Глава 5. Сергей Неаполитанский

Глава 5. Сергей Неаполитанский

Впервые я познакомился с Сергеем Неаполитанским в восемьдесят девятом году. Тогда во Дворце Культуры Связи проходили лекции Неаполитанского, которые я посещал несколько месяцев. Это были одни из первых открытых лекций по вопросам духовного развития. То, о чем рассказывал Сергей, вдохновляло на работу над собой. Я во многом обязан Сергею и другим, с кем я тогда встречался и кто пробудил во мне желание к ежедневным многочасовым занятиям практикой. Тогда — в восемьдесят девятом — это была йога (по перепечаткам) и многочисленные упражнения, которые описывал на своих лекциях Неаполитанский.

Потом я нигде его не встречал и не знал его координат. Лишь недавно я узнал, что у нас есть общие знакомые, через которых я и связался с Сергеем…

Апрель 2000

Сергей: Мое детство прошло в Новгородской области. Где-то начиная с трех лет родители отвозили меня туда на шесть-семь месяцев в год. Это была деревня на берегу реки. Вокруг был лес. Я очень много бродил по лесу, и передо мной постепенно открывалась совершенно другая реальность. Реальность других существ. Я воспринимал деревья, воду, солнце, воздух, как живых существ. И эти живые существа мне помогали, поддерживали меня в трудные минуты. Это был колоссальный опыт, и до сих пор передо мной всплывают те картины масштабности и многомерности мира, в котором мы живем. Наверное, это было связано с каким-то прошлым опытом, потому что ни родители, ни кто-либо другой не обучал меня такому способу восприятия. Но природа для меня открылась, как живое существо, — как мать, как отец, как моя семья. И всегда, уже позже, в сложные минуты я обращался к природе, я уезжал из города, и лес, поля, море, горы давали мне огромную силу, давали энергию для самопостижения, для постижения Космоса… Это был первый опыт, и он был очень длительным. До четырнадцати лет я жил этими переживаниями.

А уже где-то лет с тринадцати началось философское постижение мира. Я перечитывал огромное количество книг, которые попадались мне в библиотеках. Помню, в возрасте четырнадцати лет, когда я пришел в Публичную библиотеку, куда я умудрился как-то записаться, произошел такой случай: я попросил, чтобы мне выдали Библию. И меня поразило то, что мне ответили, — что необходимо разрешение из комсомольской организации, еще какие-то допуски… Но зато очень много других книг были доступны: это и Гегель, и Кант… Я, например, очень много работал с книгой «Индийская философия» Радхакришнана. Где-то лет в семнадцать-восемнадцать я работал уже в Публичной библиотеке, и тогда для меня открылась вся глубина многих текстов. У меня были уже все доступы, и я читал огромное количество литературы — по восемь-десять часов. И такой способ познания мне сейчас напоминает то, что описывается в традиционной Джнана-йоге. Потому что там идет процесс самопостижения, который основан как на чувственной саморефлексии, так и на интеллектуальной саморефлексии. То есть, мы должны определить для себя с помощью слова, что происходит в этом мире, что происходит в нас, какова взаимосвязь моего «я» и окружающей реальности. До сих пор у меня осталось очень позитивное отношение к этой работе, то есть, к изучению текстов. Теперь для меня уже открыты всевозможные тексты в различных библиотеках мира, в Америке, в Индии.

Но, безусловно, это книжное знание — ничто, по сравнению с процессом самопостижения. И более активно, более методично я стал заниматься самопостижением лет в восемнадцать. Я уже имел тогда представление, что такое медитация в самых различных интерпретациях. Я овладевал различными ступенями аутотренинга. Тогда в закрытых библиотечных фондах были интереснейшие книги одного Алма-Атинского исследователя, — я сейчас уже не помню точно его фамилию. В его работах подробно разбирались различные ступени аутотренинга. Где-то восемь уровней было, вплоть до таких аутогенных процессов, когда человек, погружаясь в себя, может перемещаться по клеткам своего тела, может переходить через какую-то точку на теле в масштаб Галактики. Это я все практиковал. У меня было много сил, энергии, жажды заниматься и я часто уезжал за город и там по пять-семь часов занимался аутотренингом и медитацией.

