 21 июня, буквально за несколько часов до немецкого вторжения. И вскоре гвардейские минометы, установленные на неприхотливых трехтонках, стали любимым оружием наземных войск. Это было такое оружие, которого немцы так и не смогли воспроизвести в течение всей войны, хотя, конечно же, рано или поздно, они сумели захватить несколько экземпляров этого «русского чудо-оружия».

Вот, собственно, и все, что знал о «катюшах» и об ее создателе Александр Сергеевич до того времени, когда Сталин назначил его председателем комплексной комиссии по РНИИ.

Знаете ли вы, что такое комплексная комиссия?

Нет, вы не знаете, что такое комплексная комиссия, если вам не приходилось ее возглавлять или отвечать на ее вопросы…

…Здание ракетного института размещалось где-то у черта на куличках – на окраине Москвы, на территории сельскохозяйственной академии. И вывеска на краснокирпичном здании вещала тоже про что-то сельскохозяйственное, но Яковлева это не удивило – законы военного времени требовали конспирации.

Поводом для глубокой проверки деятельности института послужило то, что после фантастического успеха коллектива, связанного с созданием «катюши», и авансов, выданных награжденным «именинникам», боевая слава оружия, которое должен был выпускать институт, сильно померкла, если вовсе не свелась к нулю. Нет, гвардейские ракетные минометы «катюша» исправно били врага, а вот далее как-то поутихло. Да так, что это привлекло внимание самого Сталина.

Директор РНИИ Андрей Григорьевич Костиков принял членов комиссии сдержанно, но тревога чувствовалась в его поведении. «А кто бы не ощущал тревоги, если к тебе сам Сталин комиссию направляет. Это, когда награждают, комиссий не надо, они приезжают совсем за другим»).

Яковлев здесь же в присутствии руководства института распределил направления работы комиссии среди приехавших, сам же он решил проверить, как идет создание ракетного самолета, который в свое время был заявлен в плане работы РНИИ, как приоритетная работа.

Александр Сергеевич знал, что практически сразу после вступления в должность директора Костиков отправил письмо в МК ВКП(б), где писал: «…в настоящее время исследовательская работа в области реактивных двигателей показала реальную возможность разработки самолета, который на протяжении 1…5 минут мог бы двигаться со скоростью, которая превышала бы звуковую…». 26 июля 1942 года вышло постановление Комитета обороны о поручении институту вместе с Наркомавиапромом в короткий срок разработать реактивный истребитель-перехватчик. На проектирование, строительство и наземную обработку в условиях военного времени отводилось менее восьми месяцев.

Яковлев, как заместитель наркома отвечавший за новую технику, распорядился соответствующим службам оказывать необходимое содействие ракетчикам, которые пожелали вторгнуться на поле истребителей, но ракетчики как-то не очень активно обращались за помощью, и в круговерти военных забот ему было не до контроля за тем, как идет у «конкурентов» работа над их перехватчиком. Да и, если честно сказать, Яковлев, будучи уже очень искушенным человеком в области проектирования, конструирования и доводки летательных аппаратов, не верил, что малоподготовленные в этом деле ракетчики-артиллеристы сумеют в столь короткий срок создать не просто новую машину, но и принципиально новую. Но это была, как он считал, не его забота. А выяснилось, что теперь и его.

С проектом истребителя-перехватчика Яковлев разобрался быстро. С отвагой незнания за невероятно трудное дело взялись люди, до этого никогда не строившие боевых летательных аппаратов. Да и не только боевых. В активе РНИИ была попытка построить планер РП-318 конструкции С.П. Королева. Он даже начинал испытываться в 1940 году, но испытания были прерваны, когда арестовали Королева…

Выходя из директорского кабинета, Яковлев в конце институтского коридора увидел человека, которого он знал, кажется, еще с коктебельско-планерных времен.

«Тихонравов? Точно, он».

– Михаил Клавдиевич?

Протянув руки для приветствия, замнаркома надеялся увидеть ответную радость в глазах, но – не увидел. «Боится, – понял Яковлев. – Ничего, сейчас разогреется, вспомним молодость, оттает».

