Левиафан

Левиафан

Левиафан — это государство, которое, концентрируя власть, становится deus mortalis, смертным божеством, способным в одиночку обеспечить реальную безопасность для своих подданных. Но для Гоббса было совершенно ясно, что такое государство будет насаждать мир с помощью террора. Левиафан обеспечивает меры земной безопасности ценой подчинения; в зависимость попадает не только плоть или жизнь субъекта, но и его разум и душа.

Восстановление единства мирских и духовных сил в широком смысле слова — это непрекращающийся процесс исторического развития, в котором все страны континентальной Европы принимали участие еще со средних веков. Это был длительный процесс преодоления средневековой раздробленности, единение местных сил, автономных корпораций, сфер самоуправления и индивидуальных прав в центральный единообразный механизм управления. Это был процесс "Gleihschaltung"[36], приведший к единообразию. То, что вкладывал нацизм в это понятие — было крайней, наиболее логичной и последовательной формой стихийного стремления, пребывающего в развитии уже с XVII века. Государство вновь оказалось тем, чем было во времена язычества — обожествленным объединение всех человеческих отношений.

В словаре Брокгауза выпуска 1942 г. сказано: "Фюрер объединяет в себе всю полноту государственной власти; он Верховный Главнокомандующий вермахта. Верховный Законодатель, носитель исполнительной власти и Верховный судья своего народа. В своей речи в Рейхстаге 7 марта 1936 г. Адольф Гитлер охарактеризовал свой пост следующим образом: он никогда не был диктатором своего народа, но всегда был его уполномоченным. Исходя из этого. Германский рейх является фюрерским государством. В личности фюрера воплощено единство партии, государства и народа".

Такова была повсеместная тенденция развития — государство приобретало наиболее эффективную и логическую форму. Эта тенденция к последовательному завершению всеохватного и исчерпывающего механизма управления с тщательно разработанной техникой и методикой осуществления власти кроется в самой природе государства, истоки которой лежат в XVII столетии. Все, что осуществляют большевизм и нацизм, исходя из собственной концепции государства, есть совершенствование абсолютного механизма власти новыми способами, с учетом новых условий, вызванных техническим прогрессом и подъемом масс. Для такого совершенствования необходимо, как бы не складывался современный аппарат власти, действуя в соответствии с общим планом, хотя и учитывая жизненные требования различных социальных групп, сформировать централизованный механизм управления. Отсюда следует, что любая форма всеобщей мобилизации, любая система подготовки к войне и любая система политического и экономического планирования в сколько-нибудь значительном масштабе вызывает риск образования нового абсолютистского государства илу сообщества или же частичного абсолютизма. Характерным и окончательным результатом подобного развития становится идентичность абсолютистского государства и тоталитарного общества.

Весь огромный централизованный механизм государства и общества, стоящий на службе всеобщей мобилизации средств для подготовки к войне, или служащий для любой другой цели, какими бы благовидными не были мотивы его контроля, должен привести к абсолютизму современного Левиафана. Опасность ситуации состоит в том, что глубоко организованные системы руководства, несмотря на все возможные выпады против них, далеко превосходят исторические традиционные порядки из-за своего ясного и рационального разделения и координации работы, что экономит время, труд, кадры. Результаты, которые могут быть достигнуты таким образом настолько важны, что ради них приходится допускать ограничения в личной сфере людей. Однако это приводит сферу индивидуальных прав в опасный конфликт со сферой общественных интересов.

Немало кругов современного общества возражают против того, чтобы в Германии государство наделялось особыми привилегиями и оправдывалось теорией неприменимости личной морали к государству. Что касается этого утверждения, то здесь очевиден один аргумент: почему аморальность, дозволенная государству, не может быть позволена другим общественным институтам? Такое разрешение, конечно, сделало бы иллюзорным любой вид общественной законности и доброй воли.

Но здесь мы снова сталкиваемся с логическим развитием, лежащим в природе самого этого процесса. Более того, Гоббс признает различия между "коллективным разумом" и "разумом индивидуума". Действительно опасное развитие — это развитие, в котором эти различия больше не существуют из-за того, что "индивидуальный разум" вообще отныне не допускается, и личная сфера более нетерпима; другими словами, соображения государственной целесообразности должны регулировать личные, и уже нельзя допустить, чтобы личная мораль перевесила государственные интересы. Именно этим характеризуется сегодняшний день.

Современное государство и всеохватный абсолютизм по необходимости подавляют частную, внутреннюю сферу личной жизни. Возможно, это и не запрещает свободного высказывания мнений. Но фактически, эта свобода искореняется посредством новой техники пропаганды и массового внушения. Право индивидуума на личную жизнь не оспаривается, но отдельная личность поймана в такую сеть общественных обязанностей и требований, деятельности и развлечений, что на практике это право прекращает существовать.

Прошлое абсолютистское государство, по существу, было полицейским государством. Оно интересовалось только общественным спокойствием, безопасностью и поддержанием порядка внутри него. Новое абсолютистское государство хочет намного большего. Для того чтобы создать свой новый рациональный порядок, оно должно воспитать новый тип людей. Оно должно спроектировать новую бюрократию; в жизни этого государства и общества ни одна область не должна остаться без надзора. Частное право — продукт традиций. Таким образом, государство планирует традиции, а с ними и самого человека. Оно не только не создает личностей, оно просто не в состоянии их терпеть, то есть личность — всегда помеха движению и всегда изъян в отлаженном процессе. Следовательно, абсолютистское государство создает типы, оно отнимает у человека "бессмертную душу". Это государство по необходимости антихристианское, оно против Христа.

Стоит ли этих жертв безопасность, предоставленная смертным божеством Левиафаном? Стоит ли платить за нее ценой террора и несвободы? Именно эта необходимость коллективной безопасности, общественной и политической стабильности сегодня, как и триста лет тому назад, приводит к абсолютизму.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.