ИЗ ЯРОСЛАВСКОЙ ГЛУБИНКИ
ИЗ ЯРОСЛАВСКОЙ ГЛУБИНКИ
На Ярославщине немало красивых мест. Но это местечко — узкая приречная долина, где расположена деревенька Барщинка, — особенно живописно. От Волги до деревеньки идти пешком минут тридцать, не более. Дорога по-над густым смешанным лесом — глаза и душа радуются. Стеною стоят высокие сосны, стройные ели, ветвистые березы. У самой деревни три говорливые речки: шумная на перекатах, каменистая Волготня, тихая Маленькая Барщинка и Ключи — быстрая, с чистой искрящейся водой. И меж ними заливные луга, по весне цветистые, летом разнотравьем тучные.
Барщинка издревле большим числом жителей не славилась. В начале XX века в ней всего полтора десятка дворов насчитывалось. А к концу века она и вовсе почти обезлюдела. Неперспективной ее объявили. До последнего времени в деревне обитали только трое коренных барщинцев: Тамара Яковлевна Смирнова, Василий Петрович Павлов и Серафима Павловна Блюхер. Остальной народ разъехался кто куда. Правда, летом Барщинка оживает за счет дачников. Но приходит зима, и жизнь в ней снова едва-едва теплится…
В пору крепостничества здесь, сказывали местные старцы, была дальняя вотчина отставного генерала помещика Кожина Никтополиона Григорьевича, где окрестные крестьяне отбывали барщину. Отсюда, кстати, и название деревни.
В Барщинке проживали Лавровы, Павловы, Смирновы, Румянцевы, Володарские, Соболевы. Дмитриевы и Блюхеры. Причем Блюхеров было две ветви: «Блюхеры-холодные» и «Блюхеры-горячие».
Откуда взялась в исконно русской глубинке такая странная, на иностранный манер, фамилия — Блюхер? Барщинские предания утверждают, что она берет свое начало от прозвища одного из крепостных мужиков — Феклиста. Ушел Феклист на Отечественную войну 1812 года, храбро сражался с французами и вернулся с наградами во всю грудь. Как увидел Феклиста с полным бантом Георгиев помещик Кожин, так сразу и припечатал с восхищением: «Ну истинный фельдмаршал Блюхер[4]!» И все подхватили: «Феклист — Блюхер»…
Во времена крепостного права крестьяне в России не имели фамилий, все звались по имени или прозвищу. Так и носили Феклист и его дети прозвище Блюхеры. После 1861 года прозвище превратилось в фамилию.
Род Феклиста Блюхера оказался крепким, жизнеспособным и к середине века так разросся, что стал одним из коренных в Барщинке. Леонтий, последыш Феклиста, глава большой семьи — пять дочерей и двое сыновей, владел пахотными землями, слыл зажиточным. В помещики, правда, не вышел, зато всех детей вырастил, в люди вывел. Дочерей выдал замуж, а сыновьям, Павлу и Федору, отдал в наделы, поровну разделив, имевшуюся у него в собственности землю. Но у старшего сына, Павла, — восемнадцать детей, в то время как у младшего, Федора, — четверо. Это неравенство и определило раздвоение рода: отпрыски Павла Леонтьевича стали Блюхерами «холодными», то есть бедными, а Федора Леонтьевича — Блюхерами «горячими», что значит богатыми.
Один из «Блюхеров-холодных», сын Павла Леонтьевича, Константин, как цыган черный, взгляд исподлобья, — копия деда Феклиста, говорили барщинцы. Был он малословный, но на дело хваткий, до хозяйства жадный. Константин рано отделился от отца на свои хлеба. Неподалеку от Волготни раскорчевал участок леса, огородил его жердями. Дом бы теперь на подворье поставить. Но одному не под силу. На помощь пришли деревенские мужики. Всем обществом срубили ему пятистенную избу. Изба получилась добротной: высокой, просторной, светлой. Оставалось хозяйку привести в нее.
