Невозможность компромисса

Невозможность компромисса

Вы усматриваете какое-то мое «выпадение из общего строя». Что, по-вашему, говорит в пользу такого предположения? Наша публичная работа с правительством и Государственной думой по отраслевой проблематике? Образовательные и гуманитарные проекты, которые мы начали и поддерживали: «Федерация интернет-образования», «Новая цивилизация», «Школа публичной политики», «Клуб региональных журналистов»? Что-то еще? Помощь НТВ?

Я видел, куда мы идем, мы — страна, и считал, что ситуацию можно если не переломить, то хотя бы смягчить. Задачу, конечно, ставил — переломить. Для этого необходимо было работать с общественным мнением. Мы пытались. Рассчитывали на понимание и поддержку.

Такое понимание и поддержка были. И внутри бизнес-сообщества (сейчас позволю себе назвать, по понятным причинам, только Каху Бендукидзе), и в политическом истеблишменте (тоже по понятным причинам, назову только бывшего премьер-министра Михаила Касьянова и главу администрации президента Александра Волошина).

Была мощная «оппонирующая сила», представлял ее Игорь Сечин. К слову, оппоненты выбирали направление для удара из нескольких компаний. Однако 19 февраля они сильно напряглись и сделали выбор. А дальше поступки диктовала логика борьбы и одинаковый для Сечина и Путина постулат: «своих» не сдаем.

Замечу, до августа 2003 года я дрался не против Путина, а за выбор и Путина, и общества. И лишь в августе понял: Путин свой выбор сделал.

Так что я и не герой, и не «отморозок», а командный игрок, чья команда проиграла. На этом этапе. Дальше — обычная «Византия», корыстные интересы кучи мелких тварей, решивших «нажиться». В общем, будни авторитарного режима.

Почему я вообще занялся этими проектами? А я вообще такой — «идейный», и команда у меня «идейная». И всегда таким был. Только в тени команды Бориса Ельцина это было незаметно, а на фоне команды Путина — весьма контрастно.

Несомненно, «договориться» было можно. Более того, конкретно это предлагали достаточно «уважаемые» и «авторитетные» люди.

Что было бы ценой такой договоренности? Возможно, даже удалось бы сохранить за собой компанию (хотя теперь уже не уверен). «Договориться» — значит платить взятки, причем, с учетом изменившихся правил, взятки в конкретные, личные карманы. Платить в таких масштабах, которые невозможно скрыть от акционеров, банков и т. п.

Не думаю, что выглядит слишком удивительной моя попытка на начальном этапе противостоять такому вектору. До ареста Платона. После ареста, когда стало ясно: что бы ни говорили — его не выпустят, он — заложник, возможность для компромисса с этой частью Кремля исчезла. Было очевидно: кому-то придется уйти. «Ушли» меня.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.