Потом, когда мне было около двадцати лет, я познакомился вплотную, уже не теоретически, а практически, с некоторыми духовными Путями. Сначала это было христианство, и передо мной открылись различные конфессии: и протестантство, и католичество. Очень меня привлекал православный опыт. Я общался с некоторыми Старцами. Затем меня заинтересовали йогические дисциплины. Было тогда какое-то уже сообщество людей, вместе с которыми я этим занимался. В те же годы я познакомился с учением Айванхова, с учением вайшнавизма в интерпретации общества Сознание Кришны. И как-то тогда у меня постепенно сложилось мировоззрение, которое можно назвать Ведическим, основывающимся на древнеиндийских писаниях. Оно оказалось наиболее соответствующим моему уровню, моему духовному опыту. Тот опыт, который я получал самыми разными путями — через Откровение, через медитацию, через размышления, — этот опыт вдруг получал достаточно ясную и четкую форму в древних книгах и их современных интерпретациях. Это были Упанишады, Веды, пураническая литература, Махабхарата, тантрические тексты, различные направления Веданты. И я считаю, что Ведантическая философия и мировоззрение в изложении Шанкарачарьи, Матхвачарьи очень целостны, но в то же время, очень подробны. И это не пустое философствование, не какие-то умозрительные построения, а пережитый опыт. Недаром эти люди считаются воплощением Божественности. Это известнейшие святые, духовные авторитеты и их подход является для меня наиболее близким. Правда, я пытался найти отражение этого мировоззрения и в других Школах. И пришел к выводу, что существует единая метафизическая Традиция, проявляющаяся через самых разных Учителей и конфессии. Какие-то из них более открытые, другие — закрытые…

Вот это я описал некий свой внутренний Путь. А внешне происходили самые разные события. Это и посещения семинаров, но позже, проведение семинаров, распространение и перевод литературы. Всем этим я начал заниматься с восьмидесятого года. В восемьдесят первом году я сделал перевод Бхагават-Гиты с английского. Но этот перевод меня не устраивал, и я стал углубленно заниматься санскритом. Потом я начал переводить с санскрита. У меня были и учителя в санскрите, но, кроме того, огромное количество времени — часов по десять — я просиживал в библиотеке Восточной литературы, для того, чтобы погрузиться в санскритские тексты, так как их тогда еще нигде не было. Году в восемьдесят третьем мне довелось даже работать в библиотеке Духовной Академии и Семинарии. Я там работал два года. Меня это очень устраивало, так как мне удавалось работать по шесть-семь месяцев, а остальное время я проводил на Кавказе, в горах. Там я занимался медитацией, изучением текстов, а также просто гулял по горам и получал от этого всего огромное удовольствие и пользу. А потом приезжал и снова работал. Чуть раньше — году в семьдесят девятом — я оставил нормальную социальную жизнь: я был экономистом по образованию и работал на кафедре научной организации труда, но меня возмущало, что люди ничего не делают. Как проходил рабочий день: люди приходили и читали газеты, потом пили чай, потом снова читали газеты, потом шли на обед, курили, разговаривали, и так проходили все дни. Так как в таких условиях была относительная свобода действий, то я в рабочее время уходил на крышу и там занимался Джапа-дхьяной или медитацией на имя Бога и пением мантр. Я общался с солнцем, как раз тот год выдался очень солнечным… И главное, я мог уйти на пять часов, и никто этого не замечал. Но я был ограничен в возможностях перемещения по стране, и вообще мне надоела вся эта ситуация на работе, поэтому я ушел оттуда.

Было время каких-то репрессий. Я помню это, в основном, по восемьдесят второму — восемьдесят седьмому году, когда мне и многим моим знакомым приходилось скрывать свои духовные воззрения. А в восемьдесят пятом — восемьдесят шестом году многие мои друзья и знакомые попали в тюрьмы и психиатрические больницы… В восемьдесят седьмом уже наступило потепление и их начали отпускать. После перестройки я уже смог поехать в Индию, Америку, во Францию, где мне довелось плотно общаться с духовными лидерами, с людьми, имеющими большое духовное влияние на окружающих.

Влад: Можете ли вы рассказать подробнее об этом периоде, и, может быть, конкретно о каком-то общении?

С: На меня очень большое впечатление произвела поездка в Америку и посещение «города Бога», есть такое место в западной Вирджинии. Этим местом управлял американец из протестантской семьи, принявший индуистское посвящение. Его звали Баптипада или Киртанананда. Он одно время занимал очень видное место в международном обществе Сознание Кришны, был, фактически, лидером этого общества после ухода Шри Прабхупады. Но потом он понял, что некоторые методы, которые оставил Шри Прабхупада, перестают действовать. Он понял, что методы внутренней работы, проповедей, просветительской работы нужно изменять. И он вышел из общества Сознание Кришны. Общение с этим человеком очень много дало мне. Ведь у меня все время была склонность к просветительской деятельности, так как очень рано я понял, что большинство проблем у людей происходят из-за неведения. И если мы хотим себя избавить от страдания и помочь другим людям, мы должны распространять знания, — самыми различными способами. Для меня был важен опыт распространения знания. С восьмидесятого года я занимался распространением духовной литературы. Сначала это происходило подпольно, когда мы делали распечатки на ксероксах. Одно время я даже находился под наблюдением спецслужб… Но тем не менее, я этим все время активно занимался, а сейчас уже мы все это делаем на профессиональном уровне. Сейчас мы издаем в месяц две-три книги духовного содержания.