Константин давно уже приглядел себе невесту — дочь Василия Григорьевича Медведева из соседней деревни Курганово. Зимой 1899 года решил посватать ее. Анна была девица статью ладная, на лицо пригожая, веселая, певунья, плясунья. Но жених ей не понравился, она на хмурого Константина даже глядеть не хотела. Но Павел Леонтьевич и Василий Григорьевич быстро сговорились и поженили детей, несмотря на сопротивление Анны. «Не плачь, дева, — говорили умудренные жизнью замужние женщины-родственницы, — время нелюбовь сгладит: стерпится — слюбится».
Отца Анны, Василия Медведева, и его сестру Офимью в свое время тоже приневолили. Василия женили без его согласия на нелюбимой девушке, а Офимью силком выдали за крупчатника (помощника мельника) Максимку-корявого. А впоследствии всё у них сложилось благополучно, как у добрых людей. Василий Григорьевич прожил с женой жизнь в мире и согласии, они вырастили двоих детей: дочь Анну и сына Павла. И Офимью судьба не обидела…
Вскоре в семье Константина и Анны появился сын, Василием назвали. В книге актов регистрации населения записано: Блюхер Василий Константинович родился в деревне Барщинка Георгиевской волости Рыбинского уезда Ярославской губернии 18 ноября (1 декабря по новому стилю) 1890 года. Крещен 21 ноября того же года в церкви в Георгиевском-Раменье. Родители: отец — Блюхер Константин Павлович, мать — Блюхер Анна Васильевна, крестьяне, православные.
После Василия Анна родила еще троих детей: дочерей Александру и Елизавету и сына Павла. Однако «не стерпелось — не слюбилось». Отношения между нею и Константином сложились непростые, настоящего бабьего счастья на своем веку она так и не испытала. Вся отрада была в детях. Им она отдавала свою нежность и ласку.
Василий рос физически крепким, подвижным мальчишкой, с острым умом, как говорится, на лету все схватывал. В кого он выдался? «В меня Васька, в кого еще…» — утверждал Константин. «Ну нет, это моя кровинушка, мой первенький!» — не соглашалась с мужем Анна. Она не могла нарадоваться на сына: бог даст, удачливым да славным человеком будет Васенька.
В школу Василий пошел переростком, почти двенадцати лет. В своей деревне учиться было негде. Самая близкая четырехклассная церковно-приходская школа — в Середневке, в полутора верстах от Барщинки. Туда и записали в первый класс Василия осенью 1902 года.
Семья жила бедно. Барщинцы кормились в основном от земли, а она, земля Ярославская, не очень-то щедро откликалась на труд хлебопашцев. Чтобы вырастить хороший урожай, нужно немало положить сил на ниве. У Блюхеров работников только двое, а прокормить нужно целых шесть душ. Поэтому, едва Василий проучился в школе две зимы, отец сказал ему: «Нечего сапоги зря трепать, работать пора, а ты все за партой сидишь».
Барщинцы, да и многие жители окрестных деревень, в нестрадную пору занимались заготовкой дров, древесного угля, ловлей куниц, белок, выдр, других пушных зверьков. Дрова и уголь возили на продажу в Рыбинск и Ярославль. Разбитные артельщики собирали пушнину в крупные партии и оптом отправляли в столицу. Маломощные крестьяне на зиму подавались на заработки в крупные города России.
У Константина Блюхера в Петербурге был знакомый купец Клочков, которому он возил по сходной цене шкурки лесных зверьков. В одну из поездок в столицу (в 1904 году) Константин взял с собой четырнадцатилетнего Василия. Купцу глянулся Блюхер-младший, и он определил его в «мальчики на посылах» при своем магазине.
