Глава седьмая Трудные времена

Глава седьмая

Трудные времена

Нас ждали впереди большие перемены, но их время еще не наступило. Период с лета 2003-го по май 2006-го был одним из самых неурожайных в моей карьере: мы завоевали Кубок Англии в 2004-м и Кубок лиги два года спустя, но в Премьер-лиге выигрывали «Арсенал» и «Челси» (дважды).

Нам пришлось пережить трудные времена, прежде чем Криштиану Роналду и Уэйн Руни смогли привести клуб к победе в Лиге чемпионов в 2008 году. Мы пытались внедрить в состав опытных футболистов, но многие из них не смогли оправдать возложенных на них надежд. Дэвид Бекхэм ушел в мадридский «Реал», Верон перешел в «Челси», Бартеза в воротах заменил Тим Ховард, а в команде появились Клеберсон, Эрик Джемба-Джемба и Давид Белльон. Мог бы появиться и Роналдиньо, не ответь он сначала «да», а потом «нет» на наше предложение.

Не буду скрывать правду – это было не лучшее время для нас. Мы пошли по пути приобретения проверенных игроков, которые, как мы думали, смогут сразу вписаться в команду. Взять, к примеру, Клеберсона. Когда мы его подписали, он был игроком основы сборной Бразилии, только что ставшей чемпионом мира, а ведь ему исполнилось лишь 24 года. Верон был опытным футболистом, известным всему миру, Джемба-Джемба демонстрировал во Франции высокий уровень игры. Приобрести всех их было относительно легко и просто, и этот факт меня беспокоил. Не люблю, когда футболисты достаются легко; мне нравится бороться за игрока, нравится, когда продающий его клуб прилагает все усилия, чтобы удержать его у себя. Это означает, что он важен для них, означает, что ты покупаешь действительно ценного и стоящего игрока. Но все приобретения того времени дались нам слишком уж легко.

У меня также возникло ощущение, что мы решили купить каждого вратаря в стране. В первую очередь я имею в виду историю с Марком Босничем. Решение Петера Шмейхеля уйти из клуба, принятое им осенью 1998 года, в самом начале его последнего сезона, застало нас врасплох. Мы стали судорожно искать ему замену, что и привело к приобретению Боснича.

Несмотря на доходившие до нас слухи о его поведении вне поля, мы встретились с Босничем в январе 1999 года. Я отправил кого-то посмотреть, как он тренируется, и после изучения отчетов понял, что это не тот человек, который нам нужен. Поэтому я решил пойти другим путем и купить вместо него Эдвина ван дер Сара. Поговорил с его агентом и отправился за одобрением сделки к Мартину Эдвардсу, который в ответ заявил мне: «Извини, Алекс, но я уже ударил по рукам с Босничем».

Это был тот еще шок. Мартин ударил по рукам с Марком, и я понимал, что он не возьмет своего слова обратно, за что его можно только уважать. Но для команды это была плохая сделка, а Боснич принес одни проблемы, ведь его уровень физической подготовки никоим образом не соответствовал нашим требованиям. Но мы привели его в порядок, и, казалось, он неплохо справляется со своими обязанностями. В матче за Межконтинентальный кубок против «Палмейраса» в ноябре 1999-го он действовал просто блестяще, и именно его должны были назвать игроком встречи, а не Гиггза. Но вскоре все изменилось. К примеру, через три месяца, в конце февраля, когда мы приехали в гости к «Уимблдону», Марк жадно ел все, до чего мог дотянуться: сэндвичи, супы, стейки. У него был просто зверский аппетит.

– Ради бога, Марк, мы с таким трудом заставили тебя сбросить лишний вес, так зачем же ты сейчас обжираешься? – сказал я ему.

– Но я голоден, шеф! – ответил он.

Мы вернулись в Манчестер, и Марк сразу же принялся звонить в китайский ресторан, чтобы заказать себе еду на вынос. «Ты когда-нибудь остановишься? – спросил я его. – Подумай, что ты делаешь?» Но он меня не слушался.

Заменить такого игрока, как Петер Шмейхель, мягко говоря, непросто. Он был лучшим голкипером в мире, и внезапно мы его лишились. Ему на замену должен был прийти ван дер Сар, но и этот шанс мы упустили. Агент голландца предупредил меня: «Вам следует поторопиться, “Ювентус” уже ведет с ним переговоры». Но после разговора с Мартином мне пришлось вернуться к нему и сказать, что мы уже купили другого вратаря, а значит, более не заинтересованы в приобретении Эдвина.

И это тоже была ошибка: мне следовало взять ван дер Сара, несмотря на приобретение Боснича. Вскоре мы бы поняли, что представляет собой Марк, и тогда ван дер Сар стал бы основным голкипером клуба и, скорее всего, остался бы им вплоть до моего ухода в отставку. Мне бы не пришлось тогда тратить деньги на Массимо Таиби или Бартеза. Фабьен был хорошим вратарем, но проблемы дома во Франции помешали ему полностью раскрыться в нашей команде.

