МОДИЛЬЯНИ АМЕДЕО

МОДИЛЬЯНИ АМЕДЕО

(род. в 1884 г. – ум. в 1920 г.)

Выдающийся итальянский живописец и скульптор.

«Сказать вам, какими качествами определяется, по-моему, настоящее искусство? – спросил однажды Ренуар одного из своих будущих биографов Вальтера Паха. – Оно должно быть неописуемо и неподражаемо… Произведение искусства должно налететь на зрителя, охватить его целиком и унести с собой. Через произведение искусства художник передает свою страсть, это ток, который он испускает и которым он втягивает зрителя в свою одержимость». Без сомнения, большинство картин Амедео Модильяни обладает теми свойствами, о которых говорил прославленный Ренуар.

В его удивительных полотнах за подчеркнутой условностью и намеренным упрощением скрывается «нечто безусловно настоящее, нечто жизненно сложное и поэтически возвышенное», нечто, не поддающееся словесному описанию. Его портреты и «ню» (обнаженная натура) поражают своей психологической определенностью – в них почти всегда угадываются «и характер, и судьба, и неповторимость душевного склада» модели. Ведь Модильяни, тонкому психологу и, как его называли, «великому сострадателю», всегда было свойственно «мучительное, напряженное вглядывание в людские души». «Человек – вот что меня интересует. Человеческое лицо – наивысшее создание природы. Для меня это неисчерпаемый источник», – говорил живописец.

Свои картины он создавал за один-два сеанса, будто бы «на лету», почти на грани импровизации. Все они написаны в характерной для него неподражаемой творческой манере, которую художник никогда не менял, а лишь «усугублял, варьировал и углублял» с годами. На вытянутом лице, зачастую напоминающем плоскую маску, – миндалевидные глаза, нос лопаточкой или с легким изгибом, небольшой рот с плотно сжатыми губами, шея неестественно вытянута либо вовсе отсутствует… Живописца не раз упрекали за то, что все его портретные полотна на одно лицо. Действительно, модели, позировавшей Модильяни, не приходилось надеяться на свое полное сходство с портретом. Но все же этот упрек теряет смысл, стоит только взглянуть на его наиболее известные работы – «Беатриса Хестингс», «Поль Гийом» (обе в 1915 г.); «Дама с черным галстуком», «Сутин», «Госпожа де Парди» (все в 1917 г.); «Жанна Эбютерн», «Анна Зборовская» (обе в 1918 г.). При явной их схожести каждый образ неповторим и индивидуален, наполнен «своим», особым смыслом: Анна Зборовская женственна, полна достоинства и простоты, Беатриса Хестингс, напротив, самоуверенно-капризна и высокомерна, а Поль Гийом претенциозен и скучен. Художница Л. М. Козинцева-Эренбург вообще считала, что в портретах Модильяни сходство с моделью поразительно. «Когда в начале 1920-х годов я приехала в Париж, – говорила она, – то при первом знакомстве оказалось, что я уже знала и Зборовского, и Сутина, и Кислинга, и многих других, потому что до этого я была на выставке Модильяни. То же самое повторилось и через несколько лет, когда я увидела в “Ротонде” и в “Кафе дю Дом” его постаревших натурщиц».

Амедео Модильяни начал писать в самом начале XX в., когда мир искусства переполняли смелые идеи, дерзания новаторов. Но художник не примкнул ни к кубистам, ни к фовистам, несмотря на то что был дружен с Ф. Леже, П. Пикассо, А. Дереном, М. Вламинком и жил в атмосфере их поисков и споров. Не стал Модильяни и футуристом, хотя испытал в своем творчестве влияние великого П. Сезанна. Живописец выбрал одиночество, предпочитая пользоваться приемами новомодных художественных течений «свободно, в своих особых целях и в определенном творческом переосмыслении».

Амедео, родившийся в итальянском городе Ливорно, приехал в Париж, когда ему было уже 22 года. К этому моменту он получил некоторое образование в области живописи, обучаясь у ливорнского художника Гульельмо Микели и в Свободных школах рисования с обнаженной натуры при Флорентийской академии художеств и Венецианском институте изящных искусств. Модильяни появился на Монмартре – красивый, аристократически вежливый, образованный. Он прекрасно говорил по-французски, при первом знакомстве с окружающими с некоторым щегольством демонстрировал отличное знание Ибсена, Ницше, Шелли, Д’Аннуцио, Уайльда, Достоевского, Рембо. Здесь, на Монмартре, Амедео познакомился и сблизился с художником-самоучкой Утрилло, сыном Мари-Сюзанны Валадон, когда-то известной цирковой акробатки, позировавшей Ренуару, Дега и Тулуз-Лотреку.