Константин и Анна по-разному представляли себе судьбу старшего сына. Мать, записывая Василия в Середневскую школу, мечтала о том, чтобы Васенька после ее окончания выучился бы на священника или на учителя. Отец же видел в сыне будущего коммерсанта, а коль к торговле не приспособится, не худо, чтоб стал рабочим с крепкой профессией…
При мануфактурном магазине Клочкова Василий пробыл почти два года. Многое увидел он за это время в Петербурге, привык к городской жизни. Был свидетелем Кровавого воскресенья 9 января 1905 года, принимал участие в революционных сходках.
Мать беспокоилась, переживала за Васеньку: бросил учебу, останется на всю жизнь неучем. А еще боялась, что без родительского глаза парень может сбиться с пути праведного. День и ночь умоляла она упрямого мужа вернуть сына домой. И Константин сдался. В 1906 году Василий приехал в Барщинку и продолжил учебу в школе.
Василий с детства дружил с Иваном Лавровым, сыном священника Алексия, настоятеля церкви в Георгиевском-Раменье. По приезде из Петербурга он был рад встрече с Ивашкой. Часто бывал в Георгиевском-Раменье, где жила семья Лавровых, в которой всегда его принимали радушно.
В третий класс Середневской школы Василий пошел вместе с Ивашкой Лавровым, Федькой Кожемякиным, Кирькой Кашиным. Ивашка, Федька и Кирька были одногодками, а Василий на целых пять лет старше, но это не мешало их дружбе.
Ребята жили в разных деревнях, и Василий по пути в Середневку заходил в Георгиевское-Раменье за Ивашкой, затем вместе с Лавровым в Семенки за Федькой и потом втроем шли в Макаров за Кирькой.
О том периоде через пятьдесят с лишним лет Иван Алексеевич Лавров будет вспоминать: «С Васей Блюхером я с третьего класса учился в Середневской школе. Мы жили не в Барщинке, а в Георгиевском-Раменье, и Вася заходил за мной по пути в школу. Мы вместе с ватагой других ребят из Семенков и Макарова ходили в Середневку. По дороге, конечно, по-мальчишески резвились, играли в разные игры. Ранней весной, когда еще держались легкие морозы, глушили по тонкому льду щук в прорытой в поле канаве, по которой сбрасывалась в речку полая вода.
Вася пользовался у нас большим авторитетом. Он всегда принимал на себя командование, когда надо было отражать нападения пацанов из других деревень… Учился он легко. Был всесторонне развитым, во многом сведущим…»
Тот, кто вкусил жизнь большого города, потом всегда будет к ней тянуться. Василия Блюхера тяготило пребывание в Барщинке. И как только он окончил школу, так сразу заявил родителям: «Поеду куда-нибудь». «Куда это — „куда-нибудь“?» — недовольно спросил отец. «Пока не знаю, может, в Петербург, может, в Москву». Константин ворчал: «Пока не знаю… Может… может… Трудиться, вижу, кишка тонка. Вольного прохлаждения хочется…» А мать стояла на стороне сына. Она благословила Василия: «Поезжай с богом. Теперь ты с образованием, может, в высоком ученье преуспеешь, с божьей помощью в большие люди выбьешься».
И вот опять Василий — в Петербурге. На этот раз он поступил чернорабочим на франко-русский завод Берга. Но проработал недолго, попал в «черные списки» как неблагонадежный, и вскоре его уволили. Полгода скитался без работы и в мае 1909 года уехал в Москву. Однако и здесь подходящего для себя дела не нашел. Познакомился с «лихими» ребятами, такими же, как он сам, искателями вольницы, и махнул на Волгу. Погуляв лето на реке, осенью вновь вернулся в Москву. Устроился в слесарную мастерскую на Мещанской. Проработал в мастерской недолго, не ужился. Перешел на вагоностроительный завод в Мытищах, где участвовал в революционных беспорядках, за что был арестован и посажен в тюрьму.
Было жаркое лето 1912 года, когда Василий после долгих скитаний вновь объявился в Барщинке. Соскучился по родным и близким, по местам детства.
