Конкурс
Конкурс
Так что стало толчком для проведения творческого состязания молодых конструкторов? Безусловно, ускорение этой гонке дала уже упоминавшаяся катастрофа В.П. Чкалова на поликарповском самолете И-180. Неподготовленный полет на неподготовленном самолете недисциплинированным летчиком (Чкалов после отпуска обязан был пройти через серию тренировочных полетов, чтобы восстановить форму) закончился трагически, и эта трагедия усугубилась тем, что жертвой ее стал «лучший летчик советской эпохи». Испытания продолжил другой испытатель Томас Сузи. Он давал отличные оценки самолету. Вторая опытная машина была построена на заводе № 1 в феврале 1939 года. В процессе испытаний И-180-2 показал скорость 540 км/ч. Однако 5 сентября 1939 года случилась новая катастрофа. Пилоту предстояло в этот день слетать на максимальный потолок с выполнением горизонтальных площадок после каждой тысячи метров. Через 21 минуту после взлета, в 9 часов 19 минут, стоящие на земле наблюдатели заметили штопорящий на высоте 3000 метров самолет, который затем перешел в пикирование и врезался в землю. Летчик покинул машину на высоте 200–250 метров, однако парашютом не воспользовался и разбился. Причиной катастрофы, наиболее вероятно, стало то, что пилот потерял сознание после подключения к кислородному прибору.
Но мнение военных было однозначно: самолет надо дорабатывать и срочно запускать в серию.
Тем временем прошел госиспытания мотор М-88, и самолет был рекомендован к серийному производству с ним. Для отработки новой силовой установки решили построить третий опытный экземпляр – И-180-3(Е-З). Государственные испытания, несмотря ни на что продолжались Количество испытательных полетов перевалило за сорок. Прекрасный самолет, превосходивший по всем параметрам пугавший всех Ме-109, надо было доводить – на этом настаивали военные. Зачем надо было объявлять конкурс среди тех, кто никогда не строил истребителей? Или только для того, чтобы дать шанс для «молодых, безвестных»?
Сталин, действительно, решил объявить конкурс на лучший истребитель и привлечь к участию в нем молодых конструкторов в надежде получить чудо-самолет и, наверное, в тайной надежде, что в ходе конкурса обязательно всплывут затираемые таланты. Трудно, однако, было надеяться, что новичок вдруг возьмет и создаст нечто такое, что превзойдет и И-180, и «Мессершмитт» последних серий. Но, говорят, что если долго стрелять в воду, есть надежда, что попадешь в рыбу…
Не надо думать, однако, что условия конкурса были обнародованы, что были определены исходные параметры будущей машины, обозначены сроки и объявлены призы.
Нет, все делалось по-другому. Мудрый отец собрал у себя способных сынов-конструкторов и с каждым из них вел напутственную беседу, предлагая включиться в конкурс, условия которого знал только он.
Вот рассказ А.С. Яковлева.
«В большой приемной собрались не только ветераны самолетостроения, но и конструкторская молодежь. Здесь были Лавочкин, Гудков, Горбунов, Ильюшин, Фролов, Боровиков, Таиров, Шевченко, Пашинин, конструкторы-мотористы Климов, Микулин, Швецов, всего человек двадцать – двадцать пять. С волнением ожидали мы вызова, на этот раз беседа велась с каждым в отдельности.
Александр Николаевич Поскребышев, секретарь Сталина, время от времени заходил в приемную и вызывал по списку приглашенных. Наконец настала и моя очередь. Я приготовился к разговору заранее, так как имел уже поручение Сталина подумать над возможностью постройки в нашем конструкторском бюро истребителя с мотором Климова.
Сталин спросил меня:
– Ну, как, надумали делать истребитель с двигателем Климова?
– Да, я связался с Климовым и получил все данные о его двигателе. Мы детально проработали вопрос, и наше конструкторское бюро может выступить с предложением о постройке истребителя…
– Это хорошо, – ответил Сталин, в раздумье расхаживая по кабинету. – А знаете ли вы, что мы такие истребители заказываем и некоторым другим конструкторам, и победителем станет тот, кто не только даст лучший по летным и боевым качествам истребитель, но и сделает его раньше, чтобы его можно было быстрее запустить в производство.
– Я понимаю, товарищ Сталин.
