ЭДГАР АЛЛАН ПО

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЭДГАР АЛЛАН ПО

[8]

Сейчас в Америке портреты Эдгара Аллана По можно увидеть повсюду: на стенах книжных магазинах, на пивных бутылках… Однако так было не всегда. Самый переводимый на разные языки мира писатель Америки умер без гроша в кармане и был нелюбим и отвергаем собственной страной. За реабилитацию его имени и возведение Эдгара По в ранг литературной иконы следует благодарить французов. Спасибо вам, французы!

Эдгар Аллан По был родоначальником мрачного и таинственного в литературе, его жутковатые рассказы и стихотворения, создающие гнетущую атмосферу, подготовили почву для появления впоследствии таких имен, как Говард Лавкрафт и Стивен Кинг. А еще Эдгар По боялся темноты. «Я верю, что демоны пользуются ночной темнотой, чтобы сбивать с пути доверчивые души, — как-то признался он другу. — Хотя ты же знаешь, — торопливо добавил он, — в демонов я не верю». Может быть, По просто чувствовал, что живет под темными грозовыми тучами судьбы. И не нам его за это винить. По осиротел, когда ему было всего три года. Мальчика взяли на воспитание Джон и Фрэнсис Алланы — зажиточная пара из города Ричмонда, штат Виргиния. Именно взяли на воспитание, а не усыновили, потому что заносчивый Джон Аллан не желал, чтобы сын каких-то театральных актеров пятнал его безупречное семейное древо. Тем не менее По присоединил фамилию приемного отца к своему имени. Он также унаследовал и некоторые черты характера самодовольного Джона Аллана.

Аллан был скуп не только на отеческую любовь, но и на деньги. Отличительным знаком короткой жизни Эдгара По стали нищета и лишения. В университете его карточные долги неуклонно росли — он мечтал отыграться и разбогатеть, чтобы денег хватало на все (и в особенности на алкоголь, который он тогда употреблял в громадных количествах). Когда Эдгар По в 1830 году поступил в Военную академию в Вест-Пойнте, ситуация повторилась. Юноша только позорил военную форму, проводя большую часть времени с бутылкой в обнимку и придумывая, что бы такое сделать, чтобы его отчислили. В январе 1831 года он наконец добился своего. По не выполнял отданные ему приказы и не появлялся на строевой подготовке, за что и был исключен с формулировкой «за пренебрежение долгом». За Эдгаром По до сих пор остается сомнительное двойное звание единственного крупного американского писателя, поступившего в Вест-Пойнт, и единственного, кого оттуда вышвырнули.

Жизнь По складывалась по образцу классического, скатывающегося все ниже и ниже пьяницы. Товарищ по колледжу писал, что его «страсть к крепким спиртным напиткам была столь же явной и столь же странной, как и страсть к азартным играм… он не смаковал напиток, не отпивал его по чуть-чуть, а сразу хватал полный стакан и опрокидывал его в глотку одним махом». Этого одного стакана обычно хватало, чтобы погрузить будущего писателя в алкогольное отупение. Отчасти виной тому были субтильное телосложение и болезненность. Когда По поступил в Вест-Пойнт, он выглядел таким хлипким и настолько старше своих лет, что курсанты шутили, будто вместо По пришел учиться его приемный отец. Джон Аллан, сытый по горло выходками своего воспитанника, отрекся от него и объявил: стоит только ноге Эдгара ступить на земли Алланов, как его тут же арестуют.

Лишенный и денег, и семьи, По переехал в Балтимор к своей тетке Марии Клемм. В это же время он начал писать рассказы для журналов. В 1836 году, когда Эдгару было 27 лет, он женился на своей тринадцатилетней кузине Вирджинии, дочери Марии Клемм. Свадьбе предшествовали три года весьма странных ухаживаний, и все эти три года Эдгару со всех сторон твердили, что жениться на столь юной особе не пристало. Молодая пара много раз переезжала: в Нью-Йорк, в Филадельфию, снова в Нью-Йорк. По всегда на один шаг опережал своих кредиторов и всегда был в одном глотке от трехдневного запоя. Едва только литературная карьера По пошла в гору, его жена заболела туберкулезом и умерла.

Жизнь Эдгара По была сущим кошмаром и окончилась соответствующе. В конце сентября 1849 года он отправился в Нью-Йорк и по пути остановился в Балтиморе. Здесь он исчез на пять дней. Его подобрали на улице у входа в ирландскую таверну. По был без сознания, пьян как сапожник и одет в какие-то лохмотья, причем явно с чужого плеча. Эдгара доставили в больницу Вашингтонского колледжа, где бредящий стихотворец провел два дня, призывая загадочного человека по имени Рейнольдс и умоляя лечащего врача вышибить ему мозги. Наконец, крикнув с одра: «Господи, прими мою бедную душу!» — он откинулся навзничь и умер.