Позднее мы поняли: ван дер Сар был таким же великим вратарем, как и Шмейхель, хотя, конечно, они были по-разному талантливы. Шмейхель вытягивал такие мячи, которые просто невозможно было достать. «Боже, как он это делает?» – восклицал я в изумлении. Он обладал сумасшедшей прыгучестью, огромным атлетизмом. Ван дер Сар же выделялся хладнокровием, выдержкой, умением обращаться с мячом, организационными способностями. Совершенно иной вратарский стиль, не такой, как у Шмейхеля, но также бесценный для команды. К тому же Эдвин хорошо влиял на игроков рядом.

У Петера, напротив, были очень непростые отношения со Стивом Брюсом и Гари Паллистером. Шмейхель мог выйти из ворот, крича и ругаясь на них во все горло, на что Брюс отвечал: «А ну, большой немецкий пирог, вернись в рамку». Шмейхель просто ненавидел такое обращение и шипел в ответ: «Я тебе не немец». Вне поля они были хорошими друзьями, но на время игры Петер превращался в очень эмоционального человека.

Ван дер Сар не стеснялся высказывать в раздевалке свое мнение по поводу игры. У него был сильный голос, голос настоящего голландца. «А ну, хорош валять дурака!» – рявкал он. Шмейхель тоже любил покомандовать. Мне повезло, что в моей команде играли два лучших голкипера трех последних десятилетий. Нет, Питер Шилтон и Джанлуиджи Буффон – тоже отличные вратари, но, по моему мнению, Шмейхель и ван дер Сар – самые великие голкиперы 1990–2010-х годов.

Защищать ворота – целое искусство, и речь не только о чисто игровых функциях, но и о личных качествах, ведь вратарю недостаточно просто уметь хорошо выполнять свою работу. Тут неизбежны ошибки, и голкиперам приходится как-то справляться с ними. Особенно это касается игры за «Манчестер Юнайтед»: требуется немалое мужество и сильный характер, чтобы справиться со стрессом после матча, в котором ты не выручил команду. Я много раз просматривал игру Шмейхеля, прежде чем решился купить его. Алан Ходжкинсон, наш тренер вратарей, в то время говорил мне про Петера: «Бери его, это верное дело».

Поначалу я не был уверен, что в английскую команду стоит брать иностранных голкиперов. Мне вспоминается один из первых матчей Шмейхеля за наш клуб против «Уимбл дона». «Банда психов» прошлась по нему катком, давила его прессингом, била локтями. Шмейхель рычал от злости и обращался за помощью к судьям: «Рефери, рефери!»

Я смотрел на этот спектакль и думал: «У него нет ни единого шанса». Судьи все время были слишком далеко от места событий. В другой из своих первых игр Петер пошел перехватывать подачу на дальнюю штангу, но опоздал чуть ли не на два дня, и Ли Чепмен забил нам гол. Так что Шмейхель наделал немало ошибок, пока приноравливался к английскому футболу, и многие тогда задавались вопросом, что он вообще делает в клубе. Но он обладал невероятными физическими данными, был очень смелым и умел держать мяч. А какие великолепные передачи он делал! Эти навыки оказали ему большую помощь в его первые жаркие месяцы в команде Шмейхель почти каждую неделю играл позади одной и той же четверки защитников: Паркера, Брюса, Паллистера, Ирвина. Они играли вместе практически все время. У ван дер Сара же было много партнеров в обороне, и ему пришлось поиграть с разными центральными, разными крайними защитниками. Они все время менялись. Учитывая эти обстоятельства, Эдвину следует отдать должное за отличную организацию нашей обороны.

В это время нашим исполнительным директором, ответственным за трансферные сделки, был Питер Кеньон. Мне очень нравился игрок «Арсенала» Патрик Виейра, поэтому я попросил Питера позвонить лондонцам и узнать, можно ли нам будет его купить. Он сказал мне, что позвонил. Через некоторое время я упомянул об этом звонке в разговоре с Дэвидом Дином, и тот одарил меня таким взглядом, словно у меня внезапно на голове рога выросли. Он и понятия не имел, о чем я говорю. Кто-то из них двоих явно темнил, но я до сих пор не знаю, кто именно.

Мне часто звонили агенты игроков и говорили, что их клиент был бы рад поиграть в «Манчестере». Никогда в этом не сомневался, но также был уверен, что все футболисты были бы рады поиграть за «Арсенал», мадридский «Реал», мюнхенскую «Баварию» или любой другой суперклуб. Каждый игрок стремится попасть в суперклуб, это очевидно. Агентам от этого тоже хорошо, ведь они получают больше комиссионных за такие сделки. Именно в такой момент мы обратили свой взор на Верона.