В: Что вы делали в Индии? С кем общались? Какой опыт приобрели там?

С: Первая поездка в Индию была после перестройки. Тогда еще сохранялся достаточно суровый контроль со стороны спецслужб. Нас тогда поехало около пятидесяти человек. Половина из них до того отсидела в тюрьмах и психиатрических больницах. Мы были в Бомбее, где посещали различные ашрамы, потом в одном из самых святых городов, который занимает первое место в мире по количеству паломников — Джиганадха Пури, городе храмов, на берегу Индийского Океана. Были в святых местах под Калькуттой, связанных с жизнью Шри Чайтаньи. Мы провели там три месяца. Было огромное количество встреч, общения…

В: А было ли какое-то глубокое личное общение с кем-то?

С: Да, мне посчастливилось общаться со святыми людьми. Но наиболее глубокое личное общение, практически наиболее сокровенное, которое определило далее путеводную нить моей жизни, как я уже потом это понял, это была встреча с… мне трудно даже назвать… с Учителем, с проявлением Абсолюта, с Ничто, Бездной… по-разному можно называть. Случилось это так: я пошел прогуляться в храмовом городе, расположенном на берегу Ганга. Неподалеку от Калькутты есть такой городок — Маяпур. Он состоит из огромного числа храмов и монастырей, в которых, в основном, поклоняются Вишну и Кришне. Это, в основном, вайшнавский центр, хотя там есть и тантрические храмы. Как раз в это время проходило очень яркое богослужение — киртан. Около пяти тысяч вайшнавов воспевали святые имена Бога. От этого содрогалась земля, вздымались воды Ганга, небо тоже как-то реагировало… Я стоял и смотрел, и чувствовал, как люди сливаясь с вибрациями святого имени Бога и, ничего не замечая, излучали божественный экстаз. Все были погружены в этот экстаз. И вдруг, в этой толпе я вижу одного человека. Это, знаете, такой арийский архетип: высокий, темно-русый, с очень большими глазами, — как изображают на иконах. Из этих глаз излучался совершенно потрясающий свет. И вот, посреди экстатической толпы стоял этот человек. Он тоже пел. И так получилось, что все как-то ходили вокруг него. Он не был никак проявлен по одежде, никто не оказывал ему знаков почтения, да и людям было не до того, но я понял, что он обладает какой-то очень мощной духовной силой. Это был молодой человек, он был намного выше остальных и его окружала какая-то очень плотная, но в то же время, очень нежная аура. Этот человек повернулся в мою сторону и посмотрел на меня. И у нас установился контакт… Я смотрел на него, а он смотрел на меня., но как только я почувствовал, что у нас установился контакт, я забыл обо всем, я потерял ориентацию, для меня не существовало того, что происходило вокруг. Все исчезло. Он смотрел на меня достаточно долго, и я почувствовал… как бы это объяснить… существует такой термин — Передача. Передавалось Знание. Он молчал, я молчал. Я не знаю, сколько времени прошло. Может быть даже несколько часов, — ориентация во времени у меня полностью сбилась. И произошла Передача. Потом он подошел ко мне и на английском языке (по крайней мере, мне казалось, что на английском, так как отрефлексировать тогда что-то было сложно) сказал: — «Мы встретимся в Америке». Потом уже я вспоминал его слова с недоумением: какая Америка? — Я не собирался тогда в Америку, у меня там не было знакомых, то есть, для меня это было совершенно непонятно. Но все равно, впечатление от этого контакта было колоссально. Это непередаваемо в словах. Тот опыт, который я получил через этот контакт, начал открываться и реализовываться потом, постепенно. Знаете, как в компьютере: с одного компьютера на другой передается заархивированный файл, который потом начинают разворачивать, расшифровывать… И так же в моем организме происходили подобные процессы. Знания, которые мне были переданы, стали разворачиваться, раскрываться постепенно. И очень многие вещи встали на свои места. Между всеми событиями моей жизни восстановилась определенная связь, и все соединилось в одно целое. Этот человек дал толчок ко всей моей дальнейшей деятельности. Если раньше моя работа над собой, мои поиски происходили стихийно, то теперь весь мой опыт превратился в ясное многомерное мировоззрение, и мне стало четко ясно, что делать дальше. Для меня мир стал целым. Сейчас часто употребляют выражение «холистическое миросозерцание». У меня действительно проявилось миросозерцание. Не умственная концепция, а видение. Это видение умножалось, раскрывалось, дополнялось какими-то знаниями извне. Я встречался с другими Учителями, которые производили на меня колоссальное впечатление, но все это вкладывалось уже в то, что открылось для меня при контакте с тем человеком.

