Как ЛаГГ превратился в Ла

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Как ЛаГГ превратился в Ла

А вот на Горьковском авиазаводе повторить успех Новосибирска и Омска Яковлеву не удалось.

Горьковчанам (работникам авиационного завода № 21) перемещение на восток не грозило, но фронтовой ритм работы здесь был установлен с первого дня войны. В предвоенные годы этот завод был сориентирован на производство самолетов КБ Поликарпова, и И-16 местные авиастроители освоили в совершенстве. Совершенно логичным было решение производить здесь новую машину этого же КБ И-180, поскольку он имел много общего со своим предшественником, и практически вся оснастка И-16 могла быть использована и при производстве И-180. Но, как мы уже отмечали, по неведомым причинам его запуск в серию откладывался и откладывался, и через какое-то время вдруг было объявлено, что вместо него здесь, в Горьком, теперь будет строиться ЛаГГ-3.

Надежды Поликарпова на то, что вместо ЛаГГ-3 на 21-м заводе будет запущен И-185, были теперь уже призрачными…

Справедливости ради надо сказать, что Яковлев никогда не забывал обещаний, и уже в декабре 1941 года вернулся к проблеме, которую поднял в октябре Н.Н. Поликарпов.

На глазах у Николая Николаевича подписал письмо на имя наркома А.И. Шахурина о необходимости запуска в производство истребителя И-185 с мотором М-71. Дата под письмом 23 декабря. Однако реакция наркома на это письмо была весьма сдержанной. Он только спросил: «Где и когда?» Фронту нужны были реальные самолеты. Но Яковлев хочет снять с себя ответственность за срыв программы перспективной машины и 6 мая 1942 года уже сам пишет докладную записку на имя А.И. Шахурина, в которой говорит: «считаю необходимым немедленно запустить войсковую серию И-185». Какова будет реакция наркома, он знал: Шахурин уже сформировал свою точку зрения…

Те, кто строил ЛаГГ в Москве, сетовали на сложность изготовления этой машины из-за необходимости тщательной полировки поверхностей самолета. Но если в мирное время с этой операцией еще можно было повозиться, то военный ритм требовал уже не качества, а количества самолетов, которые война перемалывала в своей жестокой мясорубке. Но не только полировка была сложной операцией. Дешевизна древесины оказывалась на деле кажущейся – стоимость технологических процессов съедала всю экономию. Вот строки из воспоминаний главного технолога завода № 21 В.А. Мюрисепа:

«Обшивка набиралась гвоздевым способом. На болванку, представляющую собой левую или правую сторону фюзеляжа, накладывался шпон, промазывался клеем, накладывался второй слой и пришивался к первому очень тонкими гвоздями. И опять клей. И опять шпон. И опять гвозди. И опять клей… Миллион гвоздей, по существу, придавал прочность склейке. Окончательно шпон пришивался через квадратные шайбы, и набранная конструкция отправлялась на сушку».

Кроме того, выяснилось, что этот цельнодеревянный самолет был не только сложен в изготовлении, но и очень капризен в эксплуатации, и один из авторов этой машины авиаконструктор С.А. Лавочкин, оказавшийся единственным из «триумвирата», эвакуировавшимся в Горький, взялся за глубокую модернизацию самолета. Кардинальным решением проблемы, по его мнению, была замена двигателя водяного охлаждения ВК-105 на двигатель воздушного охлаждения М-82. Это была, действительно, кардинальная переработка всей конструкции, и на ее претворение в жизнь требовались не недели – месяцы.

А тем временем с фронта шли рекламации на ЛаГГ-3: боевые качества машины оставляли желать лучшего, и приехавший на завод заместитель наркома А.С. Яковлев должен был немедленно разрешить возникшую проблему. Разумеется, своим приказом заместитель наркома не мог остановить производство одного типа самолета и поставить на поток другой, но проект решения с его обоснованием готовил, несомненно, он. В считаные дни Государственный Комитет Обороны принял постановление, которое останавливало производство ЛаГГов и предписывало запустить в серию хорошо зарекомендовавший себя истребитель Як-1, самолет достаточно простой и в изготовлении, и хорошо освоенный фронтовыми летчиками.

Этим постановлением конструкторскому бюро Лавочкина было предписано отправляться в Тбилиси. Зря в Горьком считали, что их эвакуация обойдет стороной. Вновь в дело пошли ломы и кувалды, которыми выворачивались детали оснастки, вновь на погрузочных площадках на железнодорожной станции Канавино стоял мат-перемат, с помощью которого на платформы грузили то, что еще недавно было оборудованием авиационного завода.