В клубе в тот момент шли изменения. Быстрее всего распалась наша старая четверка защитников. Предугадать, что будет с командой в перспективе, – непростая задача для любого тренера. Когда внезапно все меняется, ты понимаешь, что запасного варианта у тебя нет. Поэтому-то в дальнейшем я старался обязательно планировать далеко вперед.

Верон был прекрасным игроком, очень выносливым. Должен признаться, мне было трудно работать с аргентинцами. Они слишком сильно любят свою страну, и ты чувствуешь, как где-то рядом с ними обязательно реет аргентинский флаг. У меня не было проблем с этим, но те, кого я тренировал, практически не говорили по-английски. Верон, к примеру, ограничивался одним лишь словом «мистер».

Но каким же отличным футболистом он был! Неиссякаемая энергия и прекрасное видение игры. Что же с ним было не так? Мы не могли подобрать ему позицию на поле. Если я ставил его в центр полузащиты, он мог закончить игру на позиции центрфорварда, или на правом краю, или на левом. Он постоянно охотился за мячом, и Скоулзу с Кином было крайне тяжело подстроиться под его игру в середине поля.

И хотя Верон провел за нас несколько великолепных игр, я видел, что команда не сформирована, что в ней нет позиционной стабильности, которую я всегда искал. Бекхэм покинул нас, Райан старел, равно как и Рой с Полом, и нам требовалась свежая кровь, которая придала бы нам импульс для развития. И хотя Верон выдал несколько впечатляющих матчей, в команде ему места не было. Он был единоличником. Если бы на тренировке у тебя сыграли «красные» против «желтых», то Верон бы выступил и за тех, и за других. Он играл везде, он бежал туда, куда ему хотелось. Даже если бы я тренировал его сотню лет, и то не смог бы подобрать ему позицию на поле. Он был темной лошадкой, слишком непредсказуемым. Как-то раз меня спросили, не пробовал ли я его в роли опорного полузащитника, прямо перед центральными защитниками. На это я ответил: «Эй, проснитесь! Я не могу удержать его на любой другой позиции, с чего бы ему вдруг заиграть на этой?» Очевидно, в «Лацио» он играл именно опорного хава и был там великолепен. Но он был вольной птицей – летал где хотел.

Были матчи, в которых он творил просто чудеса. В одной из предсезонных игр он обвел несколько игроков соперника на лицевой линии и отдал голевой пас ван Нистелрою. В другой игре он сделал великолепную передачу на Бекхэма, ударив по мячу внешней стороной стопы практически без замаха. Этот пас разрезал всю оборону соперника, Дэвид легко убежал от защитников и перебросил мяч через вратаря. Да, временами Верон был великолепен. Он был талантлив, одинаково хорошо играл обеими ногами, быстро бегал, изумительно контролировал мяч, гениально читал игру. Он был храбрым малым, не боялся жесткой игры, так что английский стиль игры не был для него препятствием. Он просто не вписывался в нашу команду.

Ходили слухи, что Верон был в контрах с другими игроками. Я так не думаю: он вообще практически ни с кем не разговаривал, в раздевалке всегда держался особняком. Он даже не знал английского. Нет, Верон не был нелюдимым букой, он просто не любил болтать.

Я приходил на работу и говорил ему: «Доброе утро, Себа».

– Доброе утро, мистер, – отвечал он.

И все, больше из него ничего нельзя было вытянуть. Припоминаю неприятную историю, как после одного еврокубкового матча Верон поссорился с Кином, но и только. В общем, Верон не оказывал дурного влияния на команду.

Мы пытались изменить свой стиль игры в еврокубковых баталиях. Через два года после победы в Лиге чемпионов в 1999 году мы играли в гостях в Бельгии против «Андерлехта» и в Голландии против «ПСВ» и оба раза продули исключительно из-за пропущенных контратак. Мы действовали по традиционной для нас схеме 4–4–2 и были биты. Я сказал тогда игрокам и другим тренерам, что нам надо научиться лучше контролировать мяч и плотнее действовать в полузащите, иначе мы будем продолжать терпеть такие поражения: соперники нас раскусили и знали, как теперь против нас играть. Поэтому мы перешли к схеме с тремя полузащитниками в центре поля, и Верон был частью этих изменений.

Перестраивая команду, что в то десятилетие мне приходилось делать не один раз, я пытался заполучить многих игроков, которые мне нравились. Таким, к примеру, был Паоло ди Канио. Мы сделали ему предложение, которое он принял, и когда мы уже практически ударили по рукам, он вдруг заявил, что хочет большего. Мы не могли удовлетворить эти новые требования и отказались от его покупки. Но Паоло был из тех игроков, кому всегда бы нашлось место в «Юнайтед»: он привлекал на стадионы людей и заставлял фанатов вскакивать с кресел. У меня было много таких игроков в «Манчестере» за долгую тренерскую карьеру в клубе.

