В Лотарингии

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

В Лотарингии

Как я уже указывал, мое личное участие в этой кампании ограничивалось боями в Лотарингии, где я служил начальником (первым офицером) штаба 197-й пехотной дивизии. Она входила в состав 1-й немецкой армии, войска которой 14 июня атаковали знаменитую линию Мажино у Пютланжа южнее Саарбрюккена. Мне представилась хорошая возможность непосредственно наблюдать эти бои, хотя из нашей дивизии в самом прорыве участвовали только артиллерия и саперный батальон.

Убеждение в неприступности линии Мажино получило широкое распространение, и, насколько мне известно, до сих пор еще есть люди, считающие, что ее укрепления могли бы выдержать любую атаку. Небезынтересно отметить, что оборонительные сооружения линии Мажино были прорваны за несколько часов в результате обычного наступления пехоты без какой бы то ни было танковой поддержки. Немецкая пехота наступала под мощным прикрытием авиации и артиллерии, которая широко применяла дымовые снаряды. Вскоре обнаружилось, что многие из французских дотов не выдерживают прямых попаданий снарядов и бомб; кроме того, большое количество сооружений не было приспособлено для круговой обороны, и их легко можно было атаковать с тыла и фланга с помощью гранат и огнеметов. Линии Мажино не хватало глубины, и, взятая в целом, она значительно уступала многим оборонительным позициям, созданным в дальнейшем ходе войны. В современной войне вообще неразумно рассчитывать на позиционную оборону, а что касается линии Мажино, то ее сооружения имели лишь ограниченное местное значение.

После прорыва 197-я пехотная дивизия форсированным маршем преследовала отходящего противника; войска шли с подъемом, проходя по 55 км в день — настолько каждому хотелось «быть там». Достигнув Шато-Салена, мы получили приказ повернуть в восточном направлении и продвигаться к Вогезам, имея конечной целью Донон — самую высокую точку Северных Вогезов. На рассвете 22 июня мы прошли через боевые порядки какой-то дивизии, понесшей тяжелые потери в предыдущих боях, и продолжали пробиваться вперед через густо заросшие лесом холмы. Противник устраивал на дорогах завалы из деревьев, а его артиллерия, снайперы и пулеметчики широко пользовались преимуществами прекрасных естественных укрытий. Медленно, с жестокими боями пробивала наша дивизия свой путь к Донону и к исходу 22 июня была лишь в полутора километрах от вершины.

Вечером того же дня мне позвонил по телефону полковник Шпейдель[31], начальник штаба корпуса, и сообщил мне, что 3-я, 5-я и 8-я французские армии в Эльзас-Лотарингии безоговорочно капитулировали. Он приказал выслать к противнику парламентера, чтобы условиться о прекращении огня. На рассвете 23 июня офицер разведки установил контакт с командованием французских войск, находившихся перед нашим фронтом, а утром я поехал с командиром дивизии генералом Мейер-Рабингеном в штаб 43-го французского корпуса. Мы миновали наши передовые позиции и, проехав еще около километра, добрались до французского боевого охранения — французы уже убрали заграждения на дорогах. Французские войска приветствовали нас совсем как в мирное время. Представители французской военной полиции в коротких кожаных куртках дали нам разрешение следовать дальше, а французские часовые взяли оружие на караул. Мы прибыли на виллу «Ше ну», где располагался штаб генерала Лескана. Командиру корпуса было лет шестьдесят; он встретил нас со всем своим штабом. Старик, очевидно, был страшно подавлен и с трудом сохранял остатки сил, но внешне был вежлив; мы спокойно обсудили условия капитуляции, как подобает офицерам и джентльменам. Лескану и его офицерам были оказаны все подобающие воинские почести.

24 июня ставка фюрера объявила, что войска противника, окруженные в Вогезах, капитулировали у Донона. В сводке сообщалось о захвате 22 тыс. пленных, в том числе командира корпуса и трех командиров дивизий, а также двенадцати артиллерийских дивизионов и большого количества имущества и снаряжения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.