VI.II. Соведущие
VI.II. Соведущие
Все телевизионщики знают, например, что в кадре белое и красное «секамит», такова просто специфика ТВ-сигнала (SECAM — Sequentiel couleur avec memoire — система аналогового цветного телевидения, используемая в Европе). Красное «плывет», белое «горит». Так вот, Листьев, обретя (вполне, замечу, заслуженно) звание телекумира державы, порой заставлял операторов чуть ли не физически страдать, ведя программу в броском алом безрукавном пуловере поверх белоснежной сорочки.
«Постпутчевый» эфир 23 августа 1991 года Влад провел в белом свитере. Да, собственно, и на первый выпуск Лист явился в белом костюме (справедливости ради замечу, что все же не в «криминально» белоснежном, а в таком, слегка в кремовый отдающим). Впрочем, осторожный совет старших товарищей не злоупотреблять подтяжками как до смешного прямым подражанием в лоб скрипучему очкарику Ларри Кингу, самоуверенный Лист тоже с усмешкой игнорировал. Ну, право, кто из наших зрителей видел Ларри? А в 90-х единственным человеком, к мнению коего Влад прислушивался в сугубо профессиональных вопросах, был Костя Эрнст, уже доказавший (не только своим super-стильным «Матадором»), что про «картинку» он знает больше других. Но Константин Львович, видимо, про подтяжки Листу ничего не сказал.
Поскольку студия по-прежнему состояла из двух основных блоков — условной гостиной (где начинался эфир и велись общие беседы) и условной кухни (на подиуме стоял стол, куда приглашался гость для диалогов с одним из ведущих), то валентность третьего ведущего иногда заполнялась социальнозначимым персонажем, который проводил с хозяевами передачи почти все эфирное время. В одном из выпусков (где «приглашенным ведущим» был Никита Михалков) Листьев «допрашивал» Владимира Ухова, легендарного «дядю Володю», хоста программы «Спокойной ночи, малыши» с 30-летним стажем. После этого эфира на редакционной «летучке» приговорили: Влад — никудышный интервьюер, смеется неестественно, вопросы задает невпопад. Но уже через полгода Лист стал асом ТВ-диалогов. А на пике своей карьеры, как ведущий шоу «Час Пик», был признан эталоном эфирного собеседования. Он умел учиться на собственных ошибках.
Политковский утверждает, что Лист был никудышным журналистом. Здесь небесполезно определиться с терминологией. Потому что «журналисты» могут обидеться. Ибо этим термином называется масса ремесел. В данную категорию попадают колумнисты, обозреватели, кинокритики, аналитики, копирайтеры, телеведущие, радиодиджеи, рерайтеры, пресс-агенты, пиарщики, etc. Но если вести речь о журналистах как таковых, т. е. о репортерах, то это не про Листа.
Журналистов нигде не любят. Не за что. Персонаж Брюса Уиллиса в «Крепком орешке» нокаутирует «журика» под аплодисменты окружающих. Во всем мире журналистов бьют и убивают. Неблагодарная профессия. Согласен с медиаидеологом Мариной Леско: первым репортером был библейский Хам, узревший нагого отца и рапортовавший об этом. Угу, «ради красного словца не пожалеет и отца». Ради нескольких строчек в газете. Трое суток не спать и т. д.
Оттого, что это ремесло — в его классическом, рафинированном виде — не есть самое респектабельное, не делает его бесполезным. Есть и другие профессии. Взрезать безмолвным копытным горло на скотобойне или пытать преступников на допросе тоже так себе занятия. Однако и палачи, и следователи, и репортеры социумом востребованы.
Репортеры руководствуются тезисом, что публичный человек, сделавший выбор в пользу формирования мифа, должен последнему соответствовать. Ступил на подмостки, появился на экране, вышел на трибуну — будь готов, что ты вызовешь интерес, любопытство возбудишь. И стало быть, найдутся те, кто потребности публики удовлетворят, ибо спрос, как ведомо, рождает предложение. Всегда цитирую невзоровскую сентенцию, которую услышал от него в 1989 году, записывая с ним беседу для тогдашней «журналистской Мекки» (© В. Мукусев) — программы «Взгляд».
— Знаешь, — сказал мне Александр Глебыч, — присказку «в доме повешенного не говорят о веревке»? Так вот, мы с тобой — это те, кто говорят. У нас работа такая.
И с этой работой Листьев не справлялся. Хотя очень старался. Окончив подготовительное отделение, Владислав Листьев поступил на факультет журналистики МГУ, и декан журфака Засурский вспоминал:
— Влад Листьев был очень интересным студентом. Он у нас выучил венгерский язык и во время Олимпиады работал переводчиком с венгерского языка… Листьев очень любил людей, своих слушателей, очень хорошо относился к нашим студентам. Он даже хотел преподавать, но, к сожалению, не успел.