Другой рыбкой, сорвавшейся с моего крючка, был Роналдиньо. Я дал свое согласие на его покупку, Карлуш Кейруш может это подтвердить. Но не сложилось. Эта попытка показывает, что мы всегда стремились заполучить в свои ряды талантливых футболистов, которые могли бы стать иконой клуба. Я всегда охотился за такими игроками. Рассуждал тогда примерно так: «Мы получаем 25 миллионов фунтов за Бекхэма и отдаем за Роналдиньо 19 миллионов. Бог мой, проснись, это же просто грабеж средь бела дня».

В августе 2003 года мы возвращались из тура по США и сделали остановку на острове Ньюфаундленд для дозаправки. Это был маленький аэропорт, и лишь одно здание виднелось на горизонте. Пока мы ждали дозаправки, кто-то из членов экипажа открыл дверь, чтобы проветрить кабину, и у ограды мы увидели маленького мальчика с флагом «Юнайтед». Нам было запрещено покидать самолет, мы не имели права выйти на летное поле, максимум, что нам можно было, – это стоять на трапе. И вот мы стояли там и махали этому маленькому фанату «Юнайтед», прижавшемуся к ограде в какой-то богом забытой дыре.

Вернувшись в Европу, мы сделали остановку в Португалии, во время которой продали Верона, уже успевшего сообщить Квинтону Форчуну о своем переходе в «Челси». Но я не собирался отпускать его меньше чем за пятнадцать миллионов, тогда как «Челси» предлагала девять. «Ни за что, – сказал я, – мы не продадим его за девять». Но в Португалии Кеньон сказал мне: «Я договорился с ними, и цена трансфера – 15 миллионов». Затем мы провели матч с лиссабонским «Спортингом», в котором Джону О’Ши противостоял Криштиану Роналду. До сих пор помню, как крикнул Джону: «Шизи, держись к нему поближе!»

– Я не могу! – последовал жалобный ответ.

Через месяц мне позвонил Дэвид Гилл и сказал: «Кеньон уходит в “Челси”, что скажешь?» И место Питера занял как раз Дэвид. Это было просто отличное изменение, Дэвид великолепно справился с новыми обязанностями. Мне кажется, Питер Кеньон слишком много на себя взваливал и из-за этого не успевал разобраться с некоторыми наиболее важными задачами, тогда как от исполнительного директора в первую очередь требуется умение доводить дело до конца.

Когда Дэвид стал исполнительным директором, я подозревал, что он не совсем уверен в том, что от него требуется. Он ведь бухгалтер по образованию. Поэтому я дал ему совет: «Не делай, как Питер Кеньон. Не взваливай на себя много обязанностей, наоборот, делегируй их». Без сомнения, он был лучшим администратором или исполнительным директором, с которым мне когда-либо приходилось работать. Первоклассный специалист. Честный, прямой, охотно идущий навстречу. Твердо стоял на ногах и осознавал важность игры, хорошо понимал ее. Мартин Эдвардс тоже неплохо разбирался в игре, но с Дэвидом у нас не было никаких проблем. Он мог высказать тебе прямо в лицо неприятные вещи, не боясь, что тебе это может прийти не по нраву. И только так и надо действовать.

Нет, Мартин Эдвардс практически всегда поддерживал меня, но пока главным не стал Дэвид, у меня было ощущение, что мне недоплачивают. Ничто не может заменить понимания, что твою работу ценят, и это чертовски приятно, когда тебе говорят, как хорошо ты справляешься с обязанностями. Но, на мой взгляд, этому должно быть и денежное подтверждение.

Директорам клуба приходится очень нелегко, когда приходят новые собственники. Ситуация в клубе кардинально меняется. Нравишься ли ты им? Не хотят ли они назначить нового тренера, нового исполнительного директора? Переход контроля над клубом к Глейзерам был очень сложным периодом для Дэвида, пресса постоянно писала про нас, про наши долговые обязательства. Но огромный бухгалтерский и финансовый опыт Дэвида давал ему в этом деле большое преимущество.

Я считал, что «Манчестер» должен быть клубом, в котором молодые таланты могут расти и развиваться. Чтобы достичь этой цели, нам следовало сохранить основу: Гиггза, Скоулза, Невилла и Роя Кина. У нас был отличный костяк игроков, позволявший нам спокойно подбирать к ним новых футболистов с хорошим потенциалом. Эдвин ван дер Сар был одним из лучших моих приобретений, еще один крепкий игрок основы.