Сырой, ветреный март провожал теплушки, в которых теснились конструкторы, инженеры КБ Лавочкина, которым вместе с семьями предстояло тащиться на юг, практически вдоль линии фронта, в Тбилиси.

Однако Семен Алексеевич Лавочкин и небольшая группа его сторонников, в числе которых был его заместитель С.М. Алексеев (впоследствии генеральный конструктор НПП «Звезда» в г. Томилине), верили в возможности нового, еще не родившегося самолета (он потом получит имя Ла-5) и в невероятном темпе продолжали доводить до ума единственный экземпляр. Обычно робкий и чрезвычайно стеснительный С.А. Лавочкин прямо из кабинета первого секретаря обкома партии сумел связаться со Сталиным и, набравшись нахальства, доложил, что новый истребитель готов к испытаниям (тут он сильно кривил душой) и надо, чтобы авторитетная комиссия приняла его. Шел апрель1942 года, но занятый сверх меры Верховный Главнокомандующий, тем не менее, дает указание направить двух летчиков – из ЛИИ и НИИ ВВС – в Горький и в течение пяти дней дать свое заключение. Решение, подчеркнул он, через пять дней.

В литературе встречаются сообщения, что идея перепрофилировать 21-й завод, равно как и Новосибирский, на производство уже отлаженного Як-7 принадлежала Сталину. Однако в ряде современных исследований утверждается, что именно А.И. Шахурину удалось отстоять производство на 21-м заводе самолетов другой марки. Здесь надо отдать должное государственному уму наркома: он не хотел допускать доминирования одного типа истребителя в ВВС. Но каков бы ни был ум у Шахурина, он вряд ли стал бороться за это свое мнение, если бы инициатива о передаче завода Яковлеву исходила от Сталина. Шахурину удалось отодвинуть перепрофилирование завода до тех пор, пока в Новосибирске не освоят Як-7. И на Горьковском заводе буквально закипела работа по «завязке» ЛаГГа на двигатель воздушного охлаждения. Вот что пишут горьковские историки Е. Подрепный и Е. Титков о тех драматичных днях:

«Времени на обычное «бумажное» проектирование не было: во-первых, шла война, и самолет требовался на фронте срочно, а, во-вторых, на заводе уже появились представители яковлевской фирмы. Посланцы замнаркома за очень короткое время сумели восстановить против себя коллектив завода: люди, которые совсем недавно не очень-то радовались прибытию москвичей (из КБ Лавочкина. – Ред.), теперь стали горячими сторонниками Лавочкина и делали все возможное и невозможное для постройки и испытания нового истребителя. Уже все КБ, а не только три человека работало над ЛаГГ с М-82. И вот 8 апреля 1942 года приказом НКАП, когда ЛаГГ-3 М-82 уже практически подготовили к испытаниям, завод № 21 переводился на выпуск Як-7. ОКБ Лавочкина должно было перебазироваться в Тбилиси на завод № 31.

Это была жестокая рокировка, от которой вздрогнули даже бывалые аппаратчики. Завод, который уже «сидел» на определенном типе самолета, срывается с места, отправляется неизвестно куда по забитым фронтовыми эшелонами дорогам, а на его месте планируется выпускать новый самолет. Цель благая – больше самолетов фронту. Больше и быстрее. И это несмотря на то, что в конце марта летчик-испытатель Г.А. Мищенко поднял в воздух новый ЛаГГ с двигателем М-82 и дал ему очень положительную характеристику.

Когда читаешь документы того периода по Горьковскому заводу, создается впечатление, что в наркомате левая рука не ведала, что творит правая. 8 апреля подписывается уже упомянутый приказ НКАП о перебазировке ОКБ Лавочкина, а 10-го (через два дня!) этому ОКБ предписывается провести совместно с НИИ ВВС совместные государственные испытания новой машины, той самой, которая получит название Ла-5. Срок для испытаний – пять дней.

А эшелон для отправки в Тбилиси уже грузится, заместитель Лавочкина С.М. Алексеев руководит демонтажем оборудования, оснастки, клянет всех и вся при этом. Сам Лавочкин из кабинета секретаря обкома пытается связаться с Москвой, добиться разрешения остаться в Горьком хотя бы на время испытаний. Наконец представитель НКАП В.Н. Сагинов такое разрешение для него добывает. У Шахурина.

Комиссия уложилась в пять дней и 22 апреля доложила в Москву, что новый самолет Лавочкина весьма перспективная машина, отвечает всем заявленным требованиям. Обнаруженные недостатки (список прилагается) можно устранить в короткий срок.