Никто так и не знает, что произошло за те пять выпавших из его жизни дней. Есть предположение, что его похитила шайка мошенников, как-то связанных с выборами в мэрию Балтимора, и, накачав спиртным, заставила наполнять избирательные урны. Губительное воздействие ударной дозы алкоголя могло наложиться на какое-то заболевание, например, сифилис, диабет или даже бешенство. Как бы то ни было, смерть По была не из приятных — впрочем, как и его репутация, сложившаяся во многом благодаря его первому биографу, редактору Руфусу Гризволду, озлобившемуся на По, после того как тот раскритиковал его работу в прессе. «Мемуары» Гризволда, изданные в 1850 году, изображают По деградировавшим наркоманом, который состоял в кровосмесительной связи со своей собственной теткой. Это было насквозь фальшивое, дешевое посмертное сведение счетов, однако оно сыграло свою роль. Должно было пройти несколько десятилетий, прежде чем По (не без помощи французской стороны) был причислен к пантеону великих американских писателей.

СКОПИЩЕ СТРАХОВ

Ничего удивительного, что По боялся темноты. Ведь он в буквальном смысле учился на кладбище. Его отдали в частную школу, и класс, в котором проходили занятия, примыкал к кладбищу. Школа была слишком бедна, чтобы

закупить учебники, и директор проводил уроки математики на улице, прямо среди могил. Каждому ученику надлежало выбрать памятник, а затем подсчитать, сколько лет прожил усопший, вычтя из года смерти год рождения. В том же «радующем глаз» окружении проходили и уроки физкультуры. При поступлении в школу каждому ученику вручали маленькую деревянную лопату. Если во время учебного года кто-то из местных прихожан умирал, детей отправляли копать могилу — это были своего рода оздоровительные спортивные упражнения.

МОЛВИЛ ВОРОН: «ТЫ ПОПАЛ!»

Эдгар По весьма гордился своим «Вороном», называя его «величайшим стихотворением за все времена». (Скромность явно не входила в число его главных достоинств.) Однако на этом произведении По так ничего и не заработал, и все из-за его некомпетентности в области авторского права. Эдгар По мечтал как можно скорее увидеть свое творение опубликованным и потому отдал его в газету «Нью-Йорк Ивнинг Миррор», не зная, что таким образом он теряет все права на произведение. Теперь кто угодно мог перепечатать «Ворона», не платя автору ни цента, чем многие и воспользовались. Когда По наконец дозрел до того, чтобы выпустить «Ворона» отдельным изданием, эту книжку никто не стал покупать — настолько стихотворение было уже растиражировано.

ПИТОМЕЦ ДИККЕНСА

Прототипом знаменитого ворона из стихотворения Эдгара По был пернатый питомец английского писателя Чарлза Диккенса. Грип, говорящая птица Диккенса, появляется в качестве персонажа в его детективно-историческом романе «Барнеби Радж», который Эдгар По прочитал в 1841 году. По хвалил Диккенса за использование образа говорящего ворона, однако считал, что птица должна занимать в сюжете более заметное место.

Когда Диккенс и По встретились в первый и единственный раз — в 1842 году, — птица уже умерла. Хозяин случайно оставил открытую бутылку с краской, и ворон отпил оттуда. Диккенс поведал эту печальную историю Эдгару По, а тот, вернувшись домой, вставил зловещего говорящего ворона в стихотворение «Линор», которое было написано ранее и лежало в столе без дела. «Линор» прекрасно рифмовалось с «nevermore», то есть «никогда», — именно это слово затем прославилось, став многократно повторяемой мантрой пророчащего ворона из — кто бы мог подумать! — стихотворения «Ворон».

КОГДА ПОЭТЫ ДЕРУТСЯ

Нет на свете ничего интереснее, чем склоки в поэтической среде. В случае с Эдгаром По мальчиком для битья стал известный поэт Генри Лонгфелло, автор «Песни о Гайавате». По причинам, которые и теперь, два столетия спустя, остаются неизвестными, Эдгар По сменил свое отношение к Лонгфелло, его личности и его поэзии с умиления и восхищения на неприкрытую враждебность. В 1840 году По опубликовал язвительный отзыв на последнюю поэму Лонгфелло, обвинив автора в плагиате и заимствованиях у лорда Альфреда Теннисона. Когда за выпадом не последовало никакой реакции, По заявил, что Лонгфелло воровал стихи и у него самого. Разразилась так называемая «война с Лонгфелло». К несчастью для По, это была всего лишь пустая трата сил. Ему так и не удалось собрать убедительные улики, доказывающие, что Лонгфелло был плагиатором, а его знаменитый соперник благодушно игнорировал необоснованные нападки более молодого собрата по перу. После смерти По Лонгфелло очень тепло о нем отозвался, добавив: «Резкость его критики я всегда считал не чем иным, как раздражением чувствительной натуры, которое было подогрето бесконечной нетерпимостью к дурному». Туше!

ЭДГАР ПО В БУКВАЛЬНОМ СМЫСЛЕ УЧИЛСЯ НА КЛАДБИЩЕ. ОН ОСВАИВАЛ АЗЫ МАТЕМАТИКИ, СКЛАДЫВАЯ И ВЫЧИТАЯ ДАТЫ НА МОГИЛЬНЫХ КАМНЯХ.

