Плохой хороший герой-любовник

Плохой хороший герой-любовник

Потом был фильм «Плохой хороший человек». Доктора Самойленко должен был играть Папанов, искали актера на роль Лаевского. В это время как раз Козинцев закончил снимать «Короля Лира», где шута играл Даль…

Хейфиц посмотрел фильм «Король Лир», ему очень понравился Даль, и он сказал мне:

— Женя, делайте что хотите, я хочу снимать Даля в роли Лаевского!

Дело в том, что соревнование между Козинцевым и Хейфицем было всю жизнь. Они руководили Первым творческим объединением на «Ленфильме». Они были соседями по даче, через заборчик: у них были дачи в Комарово. У кого лучше растут цветы — это соревнование жен, а у кого лучше фильм — это было соревнование мужей.

Олег Даль в это время служил в театре имени Ленинского комсомола в Ленинграде. Театр был на гастролях в городе Горьком. Я сел в самолет и полетел туда разговаривать с Далем.

Мы не были знакомы, но я был знаком с его женой Лизой Апраксиной. Она работала на «Ленфильме». Я прилетел в Горький на спектакль «Выбор», который блистательно сорвал пьяный Даль. Я приехал, а спектакля нет… Спектакль закрыли.

Я сидел в кабинете режиссера этого спектакля Розы Сироты, она была очень расстроена! Мы с ней поговорили, она слегка успокоилась и спрашивает:

— Ну, и как же вы собираетесь его снимать?

Я говорю:

— Ну, во-первых, собираюсь не я, а Хейфиц, а во-вторых, может быть, мы что-нибудь придумаем.

— Ничего вы не придумаете!.. Кого он должен играть?

— Лаевского!

— О-о-о! Он такой талантливый! — она очень хорошо говорила о нем.

А потом сказала сакраментальную фразу, которую я всегда помнил, когда снимал Даля:

— Вы знаете, что Даль не герой-любовник? У него мяса не хватает для любовника!

И действительно, все попытки склонить его к ролям любовников не получались.

Я привез Олега в Ленинград. К моменту начала съемки пробы он уже был пьян, сильно пьян… но играл блистательно. Я помню, как он отмокал в холодных ваннах на какой-то квартире, где его ассистенты и помощники приводили в чувство…

Художник И. Каплан пользовался громадным уважением в цехе реквизита киностудии «Ленфильм», и благодаря Каплану я знал, какие там есть уникальные вещи.

В данном случае речь шла о хрустальном фужере царских времен. Этот реквизит на восемьдесят процентов состоял из уникальных вещей кладовых Зимнего дворца. В 20-х годах комиссия Наркомпроса решала, что нужно музею, а что можно отдать киностудии. То, что с точки зрения ученых было бросовым, с точки зрения кинематографа было удивительным: были там веера из страусовых перьев тех времен, и были какие-то табакерки для нюхательного табака, это были штучные уникальные вещи. Кстати, я потом узнал, что кто-то из членов комиссии вместе с реквизитом перешел работать на киностудию.

А какая была мебель из Зимнего дворца! В кабинете директора Киселева стоял гарнитур карельской березы, настоящей карельской березы, полированный, громадный гарнитур: стол для совещаний с письменным столом, со всякими горками, трельяжами, и прочее, прочее… с креслами, стульями, и ножки у всех этих предметов заканчивались маленькими оленьими копытцами… А какие шубы генеральские были в костюмерных! Куда это делось?..

И давали это не каждому художнику, не каждому режиссеру и не на каждый фильм. Но Хейфицу давали все, что выбирал Каплан, а он эту эпоху знал замечательно.

Так вот, на пробе у Даля был хрустальный фужер из штучного реквизита.

Сима Городниченко — реквизитор:

— Олег Иванович, я вас очень прошу, осторожней…

— Что осторожней?

— С фужером.

— Да никуда не денется твой фужер!

И вот заканчивается проба, и Олег показывает темперамент актерский… «хлоп!» этим фужером об пол павильона.

Просто Даль прочитал эту сцену так:

— Лаевский может быть подвыпившим, плюс истерика в конфликте с фон Кореном!

Так закончилась эта проба. Но вопрос с Лаевским был решен — Даль!