Глава 3 МЕРТОН-СТРИТ

Глава 3

МЕРТОН-СТРИТ

После того как Толкин немного оправился от первого потрясения, вызванного смертью Эдит, для него не могло идти и речи о том, чтобы остаться в Борнмуте. Естественно, он намеревался вернуться в Оксфорд, но поначалу было не очень понятно, как это устроить. Но тут Мертон-Колледж предложил ему поселиться в здании колледжа на Мертон-Стрит в качестве почетного члена колледжа. Толкину предоставили несколько комнат, а заботиться о нем назначили скаута и его жену. Это была редкая честь и идеальный выход из положения. Толкин принял предложение с большим энтузиазмом и, прожив несколько недель у родных, в начале марта 1972 года перебрался в дом 21 по Мертон-Стрит. В процессе переезда он, как обычно, успел подружиться с тремя грузчиками, перевозившими вещи, и приехал с ними из Борнмута в Оксфорд в их же фургоне.

Квартира на Мертон-Стрит состояла из просторной гостиной, спальни и ванной. В цокольном этаже жили Чарли Карр, скаут из колледжа, назначенный прислуживать Толкину, и его жена. Карры были очень добры к Толкину. Они не только подавали ему завтрак в комнаты, что входило в их официальные обязанности, но и готовили ему обед и ужин, если Толкин плохо себя чувствовал или ему просто не хотелось обедать в колледже. В принципе, вместо того чтобы столоваться в Мертоне, можно было еще сходить в соседнюю гостиницу «Восточные ворота», которая сильно изменилась с тех пор, как он обедал там в тридцатые годы с Льюисом, и перестала быть дешевой; однако теперь Толкин был богат и мог позволить себе пировать там сколько угодно. Тем не менее он часто ходил есть в колледж. Ему там полагались бесплатные ланчи и ужины, и в профессорской ему всегда были рады.

Так что в целом образ жизни Толкина в 1972—1973 годах был ему вполне по вкусу. Смерть Эдит явилась для него ужасным потрясением, и теперь он остался практически совсем один; зато он обрел такую свободу, какой не видел с незапамятных времен, и мог позволить себе жить так, как ему заблагорассудится. Как Борнмут стал в определенном смысле наградой Эдит за все, что ей пришлось вынести в первые годы брака, так и для Толкина это почти холостяцкое существование на Мертон-Стрит стало словно наградой за терпение, проявленное в Борнмуте.

О том, чтобы сидеть сложа руки, не могло быть и речи. Толкин часто бывал в деревне близ Оксфорда, где жил Кристофер со своей второй женой Бэйли, и, в компании их детей, Адама и Рэйчел, забыв о простреле, бегал по газону, играя в какую-нибудь игру, или закидывал спичечный коробок на высокое дерево и сбивал его оттуда камнями, забавляя малышей. Отдохнул в Сидмуте с Присциллой и внуком Саймоном. Навестил старого друга по ЧКБО Кристофера Уайзмена. Провел несколько недель у Джона в его приходе в Стоук-он-Тренте и вместе с Джоном съездил в гости к своему брату Хилари, по-прежнему жившему на ферме в Ившеме.

Рональд и Хилари теперь походили друг на друга даже больше, чем в юности. Сливовые деревья за окном, с которых Хилари терпеливо собирал урожай более сорока лет, теперь состарились и почти не плодоносили. По-хорошему, следовало бы их вырубить и насадить на этом месте молодые саженцы. Но Хилари был уже староват, чтобы возиться с таким делом, и потому старые сливы мирно доживали свой век. Престарелые братья смотрели по телевизору крикет и теннис и пили виски.

Эти два года жизни Толкина были счастливыми еще и потому, что его осыпали почестями. Он получал множество приглашений посетить американские университеты и получить почетные докторские степени, однако чувствовал, что путешествие в Америку окажется для него слишком тяжелым. Однако и в своем отечестве его не обходили наградами. В июне 1973-го Толкин посетил Эдинбург, где ему присвоили очередную почетную степень; и он был несказанно тронут, когда весной предыдущего года его пригласили в Букингемский дворец и сама королева вручила ему орден Британской империи второй степени. Но возможно, дороже всего его сердцу была почетная степень доктора литературы, которую он получил в июне 1972 года от своего родного Оксфордского университета. Коллеги особо подчеркнули, что почетная степень присваивается ему не за «Властелина Колец», а за вклад в филологию. Тем не менее на церемонии получения степени речь официального оратора (обязанности которого исполнял старый друг Толкина Колин Харди) была пересыпана упоминаниями о хрониках Средиземья, и в конце речи оратор выразил надежду, что, «поскольку дорога бежит все вперед и деревья одеваются листвой, Толкин наконец-то добудет из своих запасов “Сильмариллион” и новые ученые труды».

