Тот самый Адъютант
Тот самый Адъютант
Юрий Соломин родился в Чите 18 июня 1935 года. Его родители — отец Мефодий Викторович (1905) и мать Зинаида Ананьевна (1910) — были профессиональными музыкантами и с детских лет прививали своим детям любовь к искусству. У матери нашего героя был хороший голос, но из-за осложнения после болезни она стала плохо слышать, и ей пришлось уйти с первого курса Ленинградской консерватории. Приехав затем в Читу, они с мужем устроились работать в Читинский Дом пионеров, руководили самодеятельностью.
Вспоминает Ю. Соломин: «Отец любил выпить, если не сказать больше. Когда я стал уже взрослым, он попытался мне объяснить, с чего это повелось. После ареста деда (в 1938 году. — Ф. Р.) его стали частенько вызывать в «органы». Он был человеком известным в городе (руководил Домом народного творчества. — Ф. Р.), да к тому же общительным, видимо, потому его и хотели привлечь. Он очень тяготился этими вызовами. Как-то поздно вечером после очередной «беседы» он, уставший и расстроенный, вышел в коридор покурить. В коридоре в это время оказался сосед. Он как раз был работником НКВД. Они разговорились, и отец рассказал ему обо всем. А тот ему спокойно сказал: «Я все это знаю». Отец объяснил ему, что не хочет сотрудничать с «органами», но не знает, как отказаться, и сосед посоветовал ему скомпрометировать себя. И отец себя «скомпрометировал» — он запил. Потом уже не мог остановиться. Так вот сложилась его судьба. Он был очень одаренным человеком. Очень хорошо относился к маме. Она же, когда он приходил выпивши, конечно, сердилась, но к утру отходила. Детей отец обожал. Всегда утром старался сунуть мне в карман рубль. Разумеется, я не отказывался…»
Отметим, что среди Змей бывает мало запойных людей, поскольку этот знак слишком умен, чтобы затуманивать свой мозг алкоголем. Если Змея начинает сильно выпивать, то поводом к этому может стать нечто сверхординарное. Именно это мы и видим в случае с отцом Соломина.
Сначала Соломины жили в одной небольшой полуподвальной комнате, но затем переехали в другой дом, на улицу Калинина. Там у Соломиных родился второй сын, которого назвали Виталием (12 декабря 1941 года).
Между тем детские годы Юрия Соломина выпали на суровое военное время. Вот что он сам вспоминает об этом:
«Во время войны, когда все голодали, нас спасали своя картошка и рыба — речка рядом была. Бабка нам в течение пяти минут делала красную икру, «пятиминутка» называлась: нажмет в стакан икры из рыбы, подсолит ее и намешает с картошкой. О такой «тюре» я мечтаю уже не один десяток лет…
Я пошел в первый класс во время войны, в 1943 году. Мы учились в маленькой деревянной одноэтажной школе около станции. Зимой колотун градусов тридцать, темно, снег хрустит под ногами. Если же мороз опускался ниже тридцати градусов, давали гудки — значит, на занятия идти не нужно. Мы собирались по нескольку человек, каждого родители завязывали какими-то платками по самые глаза. В классе были крашеные полы и стояла печка, которую топили дровами и углем. Мерцал огонек в печи, трещали дрова — тепло и уютно…
Я рос нормальным ребенком. Мог получить и двойку, если не выучил урок, но я ее исправлял. Выучу урок — получу пятерку. Ко всему этому я относился нормально. И родители к этому относились спокойно. Больше других предметов я любил литературу и часто брал книги в библиотеке, которая располагалась возле водокачки. Читал в основном классику — Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Тургенева, Гоголя. Слава богу, что я прочел все это в детстве…
Я убежден, что все хорошее, что есть в человеке, закладывается в детстве. Именно детство «программирует» душу. Думаю, что и все доброе, что есть в моей душе, идет от моих дорогих родителей.