– Понимать мало. Надо машину сделать быстрее.
– А какой срок?
– Чем скорее, тем лучше. К новому году сделаете?
– Раз надо – сделаем обязательно. Но разрешите задать один вопрос? Вот пригласили сюда десятка два конструкторов, и каждому дается задание. Разве стране нужно столько истребителей и бомбардировщиков? Разве возможно будет все их запустить в серийное производство?
– Мы и сами прекрасно знаем, – ответил Сталин, – что столько самолетов нам не нужно. Но ведь из всех самолетов, дай бог, получится пять-шесть таких, которые будут годны для серийного производства. А такое количество самолетов нас не смущает».
Надо было спешить. Ох, как надо было спешить, но Яковлев тем и отличался от многих своих коллег, а уж от «молодых и безвестных» разительно отличался тем, что он мог собраться, сконцентрировать свою волю, подчинить ей своих, веривших в него беззаветно соратников, и достичь желаемой цели.
Облик истребителя в коллективе уже вырисовывался. Нужен был импульс, а какой еще импульс нужен, если не заказ вождя!
Идея истребителя в КБ возникла несколько неожиданно, в период работы над тем самым «ближним бомбардировщиком» ББ-22. Вот как об этом рассказывает Е. Адлер:
«Однажды, по привычке, подойдя к этому самолету (ББ-22. — Ред.), я оказался невольным свидетелем любопытного разговора. Показывая на одну из мотогондол ББ-22, Леон Шехтер говорил Яковлеву:
– Взять бы эту гондолу вместе с мотором в том месте, где тут убирается шасси, посадить летчика, пристроить крылышки и хвост – вот вам готовый истребитель. Да еще просунуть через вал винта ствол пушки. Вполне современно.
Стоявший рядом Кирилл Вигант, первый заместитель Яковлева, заметил:
– У Левы все просто. Даже такой корифей, как Поликарпов, уже который год пасует перед этой проблемой.
АэС ответил:
– Не скажите, Кирилл Александрович, Шехтер стоит Поликарпова.
Этот мимолетный полушутливый разговор оказался историческим. Я ненароком оказался у колыбели прославленного впоследствии истребителя Як-1.
Близорукий Шехтер, едва не касаясь носом бумаги, проворно набросал эскизный проект одноместного пушечного истребителя с мотором ВК-105П. Яковлев поддержал это предложение, протолкнул его через соответствующие инстанции, и работа в ОКБ закипела, оттеснив все темы на задний план».
А как вам то, что Шехтер, по мнению Яковлева, стоит Поликарпова? А, может, и двух? Возможно, то была шутка, тогда будем считать, что в каждой шутке есть доля… шутки.
В этой книге мы много места уделили фактически так и не состоявшемуся бомбардировщику ББ-22, однако и самому Яковлеву и его коллективу он дал очень много. Речь идет вовсе не о наградах. Значение ББ-22 очень точно отметил летчик-испытатель И.И. Шелест в своей книге «Лечу за мечтой»:
«Его значение сказалось в зажигательном импульсе, который он привнес в нашу авиационную промышленность. Идеи, заложенные в этом самолете А.С. Яковлевым, дали стимул многим ведущим конструкторам страны к созданию новых скоростных машин».
Не будем говорить сейчас обо всей отрасли, но в яковлевском коллективе подъем был огромный. Молодые конструкторы, которые еще вчера чертили и строили легкие самолетики, хотели показать себя в «настоящем» деле. Они хотели выиграть конкурс и чтобы по их проекту построили боевой истребитель.
Не гас свет в комнатах конструкторов, не умолкал гул станков в опытных мастерских. Так рождался знаменитый Як-1, самолет, который на долгие годы станет своеобразной визитной карточкой ОКБ А.С. Яковлева.
Александр Сергеевич, разумеется, довел до сведения своих молодых коллег (впрочем, из этого в авиационной среде не делали секрета), что задания на разработку нового истребителя получили творческие коллективы, которыми руководили Поликарпов, Микоян, Лавочкин, Сухой, Флоров и Боровков, Шевченко, Пашинин, Таиров, Козлов, Яценко. Это знал каждый человек в конструкторском бюро, и над проектом работали как заведенные – без выходных, без отпусков, без отгулов. Собственно, так работали в те годы везде, это было нормой жизни, так что никто не только не роптал, но, наоборот, работали с увлечением, с радостью.
