Миква

Миква

Командировал меня на Камчатку старый хрыч Бондаренко. И слава Богу, а то КГБ бы рано или поздно вычислило бы маленького очкарика на Пушкинской среди диссидентов.

Снег падал в угоду декабрю. Солженицын серьезен как старовер, он в этом похож на генерала Григоренко. Толпе холодно и она сжимается вокруг выступающих. А молодые чекисты охватили ее обручем и раскачивают туда – сюда. Ну, чтоб людям тошно стало.

Андрей Сахаров снял шапку, говорил о жертвах сталинских репрессий. Старенький палач нагнулся, скомкал снег и бросил в голову академика. Вот сука неуемная. Толпу вытолкнули на проезжую часть Горького и сразу начали хватать молодняк в милицейские автобусы. Я здесь за отчима – за анекдот в окопе отсидел в Магадане с 41-го по 55.

А сейчас было 5 декабря 65-го года.

Я вел дневник, как это делал некогда покойный мой отец Лева Коган. И ничего с собой я поделать не мог.

И вот, моя командировка, молодого гидротехника на Камчатку, подальше от арестов, а заодно сбежать от тещи, от еженедельных уроков рава Эсасса с пятничной миквой – бетонная яма – ритуальный бассейн, с зеленой жижей, откуда выходишь уже субботней жабой. Я был счастлив улететь на Камчатку, как на свободу.

Итак, Камчатка, метель на всю голову и всеобщая бесшабашность. Мне предстояло с местными геологами определить место строительства волнолома порта, но мы не просыхали от попоек. Накануне Православного рождества мы загрузили два уазика жратвой и водкой и выдвинулись в горы, на Паратунку.

Лишь в полночь мы добрались в долину гейзеров, по грудь сугробы и в тишине не шевелятся огромные «каменные» березы, и снежная мишура под звездным лунным небом.

Расположились в фанерном домике, опоясанном трубами с горячей водой. Сбросили вещи на детскую кровать, выпили за приезд и пошли тропой туда, ради чего приехали – окунуться в горячую воду, а потом валяться в снегу на тридцатиградусном морозе и опять в горячую воду. Голышом. Внезапно обрушился снегопад.

– Вот наш бассейн. – Мануйлов показал на бетонную яму.

Это была яма два на три метра. Типичная миква – купальня. Заполнили яму подземным кипятком и забросали снегом. А потом вернулись в балок.

Стол в балоке заставлен водкой, консервами, хлебом. Тост за тостом становись чаще и чаще. Парами голышом выбегали в морозную ночь и бегом – к воде. Стометровку пробегали пулей. Последняя пара я и рыжий крепыш Антон. Мы вошли в воду. Больше десяти минут в такой воде опасно сердцу. Валялись в сугробах, тело пронизывали тысячи ледяных иголок, вновь в горячую воду.

В конце концов, мне поплохело и я стал канючить, что пора в балок. Мы оглянулись, кругом – одни сугробы. За полчаса так намело! И главное – где наш балок? А мы с Антоном коротышки. Прыг – прыг. Не видно огонька. Снова в кипяток, снова подпрыгивали. Низги. Мы переглянулись. Побежали в сторону, бегом обратно. Бросились в воду, согрелись, прыгнули в другую сторону. Вновь – в воду. Все бесполезно. Опять вода, опять подскоки. И вдруг огонек вспыхнул. Но, Боже мой, как далеко и совсем в другом направлении, чем наш родной балок. То был единственный во всем мире огонек. И не сговариваясь, по-заячьи помчались по сугробам. Только бы он не погас! Наконец, мы застучали в запертую дверь.

В окне появилось бородатое лицо.

– Кто там?

– Мы!!

Человек в ужасе смотрел на голых мужиков в снегу.

Открылась дверь. Мы были спасены. Он дал нам телогрейки, напоил чаем.

Когда пришли мы в наш балок там, в темноте все спали пьяным сном…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.