Телеграмма Хрущеву

Телеграмма Хрущеву

Шестьдесят второй год. Карибский кризис.

Хрущев спроста решил разместить советские ракеты под самым американским берегом. Что из этого получилось — известно.

Но энтузиазм был большой, и не только у нас. Молодые кубинские бородачи понравились многим. Я встречался тогда с итальянскими учеными, они были от Кастро в восторге.

Сидели мы в нашем писательском ресторане, ужинали. Оказались за одним столом случайно, но знали-то друг друга хорошо — учились вместе. Солоухин, прекрасный грузинский поэт Отар Челидзе, мы с Инной Гофф и, кажется, Винокуров. Был еще и Евтушенко — следующее вплотную поколение.

Выпили изрядно. И не помню, кому первому пришла эта идея, ибо она тут же стала общей, как прежде говорили, овладела массами:

— А давайте запишемся добровольцами — защищать кубинскую революцию!

Выпили еще, за успех нашего дела, и отправились дружно в соседнее почтовое отделение Г-69 по улице Воровского. Солоухин заполнял телеграфный бланк, остальные подсказывали. «Дорогой Никита Сергеевич»… Вариантов было много, он вставлял, зачеркивал. Инну, как женщину, не включили, оставили у очага.

Наконец подали бланк в окошко.

— А намарали-то! — сказала приемщица.

— Вы посмотрите — кому! — бросил в нее свое оканье Солоухин.

Она небрежно ответствовала:

— Да вижу, вижу…

Наутро с претензиями к Инне позвонила Роза Солоухина, жена Володи:

— Ну, они пьяные дураки, но ты-то как могла допустить, у нас же дети!

Инна ответила:

— Ты не понимаешь — у них порыв.

На другой день добровольцы собрались у нас: Инна пригласила по их просьбе. Евтушенко, как вы понимаете, несколько опоздал. У него было выступление.

Сидели долго, разговаривали уже как единомышленники. Смеялись. Солоухин сказал:

— А давайте еще одну телеграмму пошлем: «Никита Сергеич, мы пошутили».

Через несколько дней состоялось писательское собрание, на какую-то совсем другую тему. В этой толчее обычно общаешься с множеством людей. Но запомнились два разговора.

Тогдашний секретарь парткома Матвей Крючкин подошел в перерыве ко мне (мы подписывали телеграмму по алфавиту, и я оказался первым) и сообщил, что там (палец вверх!) одобрили наш патриотический шаг, но просили передать, что пока в этом нет необходимости.

И еще подбежала Юлька Друнина с жутким возмущением: как мы могли забыть о ней!

А на Кубу чуть позже поехал один Евтушенко. Как говорится, по своим каналам. Он встречался с Фиделем и написал об этом много — много стихов.