В: Сколько времени происходил этот процесс Передачи и последующего разворачивания того, что было передано?

С: Он и сейчас происходит, продолжается. В первые дни и месяцы был очень мощный разворот, но сам процесс продолжается и до сих пор.

И вот в девяностом году я оказываюсь в Америке. Там я пробыл тоже достаточно долго, чтобы ознакомиться с духовной жизнью Америки. Я общался с представителями различных религиозных конфессий, мистических учений, — очень много встреч. Когда я уезжал из России, я взял с собой пленку, на которой были записаны индийские мантры, но в современном исполнении — с нью-эйджевской музыкой. Меня эта музыка почему-то привлекла. И вот, в Америке мы едем с моим другом в машине, слушаем эту кассету, и приезжаем в теософское общество Бостона. Входим в большой зал, который полностью заполнен американцами, и тут я вижу в углу женщину и рядом с ней еще несколько музыкантов, которые исполняют ту же самую мантру, которую мы только что слушали в машине. Я был поражен таким совпадением и принял его за какой-то знак. Через некоторое время в зал входит человек в оранжевой одежде, седой, на вид лет пятидесяти. Он сел и все в зале замолчали и сидели молча около часа. Человек этот не произнес ни слова за этот час. Воцарилась какая-то совершенно необычная атмосфера. Для меня за этот час происходило тоже нечто невероятное и чудесное. Это было похоже на тот опыт Передачи, который произошел в Индии. По прошествии часа этот седой человек так же молча встал и вышел из зала. Мы с моим другом вышли за ним и оказались с ним в другой комнате почти наедине. Мы сделали приветственный знак. Как-то получилось, что мой друг немного отошел в сторону, и тогда этот человек подошел ко мне и произнес: — «А в следующий раз мы встретимся на Кавказе». Это было поразительно. Несмотря на все внешние отличия, — тот человек в Индии был молод, очень высок, русоволос, — это был один и тот же человек! И я точно знал это!

После этой встречи для меня началась полоса очень активной деятельности. Я очень много писал и выступал с лекциями по всей стране. За четыре года я объехал почти всю страну. Удивительные знания, которые были переданы мне во время двух встреч с Учителем (больше им просто не откуда было появиться — это было за пределами того, что я переживал или читал до того) проявлялись совершенно неожиданно. Я даже проводил какие-то целительные сеансы, хотя до этого ничего подобного не мог и не знал. Делал я это не ради занятия целительской практикой, а для того, чтобы привлечь людей к духовной стороне жизни, продемонстрировать удивительные возможности, сокрытые в каждом человеке. Для меня неожиданно открылись какие-то мантры. У меня появилось огромное количество энергии. Я чувствовал тогда, что я могу практически все. Однажды в Минске мои друзья организовали фестиваль Ведической культуры. Но это был не фестиваль в обычном понимании этого слова. У меня там были восьмичасовые (!) лекции. Да-да, именно восьмичасовые. Я был удивлен тому, как люди все восемь часов очень внимательно слушали. Зал был огромный, более чем на тысячу человек и заполнен он был до отказа. Люди там собрались абсолютно разные. Но все сидели по восемь часов три дня подряд. Меня поражало то, что у меня тогда хватило сил и энергии для того, чтобы поддерживать внимание такой разнородной аудитории в течение столь длительного времени. Я думаю, что сила была передана мне тем самым человеком, даже не человеком, а некой сущностью, — я даже не знаю, как это назвать.

В: Как его звали?

С: Я не знал тогда имени. Потом уже мне открылось одно из его имен. Я это расскажу немного позже.

Так вот, возвращаясь к тем лекциям в Минске. Я знал, что мне необходимо передать собравшимся людям как можно больше знаний и энергии. Всего того, что через меня проходило. Это было не мое, потому что я часто записывал свои лекции, а потом слушал с удивлением, потому что по этим записям я сам открывал для себя очень много нового, того, что я прежде не знал. Люди, которые никогда ничем не занимались и даже не слышали до того о медитации, даже об аутотренинге, начинали выполнять достаточно сложные психотехники.