Нет, журналистом в хрестоматийном смысле Влад так и не стал. Но ведущим был шикарным. Продюсером выдающимся. Конферансом владел блистательно. Медиаменеджером super-профессиональным. Его, напомню, обожали.
Нам всем, кто сотрудничал со «Взглядом», просто, как говорят в Одессе, подфартило. Не могу не согласиться с Константином Эрнстом, который говорил о Владе в фильме «Владислав Листьев. Мы помним», который в 2010 году сделал прекрасный режиссер Константин Смилга с редактором Таней Семкив, «видовской выпускницей», которая под патронажем Ивана Демидова в середине 90-х делала музканал на «ТВ-6»:
«В тот момент телевидение идеально совпадало со временем, идеально совпадало со своим зрителем. Задача телевидения — максимально отвечать на внутренний запрос своих зрителей. И „Взгляд“ уникально соответствовал этому. Программы, которые делались после этого несколько лет, попадали в это непроговоренное внутреннее ожидание. До этого телевидение было печальное, потом его стало много, но такой острой потребности в нем и такого попадания во время и в зрителя больше не было. Поэтому кто в этом играл, тому повезло…
Леня Якубович вел „Поле Чудес“ лучше, чем Влад, и Влада это страшно радовало. Он просто с каждым умудрялся найти верный тон и интонацию, и у него реально не было врагов, кроме людей, которые неистово, до смерти ему завидовали. Я за всю телевизионную карьеру не помню кого-то, кроме Влада, кто после каждого выпуска „Матадора“ звонил мне, поздравлял и обсуждал программу. Было видно, что он ее реально смотрел. Классический ответ на телевидении: „Видел ли ты эту программу?“ — „Да знаешь, к сожалению, не видел, дай кассету“. Это вне зависимости, смотрел человек или не смотрел. Скорее даже смотрел, но не хочет ничего говорить. А Влад звонил. Даже однажды, когда „ВИD“ отправился на каком-то теплоходе в какое-то путешествие, там была антенна, и он мне позвонил с этого теплохода. Меня это тронуло до глубины души. Мы обязательно узнаем, кто убил Влада. Я уверен, что я знаю кто, но судебных доказательств у меня нет. Уверен, что убить такого человека, как Влад, и оказаться безнаказанным, даже во времени, невозможно».
Филолог Михаил Гаспаров приводит в «Записях и выписках» неожиданный взгляд на общий настрой в первую неделю после убийства: «Я сказал: „Как мы далеки от народа: вот оказалось, что главный народный герой — всеоплакиваемый Листьев, а я о нем и не слышал“. А. объяснила: „А плакали не о нем. Это как в сказке, где искали родню казненного: выставили голову на площади и смотрели, кто из прохожих заплачет. Вышла мать, нарочно разбила кувшин и заплакала, будто бы о кувшине. Вот и Листьев был как тот кувшин“».
Аркадий Кайданов как-то написал у себя в Facebook’e (не в связи с Листьевым, но очень точно): «Вне всякого контекста вдруг подумалось, что в большинстве случаев массовое сожаление по поводу ухода из жизни той или иной известной личности связано вовсе не с горечью, что не будет новых ролей, книг, спектаклей или музыки этого человека, а с тем, что умерла часть твоей жизни, с которой он ассоциировался, — умерла часть тебя. И в этом дело все, и от этого вся печаль. У нашей жизни не наши лица».
Первый день весны начиная с 1995 года — еще и день метки для отечественной медийки. Застрелили самого известного российского журналиста. Не просто устранили (могли ДТП организовать), а показательно казнили. Указав: неприкасаемых нет, не четвертая власть правила устанавливает, а пятая, криминальная. И с каждым годом те выстрелы мифологизируются. На 15-летие убийства наблюдался шквал публикаций-воспоминаний. Следующий закономерно предположить в 2015-м. И опять, уверен, коллеги будут утюжить тот же дежурный набор персонажей: соведущих и экс-жен Влада Листьева.
А между тем это не самые информированные персоны. Про первую жену Елену Есину вообще никто не знал, Владислав не упоминал ее, рассказывая о своей юности, хотя и судился, как выяснилось, с ней из-за алиментов. Его третья жена Альбина Назимова, конечно, самый компетентный источник, но у нее есть достаточно причин, чтобы избегать информированных мемуаристов, поскольку в этом случае неизбежен интерес к ее сегодняшней личной жизни, а с точки зрения фанатов она должна была остаться «вдовой великого человека», а не выходить замуж за соратника убитого — Андрея Разбаша. Тем более что после смерти последнего в 2006 году она нашла нового избранника.
Что касается коллег Владислава по ведению знаменитой программы «Взгляд», — застреленный 1 марта 1995 года глава ОРТ был весьма далек от знакомого всем «взглядовского» образа.