Поиск нового Брайана Робсона привел нас в свое время к покупке Роя Кина. В лице Эрика Джемба-Джемба мы увидели еще одного потенциально первоклассного центрального полузащитника. Я отправился во Францию, чтобы посмотреть на него, и мне он очень понравился. Он хорошо читал игру, пресекал атаки в зародыше и стоил всего 4 миллиона евро. Я также приехал на континент, чтобы посмотреть на голкипера «Ренна» Петра Чеха, которому в то время было лет 18–19, но посчитал, что он слишком молод для нас, и отказался от его приобретения.

Порой ты лишаешься одного игрока, но взамен получаешь другого, ничуть не хуже. К примеру, мы упустили Пола Гаскойна, но в итоге приобрели Пола Инса. Мы не смогли убедить Алана Ширера присоединиться к нам, зато подписали Эрика Кантона.

У меня всегда было много вариантов, много потенциальных приобретений. Если не получалось купить одного игрока, всегда можно было подобрать другого в качестве альтернативы. Но кто бы в итоге ни оказался в футболке «Манчестера», мы всегда стремились помочь ему развить свой талант. Кантона было уже за 25, когда он присоединился к нам, а обычно мы ориентировались на более молодых игроков. К примеру, Уэйн Руни и Криштиану Роналду пришли в клуб, когда им еще не было 20 лет. После 2006 года мы удвоили наши усилия, стараясь избежать очередного попадания в ловушку под названием «стареющая вместе команда», и сфокусировались на этой проблеме. Я помнил, как Энди Коул, Дуайт Йорк и Тедди Шерингем стали одновременно стареть и показывать все менее и менее привлекательную игру. В такой ситуации нагрузка на скаутов резко увеличивается, на них постоянно оказывается давление: «Ну что, кого вы там нашли для меня, давайте показывайте».

Наш интерес к Клеберсону проявился после его отличной игры за Бразилию на чемпионате мира в 2002 году. Когда мы его подписали, он все еще выступал у себя на родине, а не в Европе. Его приобретение – пример того, какие риски ты берешь на себя, делая покупки второпях. На самом деле нам нужен был игрок, который смог бы со временем прийти на смену Кину. Именно из-за этого мы и заинтересовались Виейра. Он был бы идеальной заменой: привычный к английскому футболу, обладающий внушительными физическими данными и лидерскими качествами. Болельщики соперников «Арсенала» часто поют про него оскорбительные песни, а это признак того, что перед тобой великий игрок: они тем самым выражают свой страх перед ним. Таким же игроком был и Алан Ширер: про него постоянно пели песни и скандировали кричалки.

Клеберсон был талантливым футболистом, но своим примером он подтверждает мою точку зрения о необходимости тщательного изучения характера игрока и его прошлого. Нам он достался слишком легко, и это меня беспокоило. А когда он приехал в Англию, мы обнаружили, что он женат на шестнадцатилетней девчонке, тогда как ему самому было лишь 23 года. Вместе с ней к нам приехала и вся ее семья. Во время предсезонной подготовки в португальском Вале-ду-Лобу только игроки имели право приходить на завтрак перед тренировкой, но Клеберсон притащил в столовую своего тестя. Казалось, ему просто наплевать на наши правила. Хороший парень, но ему не хватило уверенности в себе, чтобы выучить английский.

В играх он демонстрировал потрясающую выносливость и высокую технику, но не мог проявить свою индивидуальность. Возможно, в сборной его использовали не так, как мы собирались делать в нашем клубе. В сборной он располагался впереди четверки защитников, помогая Роберто Карлосу и Кафу подключаться к атакам по флангам.

Торопясь решить какую-либо проблему, ты часто совершаешь ошибки. Свои самые лучшие приобретения мы всегда делали, когда работали по плану, в течение нескольких лет изучая потенциальных игроков, собирая на них тщательное досье. К примеру, перед покупкой Криштиану Роналду мы узнали о нем абсолютно все. В первый раз мы пытались заполучить Руни, когда ему было всего четырнадцать лет, а потом попробовали еще раз, когда ему было уже шестнадцать. В итоге он пришел к нам в клуб, когда ему исполнилось восемнадцать лет. Руни был для нас очевидной целью, на него мы долго строили планы. Он – пример работы нашей скаутской службы в лучшем ее проявлении. Приобретения же Верона и Клеберсона были сделаны без особой подготовки, не в панике, но в спешке.