23 апреля из Москвы пришел приказ: недостатки устранить в течение десяти дней, после чего будет решена судьба самолета.

А на заводе уже идет монтаж оборудования и оснастки для сборки самолетов Як-7.

Среди недостатков ЛаГГ-5 (пока он назывался и так) самым серьезным был перегрев масла. Причиной этого было то, что маслорадиатор от М-105 был мал для нового мотора, и взять его было негде. Но это казалось, что негде. Техники из бригады прознали, что на завод уже завезли для самолетов Як-7 двигатели ВК-107, на которых были радиаторы большего размера, и они, по их мнению, подошли бы на испытываемый самолет.

Когда об этом доложили Лавочкину, он категорически отказался брать чужое, надеясь в скором времени получить деталь из Перми.

Но техническая бригада не отличалась такой щепетильностью, и нужный радиатор был «уведен» со склада и установлен на Ла-5.

Тем временем из Москвы по заданию Сталина прибыли два летчика-испытателя – А.П. Якимов (НКАП) и А.Г. Кубышкин (ВВС) для вынесения окончательного решения по новому самолету. Они выполнили 26 полетов и дали ему высокую оценку.

Тотчас после подписания акта госиспытаний Шахурин положил его на стол Сталину, и судьба Ла-5 была решена. Он распорядился запустить серию на заводе № 21, эвакуированные эшелоны вернуть из Тбилиси или с пути следования, если они еще не дошли туда, и снабдить фронт столь нужным истребителем такого класса. Это был, конечно, правильный шаг, поскольку и истребители Яковлева, и Микояна-Гуревича, и Лавочкина были все-таки разными машинами, и все они внесли вклад в Победу. Ну, а спор о том, какой истребитель лучше, ведется давно, и конца ему не видно, да и чаще всего в оценках их звучат субъективные нотки».

Вот как впоследствии вспоминал С.М. Алексеев о тех пяти днях, которые решили судьбу прекрасного самолета:

«Совместные госиспытания продолжились до 3 мая. Первое полетное задание, полученное Якимовым, – определение максимальных скоростей на некоторых высотах и определение границ высотности мотора. Спустя два часа – еще один полет, на этот раз с подъемом на высоту 9000 м и снятием скоростей на больших высотах. Затем в истребитель сел Кубышкин, повторив предыдущие режимы. Машина вела себя прекрасно. Головки цилиндров не перегревались, а температура и давление масла были в норме. Взлетно-посадочные характеристики снимал Сагинов, засекая по секундомеру время разбега и пробега.

На следующий день назначили отстрел оружия в воздухе. Полеты должен был выполнять Кубышкин, как представитель ВВС. Задание простое: отстрел пушек короткими и длинными очередями, сначала отдельно для каждой пушки, а затем – из обеих. В первом полете после нескольких очередей пушки замолкли из-за перекоса снаряда и обрыва ленты. Самолет откатили в тир. После второго вылета в патронных ящиках обнаружился остаток боекомплекта, и снова машина в тире. Лишь после доработок, в четвертом полете, выполненном Якимовым, орудия стреляли безотказно.

По программе осталось выполнить полет на дальность. Чтобы не рисковать лишний раз, решили лететь в сторону Казани, над ровной местностью на случай вынужденной посадки. Утром 5 мая Якимов поднял машину в воздух и вернулся обратно через 1 час 41 минуту. Механик после полета слил из бака еще несколько литров бензина. За время испытаний Якимов выполнил 13 полетов и примерно столько же сделал Кубышкин. Не обошлось и без происшествий – в одном из полетов лопнула масляная трубка. Маслом залило фонарь, и Якимову пришлось сажать самолет вслепую. Испытания показали, что по летным характеристикам машина хороша, а по тепловым режимам – терпима».

Конечно, машина была еще «сырой», но летчики увидели в ней ее боевые возможности и дали положительный отзыв. И случилось невероятное – впервые план Яковлева забуксовал. Уже разворачивающееся в Горьком производство его самолетов было остановлено. Сталин принял решение КБ Лавочкина вернуть в Горький, и на стапелях завода № 21 собирать еще никому не известный Ла-5. Это, как потом выяснилось, было правильное решение: Ла-5, его модификации Ла-5ФН, Ла-7 успешно воевали до конца войны, став поистине грозным оружием в руках советских летчиков.