Через месяц-полтора после этих знакомств художника невозможно было узнать – его элегантный костюм сменился простым, иногда изрядно помятым, а крахмальные воротнички – красным фуляровым шарфом. Другим стал и его внутренний облик – во взгляде появилась какая-то глубокая растерянность, лихорадочная напряженность. Будто теряя почву под ногами, Модильяни начал неудержимо пить. Вскоре «сначала соблазном, а затем и необходимостью» для Амедео стал распространенный среди парижской богемы гашиш. Это было бегством от самого себя, лишь видимостью самоутверждения, в котором заключался «трагический парадокс силы и слабости», сопровождавший Модильяни до конца его дней. «Его судьба была тесно связана с судьбами других, и если кто-нибудь захочет понять драму Модильяни, пусть он вспомнит не гашиш, а удушающие газы, пусть подумает о растерянной, оцепеневшей Европе, об извилистых путях века, о судьбе любой модели Модильяни, вокруг которой уже сжималось железное кольцо», – писал Илья Эренбург, не раз встречавшийся с художником.

Несмотря на свои пристрастия, Модильяни жил «насыщенной творческими исканиями, слишком духовно-сосредоточенной, поистине трудовой жизнью». Те, кто близко его знал, свидетельствуют, что он много и упорно работал, но… ничего не зарабатывал. Художник переезжал с Монмартра на Монпарнас, из одного жалкого жилища в другое, сменив с 1909 по 1914 год более 12 квартир. «Я знала его нищим, и было непонятно, чем он живет, – как художник он не имел и тени признания…Он казался мне окруженным плотным кольцом одиночества», – писала о Модильяни Анна Ахматова.

Впервые свои произведения, среди которых были «Портрет L. M.» и «Этюд головы», живописец выставил в Осеннем салоне 1907 года. Но ни эти работы, ни выставленные позднее картины «Еврейка», «Обнаженная натура стоя» и «Маленькая Жанна», в которых чувствовалось влияние Тулуз-Лотрека и Стенлейна, не имели никакого успеха. Модильяни показался тогда неинтересным, старомодным и тусклым всем, за исключением лишь одного человека – его преданного друга, молодого врача Поля Александра. Этот романтик, увлеченный современной живописью, безоговорочно верил в талант Модильяни и был единственным покупателем его картин. Именно ему художник был обязан настоящим знакомством с творчеством Сезанна, которое его потрясло.

В те годы Модильяни больше знали как скульптора, нежели живописца. Скульптурой Амедео увлекся еще в Италии, будучи совсем юным, но с полной отдачей заняться ею ему помешала дороговизна материала. В Париже в 1909 году Модильяни работал в мастерской румынского скульптора Константина Бранкузи, который высоко ценил его наполненные чувственностью рисунки. Увлеченный негритянским скульптурным примитивом, Амедео из своего любимого материала – песчаника – высекал скульптурные бюсты, головы и кариатиды. Но портреты и рисунки постепенно вытеснили из его жизни скульптуру, к которой после 1916–1917 годов он уже не возвращался.

Наивысший подъем творчества живописца пришелся на годы Первой мировой войны – время, когда о покупке картин никто и не помышлял. Но и после войны, когда интерес к искусству вернулся, живопись Модильяни продолжала оставаться непонятой и невостребованной. Большинство его картин и рисунков, написанных в период «расцвета творческой самобытности», было раздарено, продано за ничтожную цену либо грудой лежало в его мастерской. «Я работаю, и иногда у меня бывают мучительные минуты, но я уже не в таком стесненном положении, как прежде», – смягчая картину, писал он своей матери Евгении Гарсен-Модильяни, которую нежно любил.