Эрик Джемба-Джемба был отличным игроком, но пресса отнеслась к нему негативно: его считали слишком «незвездным». Журналистам всегда нравятся знаменитости, а к менее популярным футболистам они относятся с прохладцей. Верона поначалу любили, а к Клеберсону или Джемба-Джемба отнеслись равнодушно. Давид Белльон был молод, и мы полагали, что сможем помочь ему превратиться в отличного форварда. Он был быстрым как молния и очень обаятельным, к тому же христианином, но при этом очень робким. Однажды в игре за «Сандерленд» против нас он вышел на замену и просто растерзал нашу оборону. Так что когда его контракт с клубом стал истекать, мы решили купить его. Если бы мы тщательно изучили его перед приобретением, то узнали бы, что он не уверен в себе и застенчив. В итоге мы продали его в «Ниццу» за один миллион евро, а его последующий переход в «Бордо» принес нам еще немного денег. Его приобретение я не могу назвать попыткой заложить еще один камень в фундамент новой команды, он просто был неплохим дополнением за хорошую цену.

Переломным моментом во всей этой истории стало приобретение Криштиану Роналду и Руни. Это были звездные игроки, в которых мы как раз нуждались: могущие стать иконой клуба, способные в одиночку вытянуть матч, соответствующие нашим традициям. Другими звездными приобретениями стали для нас Патрис Эвра и Неманья Видич, присоединившиеся к клубу в январе 2006 года. Когда мы стали подумывать о покупке Видича, первое, на что мы обратили внимание, так это на его смелость, на его решительность. Он мог чисто отобрать мяч как в подкате, так и при игре наверху, а нам как раз был нужен такой типично английский центральный защитник. Вида не играл в футбол с момента окончания российского чемпионата в ноябре, и в своей первой игре за нас против «Блэкберна» в феврале 2006 года он чуть было не выплюнул свои легкие. Ему нужна была нормальная предсезонка, вот в чем дело.

На левом фланге обороны, где много лет выступал Денис Ирвин, у нас пробовал закрепиться Габриэль Хайнце, но в итоге мы остановили свой выбор на Патрисе Эвра. В «Монако» он играл по всей бровке и дошел с клубом до финала Лиги чемпионов 2004 года, где монегаски проиграли «Порту».

Найти хорошего защитника – неслыханная удача. Когда я впервые увидел Эвра, он выступал в роли левого крайнего, закрывающего всю бровку от штрафной до штрафной. Но он обладал высокой скоростью и был достаточно молод, чтобы переквалифицироваться в левого защитника в нашей традиционной схеме 4–4–2. Мы знали, что он любит ходить в атаку; он был быстр, обладал отменной техникой и сильным характером, очень сильным. Хайнце был игроком другого склада: безжалостным, способным дать пинка собственной бабушке. По характеру он был безусловным победителем, не терпел поражений и мог сыграть не только на фланге, но и в центре. В обоих случаях, и с Эвра, и с Хайнце, мы получили отличных защитников.

Дебют Эвра, как хорошо помнят все болельщики «Юнайтед», пришелся на манчестерское дерби на «Истлэндс», в котором мы потерпели сокрушительное поражение, а Патрис сыграл неудачно. Вопрос «что я тут делаю?» был написан у него на лице на протяжении всей встречи. Но со временем он обжился в команде и неплохо прибавил. Хайнце же производил впечатление наемного солдата, мне все время казалось, что он постоянно находится в поиске новой команды. Уже через год он захотел уйти из клуба. Мы приехали на матч с «Вильярреалом» в Лиге чемпионов и остановились в одном славном комплексе недалеко от Валенсии. Агент Хайнце пришел ко мне и сказал, что Габриэль хочет покинуть команду.

После этого все и изменилось. На следующий день в матче он порвал переднюю крестообразную связку колена. Мы сделали все от нас зависящее, чтобы как можно лучше организовать его лечение. Ему позволили остаться на реабилитацию в Испании, и он провел там шесть месяцев, после чего вернулся в команду, чтобы провести с ней одну-единственную игру. Мы сделали все что могли, но в конце декабря он снова потребовал перехода: ему хотелось нового контракта, лучших условий. Когда он полностью восстановился после травмы, то пришел со своим агентом к Дэвиду Гиллу, и мы решили, что нам лучше с ним расстаться. Мы были готовы продать его за девять миллионов фунтов, и Габриэль со своим агентом отправился прямиком в «Ливерпуль», который согласился купить его.

Мы ясно дали понять Габриэлю, что «Манчестер Юнайтед» не продает своих игроков в «Ливерпуль», равно как и наоборот. Так уж исторически сложилось. Тогда советники Хайнце попытались перевести вопрос в юридическую плоскость, но на встрече в Лондоне представители Премьер-лиги поддержали нашу позицию.

Пока шло это разбирательство, с нами связался председатель совета директоров клуба «Кристал Пэлас» и рассказал Дэвиду Гиллу, что с ним связывался один из представителей Хайнце и просил купить игрока, чтобы потом продать его в «Ливерпуль». Мы воспользовались этой информацией как одним из доказательств нашей позиции, и в итоге Премьер-лига вынесла решение в нашу пользу. В конечном счете аргентинец был продан в мадридский «Реал». Такие парни, как Хайнце, любят мотаться туда-сюда, часто меняя команду. К примеру, перед тем как перейти в «ПСЖ», у которого мы его и купили, он успел поиграть за два клуба на Пиренеях.