Лавочкин Семен Алексеевич (1900–1960). Выдающийся авиаконструктор, генерал-майор инженерно-авиационной службы, член-корреспондент АН СССР, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат четырех Государственных премий СССР. С 1939 г. – главный конструктор по самолетостроению, с 1956 г. – генеральный конструктор. Под его руководством были созданы самолеты ЛаГГ-3 (в соавторстве с Гудковым и Горбуновым), Ла-5, Ла-5ф, Ла-5ФН, Ла-7. На самолетах конструкции Лавочкина И.Н. Кожедуб сбил 62 фашистских самолета. В послевоенные годы С.А. Лавочкин создал ряд реактивных серийных и экспериментальных истребителей, в том числе Ла-160 – первый отечественный самолет со стреловидным крылом, и Ла-176, на котором впервые в СССР была достигнута скорость полета, равная скорости звука. Под руководством Лавочкина создан ряд образцов ракетной техники. Награжден тремя орденами Ленина, орденами Красного Знамени, Суворова I и II ст., медалями.

Из энциклопедии «Авиастроение России в лицах»

Да, тот телефонный звонок отчаявшегося конструктора самому Сталину подарил стране не только отличный истребитель, но и явил миру незаурядный талант великого инженера, создателя авиационных и космических систем. Многие дивились, как Семен Алексеевич сумел укротить секретаря обкома и потребовать к телефону вождя. Думается, вождь тоже не ожидал такой прыти от малоизвестного ему конструктора. Помнится, в самом начале войны он поднимал с места этого самого Лавочкина, так мялся он, мямлил что-то. Этот эпизод (со слов самого Лавочкина) отразил в своих мемуарах уже упоминавшийся С.М. Алексеев:

«Через несколько месяцев после начала войны главный инженер ВВС, докладывая состояние дел на фронте, отметил, что ЛаГГ-3 отличался своей живучестью. Сталин прервал доклад и спросил:

– Товарищ Лавочкин, как это вам удалось сделать такой живучий самолет?

Семен Алексеевич встал и говорит:

– Да мы ничего такого специального не делали, это так само получилось.

Закончилось совещание, подошел Шахурин:

– Эх ты, шляпа ты! У тебя был такой шанс проявить себя… Если бы Сталин задал такой вопрос Яковлеву, он бы полчаса рассказывал, какие они умники. А ты…».

Конечно же, и тонко чувствующий обстановку и людей Сталин тоже отметил тогда скромность малознакомого ему конструктора, поэтому, вероятно, он и взял трубку, хотя в тот момент у него шло совещание. И дал те самые пять дней. Людей, которые попадали в поле его зрения, Сталин не выпускал уже никогда. Запомнил он и Лавочкина, к которому стал относиться даже с некоторой симпатией. Так, на своих совещаниях, которые начинались порой и заполночь, вождь мог прервать совещание и, обращаясь к Семену Алексеевичу, сказать, чтобы тот попросил прощения от его имени у супруги за опоздание мужа к ужину. Сталину, как, впрочем, и всем, было известно, что у Лавочкина жена очень болезненно относилась к нарушению режима питания своим мужем. Такой вот юмор был у вождя.

Но все это будет много, много позже. А тогда, в апреле 1942 года Сталин, получив заключение летчиков о новом самолете, велел отыскать плутающий где-то в астраханских степях состав с хозяйством КБ Лавочкина, отцепить паровоз, перегнать его в хвост состава и направить на север, назад, в город Горький. А на 21-м заводе в ход снова пошли ломы и кувалды: демонтировали оснастку для самолетов Як, готовя цеха к строительству новых самолетов.

– Ты помнишь, что я тебе говорил про то, что жизнь полосатая как зебра: то черная полоса, то белая?

– Помню.

– Помнишь, как я говорил тогда тебе, что у меня началась темная полоса?

– Помню.

– Так я ошибся. Та полоса была светлой…

Анекдот 40-х годов

Созданный в спешке самолет Ла-5 постоянно дорабатывался, улучшался, обретая те характеристики, которые виделись конструкторам при его рождении. Наиболее полно эти характеристики воплотились в самолете Ла-7, который был выпущен в 1944 году. Наверное, радовался этому самолету больше всех… Поликарпов. По внешнему виду это был близнец истребителя И-185, государственные испытания которого завершились 28 марта 1942 года. Только по основным характеристикам Ла-7 все же чуть-чуть не дотягивал до И-185…

«До конца 1945 года заводы СССР построили 6645 ЛаГГ-3, 10 002 Ла-5 и 5905 Ла-7 всех модификаций, что соответствовало 37 % от общего выпуска истребителей».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.