В эти годы портрет становится для Модильяни единственным необходимым жанром живописи. Своей «портретностью» удивляют даже его полотна в стиле «ню». Портрет для Амедео Модильяни, как некое «чудо улавливания, претворения и продления жизни модели», имел особый, поэтический смысл. Художник писал многочисленные портреты своих близких и знакомых, среди которых немало полотен, изображающих английскую поэтессу и журналистку Беатрис Хестингс, роман с которой длился у него более двух лет. После разрыва с этой экстравагантной и самобытной женщиной Модильяни увлекся канадской студенткой Симоной Тиру, приехавшей на учебу в Париж.

В июле 1917 года Амедео познакомился с юной художницей Жанной Эбютерн. По одной из версий, он встретил свою возлюбленную на карнавале, по другой – в «свободной студии» Академии Коларосси. Для тридцатитрехлетнего Амедео и девятнадцатилетней Жанны «это было началом чего-то гораздо большего, чем самый большой роман». «Рядом с Модильяни стала появляться очень юная девушка, почти подросток, с длинными косами, – вспоминал Илья Эренбург. – Сидела и всегда молчала. После Беатрисы Хестингс, с которой многие привыкли встречать его, она казалась рядом с ним особенно неожиданной». Несмотря на то что родители Жанны были категорически против того, чтобы их дочь связывала свою жизнь с «полунищим непризнанным художником», Эбютерн вскоре стала женой Модильяни. Мягкая, нежная и в то же время обладающая очень сильным характером, Жанна разделила с Амедео все тяготы его неустроенной, беспорядочной жизни, в которой и после женитьбы ничего не изменилось. Он по-прежнему много пил, жил в нищете, но Жанна, безропотно принимавшая все, что было привычно мужу, была бессильна что-либо изменить. «Алкоголь изолирует нас от внешнего мира, но с его помощью мы проникаем в свой внутренний мир, и в то же время вносим туда внешний», – говорил Модильяни.

29 ноября 1918 года у Жанны и Амедео родилась дочь, которую тоже назвали Жанной. «Очень счастлив», – написал Модильяни своей матери, и эта фраза наверняка относилась к появлению ребенка, так как все остальное в жизни художника складывалось достаточно тяжело. По словам друзей, «он работал как сумасшедший», создавая портреты и картины, посвященные Жанне, которые, увы, стали его последними творениями.

Здоровье художника, которое с детства было очень слабым, стало сильно ухудшаться, но он, «никогда не признававший реальной действительности», наотрез отказывался лечиться. Модильяни мечтал уехать с семьей в Италию, но этим мечтам не суждено было сбыться. Зимой 1920 года он тяжело заболел и 24 января скончался в больнице для бедных и бездомных. После смерти мужа, не выдержав разлуки с ним, Жанна, находящаяся на девятом месяце беременности, выбросилась из окна шестого этажа и погибла. Амедео и Жанну похоронили на разных кладбищах, но через год по настоянию семьи Модильяни соединили под одной могильной плитой на кладбище Пер-Лашез. «Смерть настигла его на пороге славы» – такие слова высечены на надгробии об Амедео, чуть ниже надпись о Жанне: «Верная спутница Амедео Модильяни, не захотевшая пережить разлуку с ним».

При жизни художнику не довелось познать ни признания, ни успеха. И даже теперь, когда слава его уже давно утвердилась во всем мире, творчество Амедео Модильяни остается достоянием немногих. Большинство произведений художника находится в руках частных коллекционеров и известно почитателям его искусства только по репродукциям. Любой европейский музей считает за честь выставить хотя бы одно творение Модильяни: его полотна занимают почетное место рядом с шедеврами Ван Гога, Сезанна, Гогена в лондонском институте Курто и стокгольмском Музее нового искусства. Французы и итальянцы по сей день оспаривают право называть Амедео Модильяни «своим» художником. Известный критик Поль Юссон, современник живописца, написал о нем такие строки: «…Модильяни, который жил и умер на Монпарнасе, чужеземец, утративший связи со своей родиной и нашедший во Франции истинную родину своего искусства, является, быть может, самым современным из наших современных художников. Он сумел выразить не только острое чувство времени, но и независимую от времени правду человечности. Быть современным художником – это, в сущности, значит творчески передать трепет своей эпохи, выразить ее живую и глубокую психологию. Для этого мало остановиться на внешней видимости вещей, для этого нужно уметь раскрывать их душу. Вот именно это великолепно умел Модильяни, художник Монпарнаса, художник, принадлежащий всему миру».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.