Разрешить — значит контролировать

Разрешить — значит контролировать

50-е годы. Чуть подлечивший раны Великой Отечественной войны Советский Союз начал проявлять интерес к искусству уже несколько шире героической поэтики советского радио. В частности, в среде ленинградской интеллигенции стал модным туризм, в том числе горный — альпинизм. Эта мода полностью соответствовала направленной на здоровый образ жизни коммунистической пропаганде, однако в «бочке меда» образовалась «ложка дегтя»: у походных костров зародилось новое направление народного творчества — авторская песня.

На первый взгляд, для власти в этом не было ничего страшного. Ну поют себе люди, и пусть поют. Однако дальновидные руководители понимали: на фоне унылого господства хорового пения, патриотического пафоса и классической музыки авторская песня способна увлечь умы миллионов, и входящая в моду магнитофонная техника этому поспособствует. А песня — штука идеологически опасная, она может направить мысли людей не только на светлое будущее, но и на кое-какие аспекты реалистичного настоящего. Никто ж не знает, что придет в голову конкретному автору, — костров-то по стране было не сосчитать, особенно после разоблачения культа личности в конце 50-х — начале 60-х, что позже назовется началом «оттепели».

Я думаю, появление в Ленинграде клуба самодеятельной песни «Восток» — это гениальный ход местного партийного руководства, направленный на предупреждение возможных последствий идеологической диверсии, в которую в любой момент могла превратиться зарождавшаяся тогда авторская песня. И, кстати, за примерами вредоносности авторской песни даже в то время идти далеко было не нужно. К заместителю директора Дома культуры работников пищевой промышленности (на базе которого разворачивался клуб «Восток») по политико-просветительской работе Валентине Войнолович (она как член руководства Дома культуры занималась клубом) как-то прибыл инструктор из обкома. Он поделился полученными сведениями о каком-то перелете Александра Галича из одного провинциального города в Москву. Якобы в самолете Галич пел песни, которые иначе как антисоветской пропагандой назвать было невозможно (кстати, у любого, даже сегодняшнего, слушателя песен Галича сомнений нет: почти все его творчество — это чистая антисоветчина). Валентина Семеновна рассказала мне, что среагировала на рассказ инструктора с пониманием:

— Галича в «Востоке» никогда не было и не будет, — сказала она.

И сдержала свое слово.

Когда туристы поют у своих костров, а потом на кухнях городских квартир — это опасно, потому что не подконтрольно (костров и кухонь много, за всеми не уследишь). А когда они собираются в Доме культуры, то все на виду, причем контроль над ними не обременителен для наблюдающих и не тягостен для наблюдаемых. Ведь авторы будут сами себя убеждать в ощущении «воздуха свободы»: дескать, им удалось добиться возможности встречаться и петь все, что захочется. Большинству тогда и голову не приходило, что эти «достижения» иллюзорны.

Все случилось в год космонавтики — 1961-й — когда Юрий Гагарин на космическом корабле «Восток» впервые вылетел в космос. Клуб назвали в честь корабля, но ничего другого космического в этом, бесспорно, уникальном для СССР заведении не было. Клуб начал функционировать под зорким оком партийной и комсомольской организаций, что совершенно не помешало возглавить его людям вполне творческим. Они стали приглашать в Ленинград всех мало-мальски интересных самодеятельных авторов. Таким образом, стихийное течение легализовалось и потеряло угрожающую сущность непредсказуемости. Авторская песня стала одним из разрешенных видов искусства. В определенных рамках, естественно.

Высоцкий на сцене «Востока». Фото Галины Лисютич из архива Аллы Левитан

Известный ленинградский коллекционер, стоявший у истоков организованного зарождения самодеятельной песни в Ленинграде, Николай Курчев рассказал мне о том, что первый в Ленинграде конкурс самодеятельной песни состоялся в 1965 году благодаря увлекавшемуся этим жанром активисту ленинградского горкома ВЛКСМ некоему Артуру Веселову. Никакой, в общем, самодеятельности — все под контролем руководства!

В начале 60-х в Ленинграде образовалось два клуба самодеятельной песни: «Восток» и «Меридиан». В каждом из них был свой «главный» коллекционер: в «Меридиане» — Николай Курчев, в «Востоке» — Михаил Крыжановский. При этом Курчев активно общался с руководителями обоих клубов, между которыми, кстати, существовала весьма серьезная конкуренция. В конце концов сложилось так, что «Меридиан» стал ориентироваться больше на молодежь, а «Восток» — на серьезных взрослых авторов-исполнителей. Впрочем, сегодня Курчева в «Востоке» также считают «своим».

Общение со связанными с «Востоком» людьми представлялось мне крайне интересным. Они разделялись на два типа. Одни рассказывали, как, преодолевая огромные сложности, администраторы «Востока» добивались легализации самодеятельной песни, описывали невероятные сложности в общении с партийными боссами, к чему сами часто не имели ровным счетом никакого отношения, смаковали непонятно откуда взявшиеся подробности «пробивания» отдельных концертов и, видимо, чувствовали себя участниками первых демократических преобразований в советском искусстве и посему казались смешными. Но не буду скрывать: таких в моей практике было меньшинство.

Другие — в основном основатели клуба «Восток» — прекрасно понимали: они добивались только того, чего им позволяли добиваться партийные кураторы. Поэтому, в частности, в «Востоке» никогда не выступал Александр Галич, и поэтому в начале 1967 года в «Восток» почему-то пригласили Владимира Высоцкого. Мне представляется, что тогда он не воспринимался еще как источник потенциальной идеологической опасности. Или, наоборот, воспринимался, а потому был подвергнут попытке легализации: мол, пусть прибьется к уже «просвеченной» тусовке, легче будет контролировать. Но это, конечно, мои измышления — я не знаю, какими именно соображениями руководствовались инициаторы первого приглашения Высоцкого на большой концерт в «Востоке», который состоялся 18 января 1967 года.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.