В: Как у них обстояло дело со вниманием? Ведь это были неподготовленные люди.

С: Как это ни странно, благодаря некой силе, которая возникала в нашем взаимодействии, внимание людей было столь устойчивым и непрерывным, что я был потрясен. Люди слушали часами, задавали очень глубокие вопросы. Я сам чувствовал потрясающую силу. Ее можно было трансформировать, можно было направлять на зал, и я начал экспериментировать. Был даже такой эксперимент, когда один человек на глазах у изумленного зала приподнялся над полом и некоторое время висел в воздухе без всякой опоры. Для меня тогда все было в порядке вещей, все происходило в неком потоке, когда и я и зал, — все находились в неком измененном состоянии сознания. Потом, когда люди начинают вспоминать подобные вещи, их уже одолевают сомнения — было что-то такое или не было, или это перепутался сон с явью… Я никогда не забуду, когда после проведения одной психотехники на сцену вышло человек двадцать, которые до того долго болели, например, были лишены зрения, заикались, были парализованы, еще что-то, и они оказались исцелены. Больше всего меня потрясло, когда на сцену вышел человек, кативший за собой коляску, в которой его привезли на мою лекцию.

В: А какова дальнейшая судьба этих исцеленных тогда людей?

С: Ну, вот тот человек, который встал с инвалидной коляски писал мне еще несколько лет. У него все было нормально. Он полностью восстановился. Хотя до того он был полностью обездвижен, после автокатастрофы.

В те же годы (начало девяностых) я читал огромное количество лекций в Питере. Были циклы в Философской Академии. Я проводил занятия в Доме Журналистов, в Университете. Как только мои лекции не назывались: начиная от лекций по священной магии и кончая лекциями по философии Сангхи.

Потом, уже году в девяносто пятом я отошел от широкой публичной деятельности и занялся тем, чем я и занимаюсь сейчас.

В: Мне кажется, что то время — конец восьмидесятых — начало девяностых — здорово отличается от того, что есть сейчас. Я имею в виду не внешнюю ситуацию в стране и в мире, а именно состояние сознания людей.

С: Да, несомненно! Сознание людей было очень подвижным. Поэтому именно в тот период происходили многие чудесные явления. Если говорить языком Кастанеды, то ситуация была такова, что «точка сборки» большинства людей была очень подвижной. Люди легко входили в измененные состояния сознания.

В: Как вы объясняете это?

С: Подобные явления всегда случаются, когда происходит большое высвобождение энергии в массовом масштабе. Ведь это были первые послезастойные годы, когда огромный груз страха, забитости, скованности был снят. Появилось предчувствие свободы. А это колоссальная энергия, но именно она позволила людям легче входить в измененные состояния сознания. Сейчас сознание большинства людей гораздо более зафиксировано, тяжеловесно…

В: Хорошо, давайте вернемся к вашим контактам с Учителем. Произошла ли следующая встреча на Кавказе?

С: Да. Недалеко от Апшеронска, рядом с Лагонакским нагорьем. До этого я видел еще одну потрясающую вещь. В районе того же Лагонакского нагорья по ночам что только не летало. Сначала мы думали, что рядом аэродром, но однажды ночью мы буквально на расстоянии нескольких метров от себя увидели танцующие светящиеся шары. Они прилетели, как стая и стали над нами летать. Это зрелище завораживало. Это было даже не каким-то случайным хаотическим движением шаров. Нет, в этом движении был определенный строй, порядок, рисунок. Это действительно был танец, и кто знает, может быть, в движениях этих шаров была заложена какая-то информация. Может быть, это был какой-то язык. Но для меня это было, прежде всего, незабываемое эмоциональное переживание. Потом, уже позже, я видел огромную летающую тарелку. Представляете, — летит огромное металлическое тело, но вдруг, становится совершенно тихо вокруг, хотя до этого шел дождь, каркали вороны, выл ветер. И тут все моментально прекращается: и ветер, и дождь. У нас не было никакого испуга — только восторг. Потом мы увидели живых существ, которые вышли из тарелки. Эти существа чем-то совершенно непохожи на человека, но в то же время, никаких внешних отличий от человека не было. Нечеловеческая у них аура, совершенно другая энергетическая структура, поэтому при внешней похожести, они воспринимаются, как совершенно отличные от человека существа. От них не было никаких негативных впечатлений, наоборот, состояние вдохновения и восторга…

В: Вы начали описывать третью встречу с Учителем, которая произошла в районе Лагонакского нагорья. Как это было?