Я очень благодарен им за то, что они пытались приобщить меня к настоящему высокому искусству. Отец, например, как-то повел меня на фильм «Рим — открытый город» (1945). Дети до шестнадцати лет на него не допускались, а тогда за этим следили строго, но его-то в городе знали все, и он «по блату» провел меня в кинотеатр «Пионер». Я сидел обалдевший и плакал от восторга. А сейчас, к сожалению, дети порой приобщаются к фильмам, которые и взрослым-то смотреть не стоит…»
Благодаря своим родителям Соломин рано приобщился к искусству. Он занимался в самых разных кружках: рисования, пения, танцевальном и даже в кукольном. А когда в Доме пионеров появился драматический кружок, он записался туда. После этого в его жизни осталось только одно увлечение — театр. Причем роли он играл в основном отрицательные. Так, в «Молодой гвардии» он играл роли Стаховича и какого-то фашиста, в пьесе С. Михалкова «Снежок» перевоплотился в учителя Теккера, который бил по рукам детей.
В 14-летнем возрасте Соломин случайно увидел фильм «Малый театр и его мастера». Картина пленила его настолько сильно, что, выйдя из кинотеатра, он дал себе слово обязательно играть в этом прославленном театре. Это желание было настолько сильным, что родители Юрия, мечтавшие видеть его музыкантом или хирургом (об этом очень мечтала мама), смирились с его мечтой и даже более того — помогли ее осуществить. Дело было так.
Летом 1953 года отец Юрия решил отвезти его в Москву, чтобы тот поступил учиться на артиста. Мефодий Соломин тогда руководил художественной самодеятельностью в Доме культуры железнодорожников и поэтому имел льготный билет для проезда по железной дороге. Вот по этому билету он и провез своего сына до столицы (поезд шел из Читы до Москвы восемь суток). Правда, остановились на постой они не в самом городе, а в его неблизком пригороде — в Монино, где у отца Юрия проживали знакомые.
Так как мечтой нашего героя было попасть в Малый театр, он подал документы в Театральное училище имени Щепкина. Курс набирала народная артистка СССР Вера Николаевна Пашенная. Абитуриентам предстояло пройти три тура, каждый из которых длился по семь-десять часов. К училищу Юрий приезжал вместе с отцом, после чего они расходились: сын шел на экзамены, а отец — гулять по Москве. Вечером они встречались в скверике у Большого театра.
Первый тур Соломин прошел успешно и был весьма этим окрылен. Отметим, что студентов разделили на «десятки» (по десять человек), и наш герой в итоге оказался в одной «десятке» с тремя молодыми людьми, которые чуть позже вместе с ним придут в Малый театр. Это были: Алексей Эйбоженко (1934), Виктор Борцов (1934) и Роман Филиппов (1936).
Итак, Соломин успешно прошел первый тур и был на вершине счастья. Но отец унял его восторг, сказав, что самое тяжелое еще впереди. И он оказался прав.
В один из тех июльских дней, сдав второй тур на «отлично», Юрий прибежал вечером к Большому театру и не узнал своего отца: тот сидел на лавочке мрачнее тучи и на приветственный оклик сына ничего не ответил. Вскоре выяснилась причина мрачного состояния отца.
Как оказалось, проводив сына до училища, он отправился на Ярославский вокзал, и там ловкие карманники «обчистили» его до нитки. Выкрали железнодорожный билет, документы, деньги. Единственное, что осталось, — кое-какая мелочь, чтобы отбить телеграмму в Читу. Но что толку отбивать телеграмму, если обоим прекрасно было известно, что у матери денег на два билета тоже нет. Положение было безвыходным. И тут им на помощь пришел Его Величество Случай.
На вокзале они встретили знакомого читинца, который, узнав про их беду, дал им дельный совет:
— Идите прямиком в МПС и оттуда позвоните в Читу в дорпрофсож. Объясните, что и как. Там ведь тоже не звери сидят. Они подтвердят, что вы действительно числитесь у них, и здесь вам выдадут билеты.
Дальше все произошло так, как им описывал приятель отца. Получив на руки два билета, отец и сын стали ждать прибытия поезда на Читу. Однако была и одна проблема: Юрий прекрасно прошел оба тура в училище, и уезжать перед третьим экзаменом было крайне обидно. Отец тоже это прекрасно понимал. Но и оставаться в Москве было невозможно: денег, чтобы оплатить свое проживание, у них не было. И тогда отец придумал единственно верный ход.