И ни с кем из экс-ведущих Влад перед гибелью не общался. Ну, во всяком случае, не приятельствовал (не говоря уже об истинной дружбе). Не делился сокровенным. Откуда же им тогда знать, что было у него на уме и почему, за что Листьева убили?
Их дороги, напомню, радикально разошлись.
Своему партнеру, Александру Политковскому, Листьев дал понять, что прикроет его передачу «Политбюро» на Первом без каких-либо перспектив на ребрендинг (Саша рассказывал: «Влад принимал самостоятельные решения: нас в известность не считал нужным ставить, и мы узнавали о его планах из газет. Он начал игру на чужом поле, и хозяину канала нужна была управляемая ситуация. Во времена „Взгляда“ было работать легче: не было диктата денег»).
Ну а что касается другого Александра — Любимова, так тот попросту сместил Влада с поста «ВИD-президента» при негласной поддержке Ивана Демидова и Андрея Разбаша (а ведь кооператив к этому моменту уже вырос в могучий ТВ-холдинг). Они фактически игнорировали друг друга с октября 1994 года и если не были врагами, то только юридически. Этот разрыв наметился еще во времена рейтинговых рекордов 1989 года.
Из именитых телевизионщиков Владислав Николаевич Листьев в последнее время был близок, насколько помню, только с Юрием Александровичем Николаевым и его супругой Элеонорой Александровной. И они, кстати, никогда не пиарились, никогда не торопились комментировать последний год жизни Влада, хотя знают много.
Семьями Листьевы дружили с Александром Николаевичем Выгузовым (которого все знают как певца Малинина) и его супругой Эммой Валентиновной Залукаевой, что в ту пору была практикующим гинекологом, как и Вера, последняя любовь Владислава (напомню, все звали ее за глаза Верандой — крупная была такая, красивая брюнетка в очках).
В принципе дружковал Влад и с Леонидом Ярмольником, которого подтянул на ТВ (в качестве ведущего шоу «L-клуб»). Но не семьями, нет. Жены там были, как бы сказать, из разных вселенных. Оксана «Ксюха» Афанасьева вряд ли могла поладить с Альбиной «Ночкой» Назимовой. Жена Ярмольника была (наверное, и осталась, не видел ее лет семь) абсолютно богемной красоткой-оторвой, с которой списывала ее тезка Акиньшина главный женский образ впечатляющей и незабываемой ленты «Высоцкий. Спасибо, что живой». А вот Альбина старательно выстраивала имидж буржуазной дамы, она не выносит ненормативную лексику и принадлежит к семейству так называемых «культурных» (описанных философом Иваном Ильиным как «полуинтеллигенция»).
В одной из документальных лент Ярмольник вспоминал:
— Мы тогда распоряжались рекламой, и ко мне приходили клиенты: «Будете рекламировать нашу водку, пиво, конфеты, пылесосы?» Мы не только себя обеспечивали, мы приносили прибыль каналу… Влад хотел выстроить цивилизованную систему, причем делал это не доморощенным российским способом, а хотел сделать по образу и подобию, как это делается десятилетиями в других цивилизованных странах, в той же Европе и Америке. Но кроме него это никому не было нужно… Мы опять вернемся к тому, что он помешал каким-то бандитам, каким-то негодяям, которые просто хотели воровать деньги, сидеть на этом. Вот и все. Его убили какие-то шавки.
* * *
После гибели Листа многие из коллег поступили благородно. Например, Леонид Ярмольник. Леня знал о некоторых финансовых обязательствах Листьева. О том, допустим, что тот обещал режиссеру Тане Дмитраковой квартиру. И он просто позвонил и сказал: я знаю, что Влад тебе обещал, возьми у меня деньги. Это просто удивительное благородство для людей, которые умеют считать.
Владислав был щедрым человеком и деньги не были для него смыслом жизни. Редактор «Темы» Майя Лаврова по сей день помнит, что должна была 1 марта 1995 года зайти в рабочий кабинет Листьева за деньгами на жилплощадь, ей обещанными (а когда Лист обещал «своим», то слово держал). Решила, что зайдет позднее (голова в тот день, говорит, была немытая). Так по сию пору и кантуется по съемным квартирам. Таких работодателей/начальников, как Влад, уже не делают. Эту модель сняли с производства. Увы.
ТВ-компаньоны Влада были людьми порядочными в основном. Они помогали всем родственникам убитого, даже семье Елены Есиной, первой супруги Влада. И то, что их пытались окучивать следователи на предмет причастности к преступлению, — дикая несправедливость. Эти умельцы умудрились извести вопросами даже дочь сожителя Есиной, которая видела Листьева лишь по телевизору. А экс-тещу допрашивали так, что у нее случился гипертонический криз.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.