Что же до «Сильмариллиона», месяцы шли за месяцами, а дело не двигалось. Сперва Толкину пришлось потратить немало времени на то, чтобы разобрать книги и бумаги после переезда из Борнмута; а взявшись наконец за работу, он снова увяз в технических проблемах. Толкин еще несколько лет назад решил, что, буде он умрет, не закончив своего труда, его подготовит к публикации Кристофер (который, разумеется, был посвящен во все связанное со Средиземьем). Они с Кристофером часто обсуждали книгу и обдумывали многочисленные проблемы, которые еще предстояло разрешить; но далеко не продвинулись.

Толкин почти наверняка не рассчитывал, что умрет так скоро. Он говорил своей бывшей ученице, Мари Салю, что его предки все были долгожителями, и полагал, что у него впереди еще немало лет. Но в конце 1972-го раздались первые предупреждающие звоночки. Толкин начал сильно страдать от несварения желудка, и, хотя рентген не выявил ничего более устрашающего, чем диспепсия, Толкина все же посадили на диету и строго-настрого запретили пить вино. И, невзирая на то, что его работа по-прежнему оставалась неоконченной, похоже было, что ему не улыбается перспектива прожить еще много лет на Мертон-Стрит.

«Мне часто бывает очень одиноко, — писал он своей престарелой кузине Марджори Инклдон. — После окончания триместра, когда студенты разъезжаются, я остаюсь один-одинешенек в огромном здании, если не считать смотрителя с женой где-то внизу, в цокольном этаже».

Правда, у него постоянно бывали гости: родственники, старые друзья, Джой Хилл из «Аллен энд Анвин», помогавшая разбираться с почтой. То и дело приходилось решать какие-то вопросы с Рейнером Анвином или с Диком Уильямсоном, нотариусом Толкина и его советником по многим вопросам. А по утрам в воскресенье он обязательно ездил на такси в хедингтонскую церковь, а потом на могилу Эдит на Вулверкотском кладбище. Но горечь одиночества не проходила.

Летом 1973 года многие близкие замечали, что Толкин сделался печальнее обычного и, похоже, начал быстро сдавать. Однако же диета, по всей видимости, пошла ему на пользу, и в июле он поехал в Кембридж, на обед в «Ad Eundem», межуниверситетский клуб. 25 августа он написал запоздалое благодарственное письмо пригласившему его профессору Глину Дэниэлу:

«Дорогой Дэниэл!

С 20 июля прошло уже немало времени, но, надеюсь, лучше поздно, чем никогда, и я делаю то, что мне следовало сделать, прежде чем уходить с головой в другие дела: благодарю вас за великолепный обед в Сент-Джонзе, а особенно за терпение и доброту, с какими вы отнеслись ко мне лично. Это был знаменательный день! Никаких неприятных последствий; так что я смог после этого отбросить большую часть табу на еду, которые соблюдал около полугода.

С нетерпением жду следующего обеда в AE и надеюсь, что вы там тоже будете.

Искренне ваш, Рональд Толкин».

А через три дня после того, как это письмо было отправлено, во вторник, 28 августа, Толкин поехал в Борнмут, в гости к Денису и Джослин Толхерстам, доктору, который лечил их с Эдит, пока они жили в Борнмуте, и его жене.

Развязка наступила быстро. В четверг он присутствовал на вечеринке в честь дня рождения миссис Толхерст. Он чувствовал себя не очень хорошо и ел мало, но выпил немного шампанского. Ночью ему стало плохо, и на следующее утро его доставили в частную клинику. У него обнаружили острую язву желудка с кровотечением. Майкл в то время отдыхал в Швейцарии, а Кристофер — во Франции, так что оба не могли успеть вернуться, но Джон с Присциллой приехали в Борнмут, чтобы быть с отцом. Поначалу прогнозы были довольно оптимистичные, но к субботе развился плеврит, и в ночь на воскресенье, 2 сентября 1973 года, в возрасте восьмидесяти одного года Толкин скончался.