С: Это было летом, году в девяносто втором. Я гулял по горам. И вдруг, неожиданно, обернувшись на Лагонакское ущелье, на горной тропе позади себя я увидел женщину. Место там совершенно удивительное и красивое. Говорят, что там находится один из входов в Шамбалу. Эти входы расположены в разных местах Земли, но, по сути, это как бы вход в одно и то же место, просто в другом пространстве. Ну, да я несколько отвлекся. Итак, я увидел женщину. У нее была очень гармоничная фигура. На вид она была лет двадцати пяти. И опять состоялась Передача. Но на этот раз не только бессловесная. Она напомнила мне о наших предыдущих встречах в Индии и в Америке. А потом мы попрощались, и она просто шагнула с тропы в ущелье… Я был настолько заворожен нашей встречей, что меня это нисколько не потрясло и не удивило. Это воспринималось тогда в порядке вещей. Как будто она просто вышла в другую комнату.

И уже позже я встретил эту сущность в облике Сатья Саи Бабы. После встречи на Кавказе я интуитивно знал уже, где мы встретимся снова. И мы с ним встретились в его ашраме. Он сразу узнал меня, и я понял, кто это…

В процессе дальнейшего общения с Саи Бабой для меня открылось очень многое. Я сознал и пережил, например, что тело, — оно длящееся, оно находится одновременно и в прошлом, и в будущем, и в настоящем. Когда для нас открывается момент здесь-и-сейчас, то мир полностью изменяется. Учитель дал мне это понимание и сам чудесным образом показал это за время всех наших встреч. Несмотря на многообразие обликов, это была одна и та же сущность. А тела абсолютно разные. Все, что я знал, все, что я читал, — все это было проявлено. И это было все естественно, в форме игры, так, чтобы это не парализовывало ужасом. Вот Сатья Саи Баба берет и материализовывает бриллиант. Я прихожу к одному ювелиру и спрашиваю, что это такое. Он отвечает, что это не бриллиант, а феонит. Я думаю: — «Ну, какая разница, все равно это материализованный предмет». Так же, как он материализовал мне четки. При большом стечении людей он мне говорит: — «Я знаю, тебе снилось, что я материализую тебе четки!» Я говорю: — «Да, три года назад мне действительно снилось, что ты мне материализуешь хрустальные четки». И он делает взмах рукой и из ниоткуда достает хрустальные четки и вешает мне на шею. Они были еще горячие. В другой раз он материализовал мне вот это кольцо.

Сергей показывает мне кольцо, которое носит на пальце. Действительно такое настоящее кольцо…

В: То есть это кольцо возникло из ниоткуда?

С: Да. Очень приятно и просто быть свидетелем такого уникального явления, а еще, к тому же, стать обладателем этой, взявшейся из ниоткуда, вещи. Одному моему знакомому Саи Баба материализовал кольцо с камнем, в котором видно, как Саи Баба ходит. Но он это все так делает, что не появляется ни страха, ни ажиотажа, ни какого-то там неестественного почитания. Он ведет себя очень естественно и нежно. Лично я рядом с ним чувствую себя предельно естественно, так, как будто он мой отец или мать, но в то же время это человек, к которому постоянно приезжают паломники. При мне к нему приезжали такие люди, как президент Аргентины, император Японии, православный митрополит, епархия которого находится во Франции… Люди попадают в ауру какого-то другого мира, чего-то неземного. У людей там появляется энергия, силы. Все эти материализации, — это не фокусы. Он таким образом все время готовит людей к осознанию того, что мы живем в мире чудес.

В последнюю нашу встречу мне были явлены просто потрясающие вещи. Прохождение через деревья, моментальное перемещение в пространстве, видоизменение тела… Причем, это было показано не так, что, мол, смотри, как я могу. Нет. Это было как игра. Я был приведен в такое состояние, что все эти вещи меня даже не поражали. Я поразился уже потом, осознав, как все истины священных текстов естественны и реальны. Я уже несколько лет не могу найти языка, как передать опыт общения с этой сущностью. Можно сказать, что мне было показано, что весь мир это энергия. Хотя я и до того знал, что это так, но это было знание на уровне ума. Хотя мы и читаем мистиков и даже современных физиков и знаем, что мир это энергия, но в повседневной жизни, всеми своими органами чувств мы сталкиваемся с материей. А в общении с Саи Бабой все интеллектуальные знания становятся явью. Общаясь с ним, ты и себя переживаешь не как материю, а как поток энергии.