…Свернув с большого тракта на тропинку, ведущую в деревню, Василий бежал домой, не чуя под собою ног. Впереди показалась Волготня, протекавшая напротив двора Блюхеров. Была она быстрая, как настоящая горная речка, но в летнюю пору сильно мельчала; многочисленные валуны на дне русла обнажались и служили переправой с одного берега на другой. Прыгая с валуна на валун, Василий не сразу заметил сестру свою Шуру, повзрослевшую с тех пор, как он ее видел в последний раз. А она, набиравшая воду из речки, еще издали узнала брата, побросала ведра и стремглав кинулась домой, крича: «Мама, мама, Вася идет! Наш Вася идет!»
Василий пробыл у родителей всего одну неделю и засобирался в дорогу. Сначала перебрался из Барщинки в Рыбинск, где устроился на работу в москательный магазин. Но вскоре его вновь потянул к себе большой город. Теперь он уехал в Москву, где поступил рабочим-грузчиком в оптовый мануфактурный магазин. В магазине задержался недолго. Ушел сам или «ушли» его, неизвестно. Потом слесарничал в мастерских Московско-Казанской железной дороги. Одновременно учился на курсах при университете Шанявского.
Жизнь и мытарства Василия Блюхера с 1904 по 1914 год не подтверждены никакими документами. Все выше описанное исходит в основном из рассказов самого Блюхера. На это ссылаются почти все официальные государственные источники — энциклопедии, словари, а также авторы различных печатных изданий советского периода и конечно же родственники Василия Константиновича. Это вызывает некоторые сомнения в подлинности отдельных эпизодов биографии Блюхера.
Лидия Богуцкая, жена брата Блюхера — Павла, в 1938 году поведала: «В последней брошюре о Василии Блюхере, изданной недавно, в биографии его указано, что он работал на заводах и участвовал в нелегальных кружках. Между тем Павел мне как-то сказал: „Все это враки, он в этот период был в Москве приказчиком у купчихи Белоусовой, был ее любовником и ни на каких заводах не был и в революционной деятельности участия не принимал“ …Василий сам очень неохотно говорил об этом периоде своей жизни. Он любил вспоминать о Гражданской войне и о Китае».
Косвенным подтверждением этой версии служит и один документальный факт, связанный с получением Василием Блюхером во время его пребывания на русско-германском фронте денежных переводов. В приложениях к приказам по полку, в котором служил Блюхер, значится, что по полевой почте прибыли переводы: 17 ноября 1914 года — «4-я рота. Зап. рядовой Василий Блюхер — 5 рублей»; 31 декабря 1914 года — «4-я рота. Зап. рядовой Василий Блюхер — 5 рублей»… Кто мог присылать солдату эти немалые по тем временам деньги? Родители? Вряд ли. Они — бедняки, неоткуда им взять такие деньги. Товарищи по революционной борьбе? Маловероятно, что из идейных соображений они стали бы ежемесячно «баловать» его пятью рублями. Вероятнее всего, деньги Блюхеру приходили от кого-то из людей состоятельных, и вполне возможно, что их присылала богатая купчиха…
Осенью 1914 года Василия как ратника государственного ополчения 1-го разряда (он, согласно свидетельству № 3187 Рыбинского уездного присутствия, был зачислен в ратники 23 ноября 1912 года) призвали на военную службу…
Это было время развязывания большой кровавой бойни — Первой мировой войны. Она началась в середине лета 1914-го. Сербским националистом был убит в Сараеве наследник австро-венгерского престола. Вена предъявила Сербии ультиматум. Война разразилась на широком фронте, в нее были втянуты Австро-Венгрия, Германия, Франция, Бельгия, Англия, Россия.
Василий не понимал причины войны. Как и большинство простых людей России, он считал, что австрияки и немцы хотят уничтожить сербов, всех славян, в том числе и русских. Хотя, кто такие сербы, Блюхер понятия не имел. Не очень верил он и в стремление немцев уничтожить русских…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.