Пожалуй, ни с кем больше у Раневской не было таких странных отношений, как с Юрием Завадским.

Пожалуй, ни с кем больше у Раневской не было таких странных отношений, как с Юрием Завадским.

Она три раза работала под его руководством: в 1933–1939 в Центральном театре Красной армии, в 1949–1955 в Театре имени Моссовета и наконец с 1963 года вернулась в этот же театр, где и работала до самой смерти.

При этом она терпеть не могла Завадского и как режиссера, и как человека, а он в свою очередь ценил ее как актрису, но тоже не любил как человека. Раневская называла его «Пушком» и «вытянувшимся лилипутом», и ходили слухи, что первый раз ей пришлось уйти из Театра имени Моссовета потому, что она стукнула Завадского веером по лысине. А на чей-то вопрос, почему она не ходит на его беседы о профессии артиста, она ответила: «Я не терплю мессы в борделе…»

Когда Завадский получил звание Героя Соцтруда, Раневская сказала: «Он хотел быть Народным артистом СССР и стал им, хотел быть лауреатом Ленинской и Сталинской премий и получил их. А теперь что он еще может хотеть? Разве что место на Новодевичьем кладбище. Ведь Нобелевскую премию театральным деятелям не дают, и он остался без цели в жизни. Это же самое страшное, когда у человека не остается никаких желаний. Я могу ему только соболезновать».