Я называю эту Традицию Традицией Бессмертных. Тело может быть действительно бессмертно. Когда я спросил Саи Бабу: — «А сколько вы существуете?», он рассмеялся и ответил: — «Для нас не существует понятие времени». Пребывая там, я чувствовал, что и для меня этого понятия не существует. Мир раскрывался в единстве и множественности. Осознавались, как безусловная реальность, такие понятия, как «я один, но в то же время, я многое; я многое, но в то же время, я един; я внутри каждого атома, но в то же время, я вне всего»…

В Индии живут мудрецы, святые, которые обладают не обычным человеческим телом, а, так называемым, квантовым телом. Я выражаюсь сейчас европейским языком. Такое тело можно назвать также световым. Они живут очень открыто, например, в какой-нибудь деревне. Но даже их соседи могут не обращать на них внимания, но попросту, не замечать их существования. Они привлекают к себе только некоторых людей, которые к ним приезжают для обучения. А местные жители либо не обращают на таких существ внимания, либо для них это в порядке вещей и они говорят: — «Да, живет вот там святой, аватар, который бессмертен…». Точно такая же ситуация и с Саи Бабой. Со всего мира к нему приезжают люди, а для местных он совершенно обычное явление: — «Да, — говорят, — у нас тут рядом живет святой». Так вот, это квантовое тело — как огонь. До него невозможно дотронуться. Это как некий сгусток плазмы. Он ничего не ест… Такие люди принадлежат к Традиции Бессмертных. В том, с чем я столкнулся, мне кажется, что уровень совершенства таков, что это и плазменное тело, но оно может формировать материю, может само становиться материальным. Это тело, которое не подвержено никаким законам материального мира. Это как поток бытия, сознания, блаженства, который в любой момент может предстать перед нами в какой угодно форме, в каком угодно образе.

В: Вы рассказали довольно много вещей, не укладывающихся в обыденное сознание. Где критерий истинности того, что вы видели и переживали?

С: Существует три важных критерия истинности. Первый это священные писания. Второй — мой личный опыт. И третий — Традиция. Традиция просветленных Учителей. То, где идет линия преемственности.

А наш личный опыт складывается из нескольких вещей. Мы познаем мир с помощью чувств, но они несовершенны. Мы познаем мир с помощью ума, но он тоже не совершенным. Но, наконец, возможно познание мира через Откровение. Это уже совершенная форма познания. Проявляться Откровение может по-разному. Оно может быть воплощено в богооткровенных, то есть священных писаниях. Для человека, обладающего развитым сознанием, очевидно, что за священными писаниями стоит сущность, что они истинны. Поэтому, например, суфии относились к Корану, как к существу. В индуизме к священным текстам относятся, как к источнику самой возвышенной энергии…

В: В чем вы видите свое предназначение? Как вы реализуете его здесь, сейчас?

С: Здесь и сейчас очень важна просветительская деятельность. Этим я и занимаюсь. Это, прежде всего, распространение литературы. Сейчас я меньше занимаюсь публичной деятельностью, но у меня зато появилось больше времени, для того, чтобы писать. На самом деле я ищу язык. Язык, с помощью которого можно донести до людей то, что я видел, ощущал, переживал. Мне бы хотелось, чтобы этот язык передавал историю, события, сущность происходившего. Я подбираю какие-то новые термины, ищу стиль изложения…

При последней моей встрече с Учителем мне говорилось, что эти знания необходимо обязательно передавать. Потому что тот объем Знания, который был мне передан, колоссален. Но сейчас я еще не готов об этом говорить. Хотя, в принципе, ничего нового во всем этом нет. Об этом говориться во всех древних текстах: в Ведах, Упанишадах. Об этом говорят и современные авторы, например, Кастанеда. В работах многих святых все это есть. Но все время необходимо искать новые формы передачи, новое оформление и делать Знание доступным для все большего числа людей.

В: Сейчас много людей, которые читают большое количество такой литературы. Они как бы все знают. И это, в том числе, может тормозить их реальное духовное развитие. Ведь за интеллектуальным знанием не стоит глубокий личный опыт, тем не менее, создается иллюзия обладания этим знанием.

С: Это очень важная тема. Самое главное в моей деятельности это не просто сообщить какие-то факты, а именно подвигнуть людей на самореализацию, на самопознание. Это и то, что постоянно говорит Сатья Саи Баба. Если мы не знаем самих себя, то все остальные знания полностью теряют смысл. Можно сказать по-другому: все знания, которые мы получаем в жизни, основаны на желании познать самого себя. Это желание может быть скрытым, и тогда мы вынуждены идти каким-то опосредованным путем. Но существует прямой путь.