— Ступай в училище и найди там саму Пашенную, — сказал он Юрию. — Объясни ей ситуацию и поставь вопрос ребром: или вы берете меня без третьего экзамена, или я уезжаю обратно.
Предложение, конечно, было авантюрное, однако другого выхода у нашего героя не было. И он отправился в училище.
На его счастье, Пашенная оказалась на месте — в ректорате. Юрий попросил секретаря вызвать ее из кабинета. Через несколько секунд Пашенная вышла и, стоя в дверях, спросила, кто ее ищет. Наш герой несмело приблизился к ней.
— Чего тебе, деточка? — спросила Пашенная, когда Соломин остановился в нескольких шагах от нее.
И он начал рассказывать ей о своих злоключениях. Завершил он свой рассказ короткой, но резкой фразой:
— Если вы меня берете, то берите, а нет — так нет.
Пашенная молчала в течение нескольких минут. На ее долгом веку, видимо, еще не было случая, чтобы студента зачисляли в училище только после двух экзаменов. Но молодой человек был настроен так решительно и желал услышать ответ сию минуту, что Пашенная наконец приняла решение:
— Хорошо, оставайся.
И хотя Юрий мечтал услышать именно эти слова, в первые мгновения после них он стоял пораженный, не способный вымолвить хотя бы слово благодарности в ответ. Наконец ему это удалось, и аудиенция на этом закончилась. Так Соломин стал студентом театрального училища. По словам Соломина:
«Я считаю, что именно Пашенной обязан, чего достиг. Почему она в меня поверила?.. Можно с пафосом сказать: «Я ее боготворю», но я скажу проще — этому человеку я обязан всем в жизни. Нет дня, чтобы я не вспомнил ее…»
О том, как проходило житье-бытье студента Соломина, вспоминает опять же он сам:
«Общежития первокурсникам не давали, поэтому я жил в Монино. Чтобы успеть на занятия к девяти, садился в семичасовую электричку. Вставал в шесть. Занимались до двенадцати часов, так что возвращался я только ночью…
Общежитие давали со второго курса. Вначале мы снимали комнату втроем, потом вдвоем. Однако меня, как «самого дальнего», все-таки поселили в общежитии. До этого самым дальним считался Иван Савкин из Иркутска — здоровый красивый парень, прошедший войну (он прославится главными ролями в фильмах «Огненные версты» (1957) и «Стряпуха» (1966). — Ф. Р.). У него были ампутированы пальцы на ноге. Он взял меня под свою опеку.
В комнате мы жили всемером. Общежитие находилось у Рижского вокзала — бывшие бараки для военнопленных. На окнах решетки. Там жили студенты из разных театральных вузов. Тут можно было встретить и Татьяну Доронину, и Олега Табакова, и Эмиля Лотяну — многих нынешних знаменитостей.
Жили дружно. Основное время проводили в училище, часов по двенадцать, и в театре. Бегали на все спектакли гастролеров. К тому же приходилось много читать. Мы подсчитали, что если прочитать все, положенное по программе, то в день надо одолеть страниц триста…»
Именно во время учебы в училище Соломин встретил девушку, которая стала его женой на всю жизнь. Речь идет о его однокурснице Ольге (1931), которая волею случая однажды опоздала на занятия, прибежала в аудиторию, а свободное место осталось только одно — рядом с Соломиным. Она села с ним, и с тех пор… они вместе (с 1953 года). По словам Ю. Соломина:
«Внешность студентов имела для нашего педагога, Веры Николаевны Пашенной, большое значение. Она терпеть не могла вычурных причесок, челок и разных завитушек. Если девушка с челкой казалась ей интересной, она просила убрать волосы со лба и спрашивала: «Неужели вам нравится такая прическа?» У Ольги была длинная, роскошная коса. Когда она поступала, Вера Николаевна даже спросила ее: «Зачем вы вплели себе такую косу?» Ольга растерялась и говорит: «Это моя собственная коса». Вера Николаевна не поверила: «Не может быть! Ну-ка, распустите косу!» Ольга распустила. После этого Вера Николаевна извинилась перед ней и стала относиться очень уважительно. Правда, во время учебы она не раз уговаривала ее косу остричь.
