Конкурент номер один. Г.В. Романов

Конкурент номер один. Г.В. Романов

В. Болдин:

— Горбачёва не жаловали многие члены Политбюро и откровенно не любила часть областных руководителей, которым нелёгким многолетним трудом удалось подняться до вершины областного или краевого уровня.

Неудивительно, что с первых дней вхождения Горбачёва в Политбюро ЦК появились силы, выступающие против «курортного секретаря». Многие члены Политбюро, секретари ЦК не очень верили Горбачёву, боялись, что его приход к власти изменит расстановку сил. Поэтому кое-кто в качестве перспективного лидера ещё при Андропове начал двигать Г.В. Романова. Он был их круга человек, проверен и испытан, наполеоновских планов не имел. Была в этом выдвижении Романова и убедительная логика. Григорий Васильевич много лет возглавлял ленинградскую партийную организацию, неплохо знал оборонную промышленность, был достаточно заметным человеком. Его поддерживали, помогали, но он оказался не готовым к аппаратной работе секретаря ЦК. Г.В. Романов никак не мог подняться до уровня общегосударственных проблем и долго оперировал масштабами крупного города и области. Не был он ни ярким политическим деятелем, ни красноречивым оратором и на заседаниях Политбюро, Секретариатах ЦК больше отмалчивался. Но у Романова были и могущественные противники. Почувствовав его неизбежный приход в ЦК, возможность встать во главе партии, против него развернули тонкую закулисную борьбу, распускали различные, подчас невероятные слухи.

Коварную роль сыграла байка о том, что Григорий Васильевич ещё в Ленинграде на свадьбе своей дочери разрешил пользоваться дворцовыми хоромами и царской посудой. Этот хорошо продуманный и заведомо ложный провокационный слух ещё долго гулял по различным коридорам власти и в домах обывателей. И уже лет десять спустя борцы с партией и привилегиями вытащили его на поверхность. Когда же парламентская комиссия Верховного Совета РСФСР проверила эти факты, то оказалось, что вся свадьба состояла из двенадцати человек, была она на даче Романова, да он в ней практически не участвовал, поскольку в семье произошёл некоторый конфликт, и Романов поднялся к себе в кабинет, где был один. Разумеется, ни о какой музейной посуде речи идти не могло.

Но ставшие известными подлинные факты печать не захотела опубликовать. Об этом докладывалось Горбачёву руководством Верховного Совета РСФСР, говорил о результатах проверки и я, предлагая дать сообщение в печати. Но такого желания генсек не проявил. Отстаивать истину в отношении своих соратников Горбачёв, руководство ЦК КПСС уже не хотели. Так и ушёл он на пенсию незаслуженно оскорблённый, обиженный и не пытавшийся бороться с клеветой, в распространении которой действовала чья-то мастерская рука, и, возможно, не одна.

По мере того как я проникал в кухню политической стряпни, узнавал новые факты, мне всё более очевидной становилась крупная и тайная игра за престижные места в руководстве нашей страны, и прежде всего за трон генсека. В середине 80-х годов действовали разные силы, которые стремились занять ключевые позиции. И в этой борьбе правил не соблюдалось. Нельзя исключать и того, что в расстановке ключевых фигур на Олимпе, устранении возможных претендентов действовали не только отечественные спецслужбы. И в эти жернова, может быть, случайно попал Г.В. Романов.

Е. Разумов:

— Г.В. Романов — опытный и энергичный работник с крепкой закалкой. Школе жизни, которую прошёл Романов, можно позавидовать. С первых дней Великой Отечественной войны находился в действующей армии на Ленинградском, 3-м и 2-м Прибалтийских фронтах. Принимал участие в прорыве блокады Ленинграда. В действующей армии стал членом КПСС.

После войны работал в Ленинграде конструктором, парторгом на судостроительном заводе, первым секретарём райкома, секретарём горкома и обкома, вторым секретарём обкома. В 1970 году возглавил Ленинградскую областную партийную организацию. На всех постах проявил себя с положительной стороны. В бытность его первым секретарём обкома ленинградцы активно решали вопросы ускорения научно-технического прогресса. Здесь возникли и окрепли первые в стране производственные объединения (фирмы), получило распространение комплексное планирование социально-экономического развития на предприятиях, внедрялись эффективные формы подготовки квалифицированного пополнения рабочих кадров. При деловой шефской помощи промышленности шли позитивные процессы в сельском хозяйстве. В Ленинграде с большим уважением относились к Романову.

