Всемирный закон нигилизма

Всемирный закон нигилизма

В прошлом Гитлер говорил о своем "коперниковском" достижении. Он наделил Вселенную новым центром. Что же это за неподвижный центр и что находится в движении, покоится? Что это за "коперниковское" достижение? Может быть, это — власть вместо свободы, раса вместо равенства? Только ограниченный человек или слепец станет отрицать, что в планах и концепциях Гитлера есть что-то грандиозное. Если бы кругозор Гитлера не был свободен от узости европейских концепций, вряд ли такое огромное количество интеллигенции попало бы под его влияние. Несмотря на все, в предпринятых Гитлером мерах в определенной степени наблюдается почти что игнорирование всех предусмотренных заранее идей. Свобода Гитлера от сдерживаний и от признания общепринятых понятий и суждений поставила его в положение человека способного рассматривать пограничные явления нашей жизни более непредвзято, чем способны на это те из нас, кого принято называть образованными людьми. Есть доля правды в утверждении, что Гитлер имеет дар видения сквозь псевдовеликое и способность довести его до своих истинных пропорций. Подобным образом он понял подлинную картину новой реальности еще до того, как многие из нас были готовы к этому.

Если дар видеть суть вещей и сводить сложное к его простой сущности является признаком несомненного величия, то Гитлеру нельзя отказать в этом величии. Нельзя отрицать и другое качество Гитлера, которое также считается признаком политической значимости. Это — способность вдохновить других одаренных людей своей интуицией и склонить их работать на свои цели. Очевидно, от этого человека исходит поток силы и вдохновения. И даже такой проницательный скептик, как господин Шахт, президент Рейхсбанка, не раз заявлял, что после встреч с Гитлером, он уходил нервным и возбужденным. Это не просто фразеология нового византийства. О подобном воздействии мне говорили многие. Сам я этого никогда не испытывал, но и не могу отмахиваться от впечатлений других. Такое воздействие оказывает широкий кругозор Гитлера. Гитлер для всех нас расширил пределы нашего представления о мире и показал нам "все царства мира и их величие".

Я умышленно ссылаюсь на библейский текст. Именно демонические возможности этого человека, его дар видеть проблемы в новом свете, а горизонты в ином измерении сформировали его. Мы сумеем преодолеть этот демонический дар, обладающий силой соблазна и убеждения, только если беспристрастно исследуем эту силу и решим, что же делает ее столь труднопреодолимой.

Существует веская причина опасаться, что Гитлер в ходе политической борьбы сможет вскоре поставить демократов в трудное положение. Они могут оказаться втянутыми в открытую пропаганду устаревших идей, противоречащих здравому смыслу и прогрессу. Например, пропаганду той старой Европы, возвращения которой уже никто не хочет. Никто больше не желает той Европы, какой она была между двумя войнами и до революции, когда континент поделили национальные границы, когда разгорелась национальная борьба, когда мы столкнулись с экономическим протекционизмом и всевозможными "препятствиями на пути". Никто не хочет устаревшей внутренней политики, исключая, быть может, небольшую по численности элиту. Для масс, которых мало заботят принципы и политические дебаты, она утратила всю свою привлекательность. Никто не желает старого общественного порядка, где, с одной стороны, проповедуется война, уже не имеющая важного значения для рабочих, а с другой стороны, осуществляется защита социальных и экономических привилегий, которые уже не находят своего оправдания. И никто не хочет старой экономической системы, давно лишенной своих существенных черт, но все еще усердно защищающей собственные границы, внутри которых находятся ортодоксальная валютная система, устаревшая организация торговли, отмирающая финансовая политика и так далее.

Что случится, если Гитлер станет управлять Европой с помощью умеренной и сдержанной власти вместо деспотического правления? Если в конце концов он станет более терпимым и определит для своего мира такие условия, которые обеспечат членов федерации или Европейской лиги разумно установленными свободами и выгодами, таящимися в столь огромной экономической и административной единице? Если впоследствии под нацистским руководством европейский континент приобретет форму, к которой в своем историческом развитии он давно прокладывал себе дорогу — форму экономического и политического единства, при которой не будет растрачиваться энергия на преодоление трудностей и ограничений, постоянно возникавших? Может быть, это будет союз, в котором многочисленные национальные и расовые различия между жителями сохранятся, по достоинству оценятся и разовьются дальше, везде, где бы они не нуждались в территориальном самоуправлении и в сохранении национальной культуры, обычаев и самобытности?