Ольга, как и я, тоже не москвичка. Во время войны жила в деревне под Челябинском, а потом вместе с матерью и старшей сестрой переехала во Львов. Именно оттуда и приехала поступать в училище… После того как Ольга села рядом со мной в аудитории, мы стали вместе ходить на занятия, готовили отрывки. Мать ей помогать не могла, а потому жила она бедновато. Ходила в одном платьице. Пальто у нее было перешито из шинели, но поскольку она целые дни проводила в училище, то и теплое пальто ей было ни к чему. Я к одежде относился равнодушно всегда…
Когда я ухаживал за Ольгой, то цветов ей не дарил — они стоили дорого, а денег у студентов не бывает. Можно, конечно, сорвать с клумбы, но по характеру я не такой человек. Я даже никогда не мог пройти по газону. Так что в лучшем случае я мог преподнести ей сахар или какой-нибудь бутерброд. Вообще по характеру мы схожи — не накопители. Теперь у нас есть все, и заработали мы это своим горбом, нам никто не помогал.
По существу, и свадьбу мы не устраивали — ни жилья, ни денег не было. Сейчас молодожены с шиком несутся по улицам на машинах, украшенных куклами, шарами, лентами. Конечно, это здорово. Мы же просто пошли с ней в кафе «Арфа» в Столешниковом переулке и взяли себе «кисло-сладкое мясо с черносливом». Так и отпраздновали. Подвенечное платье тоже отсутствовало — Оля ходила в одном заштопанном платьице, но нас это ничуть не смущало. Об этом мы просто не думали. Да и на курсе стиляг и пижонов не наблюдалось. Жили мы с Ольгой по-прежнему в общежитии. Тогда все было скромно. В первый год супружеской жизни повезти ее в Читу к своим родителям я не мог, потому что не было денег на билеты. Не могли мы поехать и во Львов к ее маме. Когда отец приехал в Москву и увидел Ольгу, он мой выбор одобрил. Официально мы поженились после окончания училища, в 56-м. А кольца обручальные купили, уже когда стали работать в театре…»
Учеба супругов Соломиных длилась до 1957 года. В дипломном спектакле «Чайка» по А. Чехову Юрий играл Треплева, и играл так удачно, что эта роль открыла ему двери в прославленный Малый театр. Со всего курса, кроме него, туда взяли только четверых: Р. Нифонтову, Р. Филиппова, В. Борцова и А. Эйбоженко.
Что касается супруги нашего героя, то она уже с третьего курса играла в Театре юного зрителя (Луиза в «Коварстве и любви», Негина в «Талантах и поклонниках»), поэтому ее пригласили именно туда. Она получала на 50 рублей больше мужа, поскольку тот в спектаклях практически не был занят, а она, напротив, играла главные роли. Чуть позже она тоже перейдет в Малый театр.
Жили в ту пору молодые «на птичьих правах», без прописки: снимали у какой-то безумной старухи угол в подвале на Петровском бульваре. Потом какие-то другие полуподвалы, подешевле. А тут еще вскоре после окончания училища Соломина едва не призвали в армию. Он уже должен был отправляться на сборный пункт, обритый наголо, как вдруг в его судьбу вмешались два выдающихся деятеля Малого театра. Речь идет о Елене Гоголевой и Михаиле Цареве.