Сложнее обстояло дело с отношением к нему на Старой площади. До того как Романов, являясь членом Политбюро ЦК, оставался в Ленинграде, его терпели. Но избранный в 1983 году секретарём ЦК КПСС и переехавший в Москву, он оказался рядом с престолом и сразу стал нежелательным. Прежде всего для Горбачёва, который, по мере (и благодаря) частой смены генсеков, уверенно, хотя внешне и малозаметно, приближался к высшей власти.

Неискушённый в аппаратных комбинациях, Романов с первых дней пребывания в ЦК КПСС оказался в изоляции. Положение его осложнялось неизвестно откуда появившимися слухами. Оживилась ранее мелькавшая в западной прессе сплетня о том, что якобы на свадьбе дочери Романова столы были накрыты сервизами из хранилищ Эрмитажа. И хотя вымысел был официально опровергнут должностными лицами, нехороший осадок остался. Конечно же, это было провокацией. Романов отличался скромностью и опрятностью в личном поведении. И в то же время был взыскателен к людям, допускавшим злоупотребления. Вовсе не случайно руководящие кадры в Ленинграде не были коррумпированы. Между тем к одной сплетне не замедлила добавиться другая. Прошёл слух о слабости Романова к спиртному. Может быть, что-то и было, однако известно, что он мозги не пропивал.

Я не идеализирую Романова. В последние годы своей работы в Ленинграде он стал испытывать слабость к аплодисментам, привык, что при его появлении люди вставали с мест, приобрёл привычку поучать товарищей. Но не эти качества были в нём определяющими. В целом он был сильным работником и мог сделать ещё много полезного. Романов проигрывал Горбачёву по части ораторского искусства, умению казаться таким, каким было выгодно. Что касается политических позиций, опыта, умения организовать дело, то он был явно сильнее, мог составить конкуренцию, чего кандидат в генсеки, а затем счастливый обладатель этого титула, допустить не мог. В результате работник оказался не у дел — его в расцвете сил отправили на пенсию.

В. Соловьёв, Е. Клепикова (советские журналисты, эмигрировавшие в 70-х годах в США, авторы книги «Андропов: тайный ход в Кремль»).

«Узнав, в основном из иностранной прессы, об избрании Романова наследником, он (Андропов. — Н.3.) забил тревогу. Хотя он сам метил в наследники, но принадлежал в Политбюро по возрасту к старикам и у него очень болезненно проходил этот «синдром старчества». Из-за абсолютной неуязвимости Романова в этой области он преувеличивал его права на брежневское наследство. Андропов не мог с ним схватиться в прямом поединке, на уровне бюрократических интриг, потому что из-за своей работы в тайной полиции механически выбывал из кандидатов в наследники, а Романова опекали самые влиятельные члены Политбюро. Андропов ненавидел также эти бесконечные шутки насчёт причастности Романова к царскому дому Романовых, они тоже, хоть и косвенно, но подтверждали права ленинградского секретаря на кремлёвский престол. И Андропов решил эту неуместную шутку проиграть в реальной судьбе Григория Романова.

Дело в том, что дочь Григория Романова выходила замуж. Натурально, дочка Романова и предположить не могла, что начальник Комитета госбезопасности СССР примет такое горячее участие в этом сугубо семейном торжестве… Эту свадьбу устраивал не сам Романов (он был разведён с женой), а его охрана, целый отряд ленинградских кагебешников. Романов, как человек, привыкший жить без помпы, придя на банкет в честь свадьбы своей дочери, неожиданно заметил на столах роскошный сервиз, который он, не будучи специалистом по фарфору, не сумел оценить по достоинству. Он был человек в основном невежественный и не мог отличить фарфор, выпущенный пять лет назад на Ленинградской фабрике, от фарфора, изготовленного двести лет назад на Её величества Императорском фарфоровом заводе в Петербурге. Тем более не мог он догадаться, что именно в этом изящном сервизе, расставленном на банкетных столах на свадьбе его дочери, таится угроза его политической карьере.

Он сел за стол, и празднество началось. Когда веселье было в полном разгаре и гости уже порядком подвыпили, один из кагебешных чинов, лично знакомый Романову, швырнул чашку об пол, подражая давно забытому старинному русскому обычаю пожелания счастья молодым. К нему присоединились остальные гости, и скоро пол был усеян осколками фарфора, к великому неудовольствию Романова, который, даже не предполагая, что это был за фарфор, тем не менее инстинктивно опасался, как истинный ленинградец, слишком буйной гульбы и ухарских жестов, да и не любил портить добро зазря.