Что случится, если благодаря Гитлеру появится нечто типа восхваляемых Соединенных Штатов Америки? Не в механическом, рационалистическом и схематичном виде, который отстаивают все паневропейцы, а в форме, характерной для Европы, индивидуально приспособленной к действительности, традициям и историческому опыту? Такой порядок, детально разработанный для каждого случая, будет отличаться в Голландии или Норвегии, от Швейцарии или Польши и т. д. Это не порядок, оформленный по последнему образцу, и не рационализированная схема, восхищавшая радикальных плановиков. Если в Европе возникнет союз, сумеющий сберечь все богатство исторического развития рас и сообществ с различным культурным уровнем, то что произойдет дальше?

Что тогда скажут демократы, в частности, в Британии, сохранившей западную цивилизацию в ее чистой форме, заявят ли они о своей готовности сражаться за реставрацию старой Европы и всех национальных демократий с их протекционизмом и амбициями за счет своих собственных меньшинств, не оформленных в национальные государства? Будут ли они вести борьбу за установление новых окончательных границ, которые на этот раз будут справедливыми, несмотря на то, что в Центральной и Восточной Европе такие границы совершенно невозможны? Или же за Лигу Наций, которая и в будущем будет бессильна, или за разоружение, которое будут продолжать саботировать, или за коллективную безопасность, которая так и останется призраком? Или же они выступят "Il faut en finir"[44] за всеобщую месть, за окончательное искоренение пангерманского великопрусского милитаризма, фактически прекратившего свое существование после объединения с куда более опасной агрессивностью нового якобинизма?

Прокламации, программы, мирные или военные цели — обсуждение всего этого стало пустой тратой времени. Они сбили с толку людей, поверивших утверждениям, будто с их помощью можно чего-то достичь, тогда как действительное развитие идет в другом направлении. Новая реальность уже существует и оказывает свое влияние; она направлена против этих программ и планов. Эта реальность вводит в заблуждение не только массы, но и интеллектуалов, не только немецкий народ, но и порабощенные нации. Она приводит их к покорности, к молчаливому наблюдению за деятельностью политических авантюристов, которые ясно понимают, какую они могут извлечь для себя пользу из этой ситуации. Апатичность и беспомощность начинают распространяться по всей Германии и на оккупированных территориях. Несмотря на все лишения и унижения, насаждается идея, будто при нынешнем немецком режиме люди хотя бы знают, где они находятся, в то время как никто не возьмется утверждать, будет ли другой режим лучше. Мы начинаем сознавать, что, по крайней мере, в одном мы должны отдать должное нацизму: он придаст Европе новую форму, представляющую объединенную экономическую структуру. Раз война окончена, говорят друг другу люди, то действительно начнется восстановление мирной жизни на благо всех, кто в ней заинтересован и даже на благо тех, кто сейчас находится под политическим гнетом. Точно так же Бисмарк на свой манер огнем и мечом в 1848 году осуществил мечту народа о германском единстве и демократии. И разве не должен ли теперь Гитлер огнем и мечом осуществлять мечту паневропейцев на свой манер?

Но что еще, как не псевдорешение, помещающее принять истинный курс, скомпрометирует его сторонников и их поддержку и даже сделает ее невозможной и из разумных доводов удовлетворить свои потребности, воздвигнет нечто, что станет труднопреодолимым препятствием на пути развития будущей жизни Запада?

Ни на секунду не следует верить искренности любого мирного предложения Гитлера, каким бы разумным оно не казалось и как бы не было оно насыщено европейскими националистическими и социалистически — революционными тенденциями XIX столетия. Как реальность надо принимать тот факт, что демократии, и не только массы в них, можно заставить поверить в такой исход событий, как заключение мира с нацистской Германией. Это объясняется тем, что массы, и не только они, хотят увидеть конец периода национальных революций XIX столетия. Они не меньше устали от нескончаемых национальных разногласий, чем от конфликта, возведенного теоретиками социализма в миф, — классовой борьбы. Закрывая глаза на этот факт, нынешние политики лишают себя важных преимуществ.

Европейский порядок Гитлера — это временный проект для временных целей. Он рассчитан на то, чтобы политическими средствами добиться прекращения военных действий. Это соблазн, против которого нужно выработать иммунитет.