Координировать работы по конкурсу поручили новому наркому М.М. Кагановичу, недавно въехавшему в новое помещение в Уланском переулке. Академик В.С. Емельянов, работавший в то время с Кагановичем, в своих воспоминаниях описал переезд наркомата в новое здание: «Получив дом, хозяйственное управление немедленно принялось переделывать его. Ломались перегородки и ставились новые. Кабинет наркома – непомерно огромный – отделывался с особой тщательностью и роскошью. На стенах устанавливались панели из красного дерева, подвешивались дорогие люстры», в то время как там, где располагались управления и отделы, «мебель была куда проще, а количество рабочих столов так велико и они стояли так плотно, что протиснуться в оставленную для прохода щель от одного стола к другому мог не каждый». Самого же наркома Емельянов характеризовал так: «Это был грубый, шумливый человек. Я никогда не видел его с закрытым ртом – он всегда говорил и всегда поучал, любил шутить, но шутки его были часто неуместны, неостроумны и оскорбительны для тех, кого они затрагивали. <…> М.М. Каганович плохо разбирался в технике дела и наркоматом по существу руководили его талантливые заместители».
А ведь наркомату и наркому предстояло курировать еще один конкурс, объявленный вождем примерно в то же время. Скажем о нем хотя бы коротко.
Это был конкурс на создание штурмовика, или самолета поля боя. Товарищ Сталин, разумеется, понимал, что на современном театре боевых действий авиация должна играть свою уникальную – и очень важную! – роль. Анализ действий авиации, работающей над полем боя в таких военных конфликтах, как бои на Халхин-Голе, на Пиренеях, в Китае, привел к тому, что вождь призвал конструкторов создать универсальный самолет, который мог бы быть и легким бомбардировщиком, и истребителем танков, и штурмовиком, атакующим живую силу противника. В принципе, в его арсенале был уже самолет, разработанный в ОКБ С.В. Ильюшина – Ил-2, но его, Сталина, внимание к этой машине не пошло ей на пользу. На Военном совете один из его членов посчитал, что стрелок в задней кабине Ил-2 – излишняя роскошь, и конструктору настоятельно рекомендовали сделать самолет одноместным. Напрасно Сергей Владимирович говорил об обороноспособности самолета – тут люди тоже кое-что понимали в обороне, напрасно говорил об «уравнении существования», которое учило конструкторов, что невозможно изменить вес какой-то одной составляющей, без изменения исходных данных – они насчет существования кое-что знали.
Ликвидация хвостового стрелка означала переконструирование самолета. Членам Военного совета даже в страшном сне не могло привидеться, что они могут пренебречь советом вождя, они не стали утверждать, что поняли суть «уравнения существования», но хвостового стрелка постановили убрать.
Пока конструкторы Ильюшина лихорадочно перекраивают чертежи, другие конструкторы столь же лихорадочно готовят свои проекты к конкурсу штурмового самолета (не путать с конкурсом истребительщиков, в котором участвует КБ Яковлева). Приз на кону этого конкурса был небывалый. Говорят, что вождь сказал, что самолет, получивший первый приз в рамках конкурса «Иванов» (так мыслилось назвать самолет), будет произведен в таком количестве, сколько в России людей с фамилией Иванов. Скорее всего это один из мифов, которые роятся вокруг фигуры Сталина, но мифы от частого их использования имеют свойство материализовываться. Так это или не так, но в результате творческого состязания на создание «самолета поля боя» первое место занял проект молодого конструктора из туполевского гнезда П.О. Сухого. Штурмовик Су-2 был одобрен Военным советом и был запущен в производство сразу на двух заводах – в Харькове и в тверском поселке Иваньково (ныне г. Дубна Московской области). Не место сейчас разбирать достоинства и недостатки Су-2. По общему мнению, это был весьма неплохой самолет, но он, что называется, не пошел, и в секторе штурмовиков безраздельно хозяйничал Ил-2, которому уже в ходе войны вернули хвостового стрелка, и детище С.В. Ильюшина, показав себя в ходе войны с наилучшей стороны, попало даже в Книгу рекордов Гиннесса, как самый массовый самолет всех времен и народов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.