В: Мне кажется важным подчеркнуть то, о чем мы с вами говорили чуть раньше и что не записалось на пленку. Это то, что познание себя, это не просто приобретение неких знаний — пониманий о себе, о своем организме, психике, механизмах поведения, а именно переживание себя, как свидетеля, как того, кто стоит за ощущениями, чувствами, мыслями, рефлексиями…

С: Да, это переживание себя, как свидетеля. Это видение. Это осознание чистого «я». Действительно, есть тот, кто стоит даже за процессом саморефлексии. Но там начинается бездна. То, что неописуемо. Это очень страшно. Многие люди не доходят до вершин медитации, потому что там ты теряешь все, к чему привык, всего себя… Это страшно. В этой связи мне видится очень важная задача: избавить людей от страха, передать им смелость, дерзновение, помочь переставить шкалу ценностей. Хочет человек заниматься материальной деятельностью, — отлично, пускай занимается. Но если он будет осознавать кто этой деятельностью занимается, это будет совсем другая жизнь. Конечно, для этого нужна энергия. Энергия нужна для того, чтобы поддерживать тело. Еще больше энергии нужно для того, чтобы оттачивать чувства. Еще больше энергии нужно для того, чтобы заниматься активной интеллектуальной деятельностью. Огромнейшая энергия необходима для саморефлексии. И почти непостижимая энергия требуется для осознания той сути, которая стоит за всем этим. А ведь большинство людей не способны даже к осознанию своих действий. Смотреть на себя со стороны больше нескольких секунд это почти невыполнимая задача для подавляющего большинства людей. Поэтому основной вопрос духовной практики состоит в получении энергии — через упражнения, через контакт с природой, через контакт с Традицией.

В: Для этого необходима активнейшая позиция, огромное желание и фантастическая работоспособность. В начале нашей беседы вы говорили, что посвящали работе над собой по шесть-десять часов в день.

С: Да, это основное условие и основная проблема. Многие люди, к сожалению, отождествляются с книжным знанием. Они прочитали о самореализации и думают, что достигли самореализации. Они прочитали о том, как медитировать, и считают, что все уже знают. А некоторые даже начинают лекции читать или проводить занятия. Но самопознание это практика. Это годы и десятилетия упорнейшего труда. Об усилии вопрос спорный: многие говорят, что необходим даосский подход, то есть путь без усилий. Другие настаивают на необходимости постоянного напряжения. Для каждого Путь может сложиться и так и этак, а иногда то так, то этак. Здесь критерий правильности — это сохранение и накопление энергии. Если говорить о практике, то очень важно соблюдение принципов духовной этики и чистоты: яма и нияма, если говорить языком йоги. Они не являются самоцелью и могут рассматриваться в различных религиозных культурах как противоположные до обратного…

В: Чуть раньше вы говорили о человеке, как о потоке энергии. Вам удалось это непосредственно пережить?

С: Да, конечно. Понимал-то я это всегда. Понимает это любой человек, который читал эзотерическую литературу. Это можно увидеть, когда вам такое показывает другой человек. Но когда это переживается, изменяется все! Изменяется отношение к жизни. Изменяется отношение к смерти. Изменяется отношение к уму. Появляется ощущение своей божественности. Появляется ощущение того, что «я — Бог». Люди могут спросить: — «Ну, вот ты говоришь, что ты Бог, но ведь у тебя есть какие-то болезни и проблемы. Как это может быть?» Но это вопрос человека, который не пережил суть вещей. В переживании себя как потока энергии совмещается несовместимое. Нет никакой кармы, это программа ума. Все это я очень ярко пережил.

В: Что же тогда есть страдание?

С: Вы работали когда-нибудь с компьютером? Тогда вот такая аллегория: вы же можете запустить в компьютер какой-то сбой программы. Все зависит от того нашего изначального творческого состояния, которое мы называем Богом. И когда Бог запрограммировал сам себя, это же не значит, что Бог потерялся. Он отрабатывает какую-то созданную им же самим программу. Он может страдать психически, физически. Он захотел сыграть в такую игру и играет ее, будучи и режиссером, и актером, и зрителем. Это как запрограммированный сон. Он одновременно и реален и нереален. Мы обладаем таким могуществом, что можем создавать миры. Создавать реальные миры, иллюзорные миры, смешивать их, накладывать один на другой, привязываться к этому…