Еще одним приобретением «Манчестера» этого периода был Алан Смит. Мы купили его в мае 2004 за 7 миллионов фунтов. У «Лидса» тогда были большие финансовые проблемы, и до Дэвида Гилла дошли слухи, что Алана можно взять примерно за пять миллионов. Мне всегда нравился этот парень, у него доброе сердце. Я таких называю «игрок настроения». Он мог сыграть на разных позициях: центрфорварда, полузащитника, правого края. Он напоминал мне Марка Хьюза: не самый забивной игрок, но очень полезный для команды. Мы продали потом его в «Ньюкасл» за 6 миллионов фунтов. Алан неплохо выступил за нас, несколько раз выдав просто потрясающие матчи. Перелом ноги, полученный им в 2006 году в игре с «Ливерпулем», – один из самых страшных, что я видел в своей жизни. У меня до сих пор стоит перед глазами эта картина: Алан сидит на медицинском столе на «Энфилде» (надо сказать, ливерпульский доктор действовал просто образцово), а ему пытаются ввести обезболивающее.

Кости его ноги смотрели в разные стороны, и пришедший со мной Бобби Чарльтон вздрогнул от ужаса, а ведь этот человек пережил авиакатастрофу в Мюнхене. Алан, напротив, был невозмутим и сидел абсолютно спокойно, как будто ничего не происходит. А ведь он получил чудовищную травму. Его реакция показала мне, что у некоторых людей болевой порог намного выше, чем у других. Лично меня уколы приводят в ужас, я совершенно не переношу вида шприцев и иголок. Как-то раз воскресным утром в Глазго, когда я еще держал паб, мне пришлось менять кеги с пивом, и в тот самый момент, когда я вытаскивал фитинг из кега, чтобы выпустить воздух, на мое плечо прыгнула крыса. Я откинулся назад, и головка фитинга пронзила мне щеку: до сих пор на ней виднеется отметина. Я проехал две мили до больницы, боясь прикоснуться к головке. Медсестра же легко вытащила ее, и, как только мне сделали укол, я сразу же отключился. Медсестра заметила: «Ну, ничего себе, такой здоровый центрфорвард “Рейнджерс”, и падает вдруг в обморок», а мне было не до шуток, я чуть не умер там. Алан же сидел с одной из самых страшных травм на моей памяти и даже не моргал. В этом был весь Алан – чрезвычайно смелый малый.

Он был хорошим, честным профессионалом. К сожалению, этого недостаточно, чтобы преуспеть в игре за суперклуб, и Алану недоставало класса. Когда «Ньюкасл» предложил нам продать его, мы были вынуждены отпустить Смита.

В последние свои дни в клубе Алан выступал на позиции оборонительного полузащитника. Он неплохо играл в отборе, но не мог читать игру как настоящий опорник. Он был хавбеком, способным отобрать мяч в любой точке поля, так что защитникам соперников приходилось нелегко, когда он играл на позиции центрфорварда. Но на замену Рою нам был нужен игрок, способный закрыть большую часть поля – как это делал Оуэн Харгривз в течение некоторого времени. Алан не был таким игроком, но он был хорошим, трудолюбивым футболистом; ему нравилось играть за нас. Мне потребовалось много времени, чтобы убедить его, что ему не гарантировано место в составе. И мы продолжили перестройку.

Луи Саа стал еще одним нашим крупным приобретением: мы купили его в январе 2004 года у «Фулхэма». К сожалению, постоянные травмы сыграли и с ним, и нами злую шутку. Мы видели несколько его выступлений за «Мец», но наши скауты не замечали никакого интереса к нему со стороны суперклубов. В итоге он оказался в «Фулхэме», и каждый раз, играя против «Манчестера», давал нам «прикурить». Помню, в матче за Кубок Англии на «Крейвен Коттедж» он обыграл Уэса Брауна у центральной линии, долетел до наших ворот, отпасовал назад, и «Фулхэм» забил нам гол. С тех пор мы стали еще внимательней следить за Луи и к январю были готовы его купить.

Но вести дела с владельцем «Фулхэма» Мохаммедом Аль-Файедом было непросто. Мы отправили ему свое предложение, и после переговоров он согласовал сумму, сопроводив ее словами: «Это меньшее, на что мы рассчитываем». Число оказалось где-то посередине между тем, что предложили мы и что хотел получить «Фулхэм»: 12 миллионов фунтов.