И менее всего он мог связать известный анекдот о нём, как о прямом наследнике царского дома Романовых, с фарфоровым сервизом, который, как выяснилось наутро после свадьбы, принадлежал одному из представителей дома Романовых, а именно императрице Екатерине Великой, и был позаимствован на время высокого торжества в семье партийного босса Ленинграда Романова прямо из Эрмитажа, знаменитой художественной сокровищницы Советского Союза. Директор Эрмитажа Борис Пиотровский, прозванный сотрудниками за чрезвычайную угодливость перед высшим начальством «Чего изволите?», выдал, по распоряжению КГБ, бесценный сервиз безропотно, но только не из музейной экспозиции, как писали американские газеты, а из запасников Эрмитажа (обеденный сервиз Екатерины Великой состоял из тысячи предметов, а на выставке находилось обычно не больше сотни). Кстати, Борис Пиотровский, к своему шестидесятилетию в 1972 году не получил страстно ожидаемого им Героя Социалистического Труда, зато к семидесятилетию — получил, в том числе за проявленную им накануне свадьбы у дочери Романова расторопность.

Андропов постарался, чтобы сведения об аристократических замашках Романова просочились в Кремль и за границу. И там, и здесь вопрос о Романове как о самом вероятном наследнике Брежнева, снимается с повестки дня. В Кремле реакция, правда, оказалось несколько иной, чем планировал Андропов. Сначала все были искренне возмущены такими «фарфоровыми амбициями» Романова. Брежнев, например, держал у себя в кабинете фарфоровую вазу со своим собственным изображением — самое большее, что он мог себе позволить. Моральный пурист Суслов сгоряча объявил Романову выговор, однако что-то его смущало в этом деле. Во всяком случае, Романов сумел как-то защититься и что-то объяснить и не был изгнан из Политбюро, как на это замахивался Андропов, планируя операцию «Обеденный сервиз Екатерины Великой». Тут опять его подвела нечуткость к нюансам, к оттенкам, к живой фактуре человеческого характера.

Видит Бог, Романов невиновен в этом деле, и всё говорит в его пользу, включая его принципиальное невежество — он не мог затребовать из Эрмитажа именно обеденный сервиз Екатерины Великой, потому что не знал с абсолютной точностью о наличии именно этого набора в Эрмитаже, да ещё в его запасниках. И вообще для него что фарфоровый сервиз под стеклянным музейным колпаком, что пейзаж Моне или маска Тутанхамона — было всё едино, всё это укладывалось в скучное понятие «музей», куда он время от времени сопровождал официальные делегации иностранцев.

История, навязанная Андроповым Романову, слишком не вязалась с натурой Романова, карикатурила её. Однако, хотя Романов остался в Политбюро, Андропов своего добился: он не был переведён в Москву и выпал из официальных наследников Брежнева и даже Косыгина. В Москве Романов оказался спустя несколько лет, уже при Андропове, когда идеологические единомышленники перестали быть политическими конкурентами: Андропов остро нуждался в сторонниках его несталинского курса, таких, как Федорчук, Алиев, Романов. Каждый из них доказал свою эффективность в местах, где правил жёстко и круто: Федорчук на Украине, Алиев в Азербайджане, Романов в Ленинграде. У Романова, к тому же, было дополнительное преимущество перед остальными андроповскими протеже, учитывая его печальный опыт с екатерининским сервизом. Короче всего это преимущество можно охарактеризовать поговоркой: за одного битого двух небитых дают. «Битость» Романова была верным залогом его холопьей верности Андропову: незаслуженная порка с точки зрения крепостного этикета Кремля пошла ему на пользу.

Романов ещё сравнительно легко отделался — судьба всех брежневских наследников была более несчастлива и трагична. Поскольку в Советском Союзе не было прямого наследования власти, то наследники там, естественно, не объявлялись на заседании Политбюро. Даже Брежнев должен был быть очень осторожен в приближении к себе кого-либо из близкого окружения, потому что это нарушало равновесие сил в Кремле».

Ан. Громыко:

— Горбачёв не простил Романову стремления занять пост Генерального и уже с 1 июля 1985 года весьма бесцеремонно отправил его на пенсию. Сделано это было с помощью решения Пленума ЦК КПСС, освободившего Григория Романова от должности члена Политбюро «по состоянию здоровья». Думаю, что так Романов поступил бы с Горбачёвым, если бы взял над ним верх с помощью Гришина.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.