В кабинете Яковлев усадил напротив себя Тихонравова и стал рассказывать о положении на фронте, вспоминал о фронтовых делах их общих знакомых и, действительно, Михаил Клавдиевич стал понемногу распрямляться, говорить о том, что вот их самолет, к сожалению, никак не может выйти на расчетные параметры, и это угнетает всех, кто связан с авиационной тематикой. Не ожидали, что возникнет столько сложностей. Жаль, конечно, что нет руководителя темы Сергея Королева, вы должны его знать, он тоже планеристом был, в Коктебель ездил, без него истребитель буксует.

«А где этот Сергей Королев?»

Повисла тягостная пауза.

«На Колыме говорят, а, может, и где подалее».

Где же это подалее, с тоской подумал Яковлев и промолчал.

Молчал и Тихонравов.

«Кто-нибудь выступил в его защиту?» – спросил Яковлев и, уже сказав эти слова, понял, какой идиотский вопрос он задал.

Обжигающе-колючий взгляд подтвердил его догадку, что вопрос был идиотский.

«Институт продолжал работать в прежнем ритме. В самой этой скотской покорности, в том, что люди вели себя так, словно ничего не случилось, в том, что работа не приостанавливалась и даже не замедлялась было что-то глубоко оскорбительное для человеческого достоинства. Никто не только не пытался защитить Клейменова и Лангемека или оправдать их, но никто даже не спрашивал, как это могло случиться, потому что в самом вопросе этом уже был намек на какое-то сомнение. Королев конфликтовал с руководством все эти годы, но ведь были люди, все эти годы активно поддерживавшие начальника института и главного инженера, однако и они не сделали ничего для их защиты, и высшим проявлением был скорбный вздох и невнятное бормотание шепотом: «Да… Кто бы мог подумать».

Я. Голованов «Королев». М.: «Наука», 1994

Но по мере углубления в дела института Яковлев понял, что отнюдь не состояние строительства ракетного перехватчика интересовало Сталина, а нечто более важное. И вдруг до него дошло: Золотая Звезда с номером 13!

Постепенно для Яковлева картина стала проясняться. По его мнению, в предвоенные годы молодой, ищущий коллектив ракетного института, чередуя замечательные озарения с неизбежными провалами, стал нащупывать генеральную линию, на которой можно реализовать все те теоретические наработки, созданные молодыми энтузиастами реактивного движения. Возглавляли эти усилия директор института Иван Терентьевич Клейменов, участник революции, член партии с 1919 года, и его главный инженер Георгий Эрихович Лангемак. В числе ведущих специалистов были Б. Раушенбах, В. Глушко, Л. Душкин, С. Королев, М. Тихонравов, Ю. Победоносцев, А. Палло, А. Костиков, Л. Шварц и другие.

Разумеется, не планером единым жил институт, в недрах его создавалось оружие, которое удивило мир, но, похоже, к его созданию Герой Социалистического Труда № 13 отношения не имел, и Сталин это понял. Не зря же он своим распоряжением поручил комиссии А.С. Яковлева дать справедливую оценку работе РНИИ в военные годы.

Сталина интересовал ракетный планер, который Костиков обещал выдать в течение года. Он его не выдал и не мог выдать, потому что, как было записано в акте проверки, «Костиков не обладает достаточными познаниями для выполнения такого задания».

18 февраля 1944 года постановлением ГКО генерал-майор Костиков был снят с поста директора института, а 15 марта арестован.

«В 23-м томе Большой Советской Энциклопедии (второе издание) на с. 126 помещена статья о Костикове Андрее Григорьевиче, отмеченном высокими наградами «за большую заслугу в создании нового типа вооружения». Так как мы работали ряд лет совместно с А.Г. Костиковым и нам доподлинно известна его роль в создании нового типа вооружения, то мы считаем своим долгом сообщить об этом. В 1937–1938 годах, когда наша Родина переживала трудные дни массовых репрессий советских кадров, Костиков, работавший в институте рядовым инженером, приложил большие усилия, чтобы добиться ареста и осуждения как врагов народа основного руководящего состава этого института, в том числе основного автора нового типа вооружения, талантливого ученого-конструктора, заместителя директора по научной части Г.Э. Лангемака. Таким образом, Костиков оказался руководителем института и «автором» этого нового типа вооружения, за которое и был сразу щедро награжден в начале войны… Репрессированные ранее работники института ныне реабилитированы, часть из них, в том числе Г.Э. Лангемак, посмертно. Просим учесть изложенное при подготовке «Биографического словаря деятелей естествознания и техники» и следующего издания БСЭ.