Из всех центрфорвардов, когда-либо у меня игравших, Саа был одним из лучших и наиболее талантливых: отличная игра с обеих ног, хорош наверху, внезапный, быстрый, мощный. Он представлял собой постоянную угрозу воротам соперника. Но затем пошли травмы. Отличный парень, Луи жил буквально в 50 метрах от меня, но для участия в игре ему требовалось быть готовым на 150 процентов. Это была просто настоящая мука для нас, и речь ведь шла не о пропущенных неделях, а о месяцах. Мне пришлось его продать: каким бы талантливым игроком он ни был, я просто не мог на него положиться, не мог быть уверенным, что он сможет сыграть в команде два или три года подряд. Он был относительно молод и вполне мог стать твердым игроком основы, но его постоянная неготовность к матчам из-за травм не позволяла мне рассчитывать на него.

Сам же Саа был настолько убит ситуацией, что даже стал подумывать повесить бутсы на гвоздь. Я сказал ему: «Ты еще молод, ты не можешь просто так сдаться из-за травм. Тебе нужно продолжать лечиться и тренироваться, рано или поздно все это кончится».

Его мучило чувство вины, он думал, что подводит нас, и не раз присылал мне сообщения со своими извинениями. Я пытался донести до него мысль, что ему просто не везет у нас, вот и все. Такое часто бывало в истории футбола. Взять, к примеру, Вива Андерсона. Когда мы изучали его выступления за «Арсенал», то заметили, что за четыре года он пропустил только четыре игры, и все из-за дисквалификаций. Вив пришел к нам в клуб и постоянно оказывался вне игры из-за травм. Мы бесплатно отпустили его в «Шеффилд Уэнсдей», и за три года в этом клубе он не пропустил почти ни одного матча. Я постоянно шутил над ним, говоря: «Думаю, ты просто не хотел за нас играть». Вив был и есть большой фанат «Юнайтед», и он отчаянно хотел проявить себя у нас, но постоянные проблемы с коленом помешали ему.

Луи понимал, что его травмы мешают ему набрать форму, и именно из-за этого у него и стал развиваться комплекс вины. Карлуш разработал для него двухнедельную программу, чтобы подготовить его к возвращению на поле. Индивидуальный комплекс тренировок, только для него одного. Мы объяснили ему его предназначение, и Луи с головой окунулся в работу, с огромной радостью выполняя эти подготовительные упражнения. Через две недели он летал по полю. Но в пятницу накануне игры, уходя с тренировки, он пожаловался на боли в задней мышце бедра. Мы никак не могли справиться с повышенной уязвимостью его организма и в 2008 году были вынуждены продать его в «Эвертон».

«Эвертон» последовал нашему примеру и попытался вывести его на уровень, на котором он был бы уверен в своей форме. Возможно, ему помогло отсутствие давления, которому подвергаются игроки «Манчестер Юнайтед». В любом случае, он был превосходным нападающим. Думаю, французские фанаты были крайне раздосадованы, что его не взяли на чемпионат мира 2010 года.

Учитывая высокие требования наших болельщиков и малое терпение прессы, мы постоянно вынуждены обсуждать темперамент молодых игроков. Смогут ли они справиться с ответственностью, надев на себя футболку «красных дьяволов», или же дрогнут под давлением? Мы знали все про характер каждого доморощенного игрока, сумевшего добраться до основы «Юнайтед», постоянно наблюдая за ними на тренировках, на играх резервной команды.

Ты не можешь взять и оставить свой характер в раздевалке: он выходит из нее вместе с тобой и проявляется на поле.

В сезоне 2003/04 мы закончили чемпионат на третьем месте, позади «Непобедимых» из «Арсенала», но сумели взять Кубок Англии, победив в финале в Кардиффе «Миллуолл» со счетом 3:0. Криштиану Роналду сыграл в том матче просто волшебно, забив головой первый гол, после чего ван Нистелрой сделал дубль, забив один из своих мячей ударом с одиннадцатиметрового.

Но гибель Джимми Дэвиса в автокатастрофе в августе 2003 года омрачила тот сезон. Он был веселый, приветливый парень, ему шел всего 22-й год. У него были все шансы на успешную футбольную карьеру; мы отдали его в аренду в «Уотфорд», чтобы он набирался игровой практики. В то субботнее утро по дороге на матч нашей академии я узнал, что вечерняя игра «Уотфорда» перенесена без объяснения причин. Затем, уже на матче академии, мне рассказали о гибели Джимми в автокатастрофе.

Он был неуступчивый малый, очень популярный, и много людей из клуба пришло на его похороны. Два года спустя, на одном венчании, я внезапно испытал дежавю. Когда мы вышли из церкви, чтобы сделать свадебные фотографии, ко мне подошел священник и спросил, не хочу ли я посетить могилу Джимми. До этого момента я не понимал, что нахожусь именно в том месте, где похоронили Джимми, и меня пробрало до глубины души. Мне стало очень грустно. «Манчестер Юнайтед» никогда не забудет Джимми.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.