Важно постоянно обращать внимание на идею, которая глубоко укоренилась в нацистских кругах, что, по всей вероятности, Германия не может сразу достигнуть мировой гегемонии и необходима третья попытка. Короткое перемирие между 1918 и 1933 годами не причинило Германии вреда, оно позволило ей дисциплинировать целую нацию и установить совершенно новый баланс сил в международных отношениях. Нацистская элита надеялась получить подобный результат от квазиперемирия, приходящегося на второй промежуточный период. На эти идеи повлияла память о блестяще задуманном Бисмарком процессе по национальной унификации в XIX столетии, рассчитанном на три последующие войны. Нацистские лидеры идут куда дальше, но — назад. Они говорят о второй Пунической войне, в которой Карфаген — Британия — будет полностью разрушен. Некоторое усилие памяти и можно показать, что прекращение военных действий с целью заключения мирного компромисса для Гитлера будет означать неизбежную победу. Новый период подготовки к войне дал бы ему возможность уничтожить по очереди Россию и Британию, и позволил бы ему изучить опыт этой войны и заполнить пробел в своем вооружении. Можно предвосхитить и то, что Гитлер воспользуется временной передышкой как козырем в этой опасной игре, и то, какую он извлечет из этого пользу. Если ему и не удастся заключить мир, а только предотвратить одновременное ведение войны на два фронта на западе и на востоке, то прояснится истинная цель его притязаний на Европейское государство, и станут ясными черты его мирового режима. Он не может останавливаться на полпути. Абсолютная концентрация власти и господство являются условием его пребывания у власти в Европе и даже в Германии. Гитлер может сообщать миру о своем намерении в будущем быть сдержанным, говорить о своем желании исправить действия, которые он признает ошибочными. Но никто уже не поверит в его искренность. Его проницательная теория, очевидно, заключается в том, чтобы политическими приемами добиться того, чего нельзя получить военными действиями. Давайте вспомним ситуацию, когда он пришел к власти в Германии. Судя по всему, его движение раскалывалось, его положение было отчаянным и именно по этой причине в Германии нашлись люди, которые посчитали, что настал час для переговоров с национал-социализмом. Они полагали, что из-за своей слабости национал-социализм будет достаточно податлив для них, чтобы извлечь из этого пользу для своих целей. Здесь я еще раз повторяю то, что уже говорил. Но, я думаю, нельзя слишком часто полагаться на то, что изменение ситуации, в самый кризисный момент карьеры Гитлера приведшее его к власти, оказывает непрекращающееся влияние на его взгляды и дает ему идею новой ужасной игры, которая на этот раз будет осуществляться на арене мировой политики.

Все, что до сих пор было известно как новый гитлеровский европейский порядок — всего лишь прием в политической борьбе. Это показывает простое соображение, что европейский порядок не может существовать независимо от других образований. Даже если бы и можно было на континенте основать объединенный экономический и политический порядок, даже если бы он не состоял из уже упомянутой концентрации всех элементов власти в огромных монополиях, контролируемых только Германией, то все равно такого европейского порядка был бы недостаточно для выработки нового мирного положения. Нацистский порядок в лучшем случае привел бы только к перемещению соперничества между национальными государствами, которое ограничивается пределами континента, на интерконтинентальный уровень и, таким образом, это привело бы к новым осложнениям в мировом масштабе. Это случилось бы, будь Европа даже экономически самодостаточной, каковой она не является. Таким образом, дальнейшие планы неизбежно продолжали бы осуществляться и дальше. Существование обширных соперничающих друг с другом территорий не может внести вклад в защиту мира. Оно может только дать новые возможности для ведения окончательной борьбы за мировую гегемонию.

Новый баланс сил на мировом уровне, гарантированный Гитлером и Муссолини, или, может быть, Японией и Сталиным, является фантасмагорией. Он не стал бы более реальным, даже если бы Великобритания и Соединенные Штаты присоединились к нему. Британская империя, гитлеровская Европа, Россия, паназиатский и панамериканский союз — между всеми ними никогда не будет реального равновесия. Они будут просто отправным пунктом для борьбы за мировое господство. Необходимость концентрации средств власти очень скоро приведет не только к угасанию в пределах больших территорий всех амбиций второстепенных стран (например, таких как Италия), но и к устранению враждующих сил. Если согласиться с требованием необходимости концентрации и централизации средств власти, то вследствие этого будет невозможно следовать политике в противоположном направлении, то есть политике уважения других сил, существования ряда центров власти и принципа мирного соперничества.

Баланс сил — фраза, принадлежащая совершенно отличному политическому порядку — британскому и англосаксонскому. Этот порядок, в который включены государства, выросшие в результате исторического развития из европейских наций, невозможно поддерживать на принципе принуждения некоторых из этих наций. Он может существовать только на принципе сообщества, которое бы отвечало интересам всех входящих в него членов. Только Европа, упорядоченная согласно этому принципу, подходит для того, чтобы вступить в подобное сообщество на интерконтинентальном уровне. Порядок, в котором огромные централистские и тоталитарные государства противостоят огромным демократическим государствам, является не концом великой Революции, а ее началом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.