Член-корреспондент АН СССР, Герой Социалистического Труда

Королев С.П.

Член-корреспондент АН СССР, Герой Социалистического Труда

Глушко В.П.»

Позже против воли, но Яковлев нет-нет да и возвращался мыслью к судьбе Костикова. Что же влекло его к ней? Ответ пришел совсем нежеланный, но неопровержимо верный. Андрей Григорьевич Костиков был из числа сталинских выдвиженцев, которых тот вычленял из сонма молодых честолюбивых, целеустремленных людей, в которых жажда созидания уживается с неукротимым стремлением быть на виду, с жаждой признания, лидерства. Среди них были несомненные таланты (нюх у Сталина на них был отменный), но были и осечки, как же без этого.

На ум приходили успешные карьеры Александра Александровича Микулина, конструктора моторов, Владимира Григорьевича Ермолаева, сменившего Р.Л. Бартини, к таковым, конечно, относились хорошо знакомые Яковлеву Сергей Владимирович Михалков и Александр Александрович Фадеев из писательского цеха, менее успешный Трофим Денисович Лысенко, агроном, обещавший вождю «по-быстрому» накормить всю страну…

Он, Сталин, смело выдвигал их, на самых первых порах сразу же одаривал самыми высокими наградами, заставляя всю жизнь отрабатывать этот аванс.

Каждый из сталинских выдвиженцев (а это, повторимся, по большей части, были незаурядные люди, выдающиеся специалисты пассионарного склада характера), наверное, мог бы написать свою книгу с названием «Цель жизни», и они были бы не менее захватывающими, чем яковлевская книга.

Цель жизни! Как ее достичь? Выше мы приводили мнение о выдвиженцах одного из исследователей эпохи Сталина В. Суворова, а вот другое мнение, которое может, на первый взгляд, показаться ерническим – мнение писателя М. Веллера о том, как достигается цель жизни: «В лице самых целеустремленных представителей – со страшной силой. Изнуряет себя диетами и тренировками, работает с утра до ночи, бьется за каждую копейку и режет глотки за миллион, получает инфаркты в интригах ради престижной премии и медали. И что? Есть мускулы – нет мозгов, есть деньги – нет здоровья, есть любовь – нет денег, есть слава – нет благополучия семьи. Все сразу не получается».

Один из сталинских выдвиженцев директор 16-го авиамоторного завода Макар Михайлович Лукин (впоследствии он стал заместителем наркома авиационной промышленности) заявил на собрании партийного актива завода в 1942 году: «Я по трупам пойду, но задание товарища Сталина выполню!»

Ну, а тот, кто не смог выполнить задание товарища Сталина, отработать щедрый аванс, того ждала участь Костикова. Не хотелось этого признавать, но это было так…

Дальнейшая судьба Андрея Григорьевича Костикова такова. Он отсидел в тюрьме одиннадцать с половиной месяцев, после чего был прощен, ему восстановили генеральское звание и вернули Золотую Звезду с номером 13. Вот мнение биографа С.П. Королева Я. Голованова по этому поводу:

«Костиков нужен был Сталину, ибо он являлся одним из носителей сталинского миропорядка. Немало говорится об уничтожении им талантов. Но ведь параллельно и неразрывно шел и другой процесс – незаслуженного возвышения, конструирования псевдоэталонов, надувание пустотелых авторитетов. Подмены действительного мнимым происходили везде – и в политике (Бухарин – Жданов), в армии (Тухачевский – Буденный), в науке (Н. Вавилов – Лысенко), в литературе (Платонов – Павленко), во всех областях жизни это было. Посадив Костикова, Сталин нарушал правила собственной игры».

Есть и такое мнение…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.