ВВЕРХ И ВДАЛЬ

Эдгар По не чурался журналистских уток, особенно когда в кармане было пусто. В апреле 1844 года поиздержавшийся По продал нью-йоркской газете «Сан» материал о первом перелете на воздушном шаре через Атлантику. «Главная проблема наконец решена! — торжествующе писал он. — Воздух, земля и океан покорены силами науки, и вскоре путешествовать по ним человеку станет так же просто, как проехаться по обычной дороге». Изящная, невероятно хорошо продуманная статья объемом в пять тысяч слов детально описывала аэростат, пилота (настоящего пилота по имени Монк Мейсон, летавшего на воздушных шарах) и само путешествие. Есть только одна маленькая загвоздка: вся статья от первого до последнего слова была выдумкой. На следующий день газета напечатала опровержение: «Письма с юга… не принесли подтверждений о прилетевшем из Англии аэростате… мы вынуждены заключить, что информация была ошибочной».

СУДЬБА ПАМЯТНИКА

Черные тучи неудач, висевшие над головой Эдгара По на протяжении всей его жизни, не рассеялись и после смерти. Памятник на его могиле был сбит сошедшим с рельсов поездом. До 1875 года, когда его тело было эксгумировано и перезахоронено, писатель покоился под табличкой с надписью «№ 80».

ВАШЕ ЗДОРОВЬЕ!

Каждому, кто собирается выпустить на рынок какие-нибудь товары для кухни с символикой или именем Эдгара По, не мешает помнить о существовании такой таинственной фигуры, как «По Тостер»[9]. Начиная с 1949 года этот незнакомец, облаченный в черный плащ, приходит на могилу По в ночь, когда родился поэт. «Кладбищенский фанат» — это словосочетание можно было бы отнести к какому-нибудь персонажу из жутковатых рассказов По, но кладбищенские сторожа (как и многочисленные ученые, спорящие насчет его личности) подтвердят вам, что этот человек абсолютно реален. Ритуал всегда один и тот же: человек поднимает тост за покойного, а потом уходит, оставив на могиле в знак признания полупустую бутылку коньяка и три красные розы. Почему три розы? Они могут символизировать самого По, его приемную мать и его жену — все они захоронены на одном участке. Почему коньяк? Никто не знает. Для чего вообще все это? Никто так и не попытался подойти к таинственному человеку и спросить — любопытствующих удерживают как уважение к По, так и мрачная торжественность ежегодного ритуала.

НА КАЖДОГО НАЙДЕТСЯ КРИТИК

Фигура По словно бы невольно разделила литературное сообщество. Одни, как, например, французы, почитают его чуть ли не богом. Другие терпеть не могут ни его самого, ни его произведения. Среди самых именитых противников Эдгара По — поэт Томас Стернз Элиот, по мнению которого, По обладал «умом крайне талантливого подростка», Марк Твен, однажды заметивший: «Что до меня, то его прозу просто невозможно читать — как и прозу Джейн Остин» (редкий случай, когда в одном пассаже «опускают» сразу двоих!), — и поэт Уистен Хью Оден, который в своей критике перешел на личности, обозвав По «недомужчиной, чья личная жизнь по большей части заключалась в том, чтобы прикидываться жертвой и плакаться кому-нибудь в жилетку».

РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ

Актер Эдгар Аллан По IV, прямой потомок мастера ужасов, извлек немалую выгоду для своей карьеры, пользуясь именем великого предка. По-четвертый сыграл По-первого в фильме «Обезьянья кость» и в одном из эпизодов сериала «Сабрина — маленькая ведьма» (1999). А в те периоды, когда По-четвертый не изображал своего прославленного предка, он специализировался на ролях безумных маргиналов и карнавальных зазывал в таких фильмах, как «Сексуальные марионетки» и «Оливер-извращенец».

КАК НАСЧЕТ ФУТБОЛЬНОГО МАТЧА?

В 1996 году в Балтимор после почти тридцатилетнего отсутствия вернулся профессиональный американский футбол. Чтобы выбрать подходящее имя для новой команды, был даже организован конкурс. Название «Вороны» (в память о самом известном из балтиморцев) одержало верх над такими вариантами, как «Мародеры» и «Американцы». Два года команда обходилась без собственного талисмана, зато в августе 1998 года их появилось сразу три. Перед предсезонной игрой с «Филадельфийскими орлами» на поле провели длинную и замысловатую церемонию, в ходе которой из огромных яиц «вылупились» три ворона. Вот они в порядке появления: Эдгар — «высокий, сильный и спортивный ворон с длинными колышущимися перьями и острым пристальным взглядом», Аллан — «маленький, костлявый, но подвижный» и По — «полноватый, ленивый, однако неотразимо обаятельный». До сих пор ни один из этой троицы не обнаружил пристрастия к алкоголю, которое было главной чертой писателя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.