Вспоминает Ю. Соломин: «Однажды я пришел в театр уже обритым. Актеры удивились, стали спрашивать, что это за новая прическа. Я объяснил, тогда они меня заставили пойти к Михаилу Ивановичу Цареву. Вместе мы пошли к Елене Николаевне Гоголевой. Она куда-то срочно отправилась. Позже я узнал, что она ездила к министру обороны Малиновскому (он занял этот пост в 1957 году. — Ф. Р.) и все ему объяснила. Он сказал: «Конечно, пусть остается. В театре и в кино он для армии сделает больше»…»
А вот что вспоминает наш герой о своей тогдашней работе в театре:
«Первые два-три года работы в Малом театре и были нашей главной школой. Мы все стояли за кулисами и смотрели, как играли Зубов, Яблочкина, Турчанинова, Царев, Климов, Бабочкин, Ильинский — все эти грандиозные артисты. Они буквально приковывали нас своей мощью и силой. Даже если на сцене приходилось сказать всего лишь реплику в несколько слов рядом с Турчаниновой или Яблочкиной, то и такое общение стоило многого…
В первое время после окончания училища меня занимали только во вводах — вводили то вместо Виктора Коршунова, то вместо Никиты Подгорного. Первая большая роль в спектакле «Когда горит сердце» — тоже ввод вместо Никиты Подгорного. Этот спектакль к международному фестивалю студентов в 1957 году ставил Андрей Гончаров. До этого в его постановке у нас шел «Опасный спутник», пользовавшийся большим успехом. Работать с Андреем Александровичем доставляло истинное удовольствие. Заводной режиссер, с фантазией. Всегда сам проигрывал нам эпизоды и показывал, как надо играть. Разумеется, я старался. Однажды мы репетировали сцену, когда я приношу раненого друга к доктору. Друга играл Борцов — он раза в два больше меня и весит соответственно. Я так старался, что, когда притащил его, даже упал в обморок, задохнулся.
На премьере Гончаров в театр не заходил. Он человек нервный, эмоциональный. Ходил около театра, а мы, когда раздавались аплодисменты, кричали ему об этом в окошко. Теперь я его прекрасно понимаю. Мне тоже часто хочется остановить действие, порепетировать еще…»
Между тем уже в первые годы пребывания Соломина в Малом театре ему доверяют сыграть центральные роли в спектаклях «Неравный бой» и «Перед ужином» В. Розова, «Украли консула» Г. Мдивани. Прямо скажем, не каждому начинающему артисту выпадает такая удача.
Что касается большого кинематографа, то долгое время ему с ним не везло. Еще когда он учился в училище, то регулярно бегал на «Мосфильм» со студентом Анатолием Марченко, пытаясь приглянуться кому-нибудь из режиссеров. Но единственное, что тогда удалось Соломину, — это сняться в массовке в одной из картин. Но ему эти съемки не приглянулись, и он с тех пор вообще перестал думать о кино, сосредоточив свои мысли исключительно на театре. А потом наступил 1959 год, когда состоялся дебют Соломина в большом кино. Причем руку к этому приложила все та же Вера Пашенная, которая порекомендовала режиссеру Исидору Анненскому взять своего бывшего ученика на одну из главных ролей в картину «Бессонная ночь». Так он получил роль молодого инженера Павла Каурова, приезжающего работать в большой сибирский порт. К сожалению, отец Юрия не дожил до премьеры этого фильма: он скончался за месяц до выхода картины на экран (фильм вышел на экраны страны 23 мая 1960 года). Впрочем, и сам Соломин от своего дебюта оказался не в восторге. По его же словам:
«Когда я увидел себя первый раз на экране, я, как каждый нормальный человек, пришел в ужас. В голове вертелась только одна мысль: «Боже мой, какой я урод! Нос кривой, уши на разных уровнях, глаза косые, да еще хромой…» Я вообще в молодости себе не нравлюсь — просто урод. Сейчас, по-моему, стал намного лучше…»
Вторым фильмом Соломина стала лента «Музыканты одного полка» (1965), где он играл главную роль — большевика Алексея Илютинского. Затем последовал фильм «Погоня» (1966), где герою нашего рассказа досталась роль охотника Николая Макаровича.
Четвертым и пятым фильмами с участием Соломина стала дилогия Марка Донского про семью Ленина: «Сердце матери» (1966) и «Верность матери» (1967). В них Соломин сыграл роль младшего брата будущего вождя мирового пролетариата и основателя Советского государства В. Ульянова-Ленина Дмитрия Ильича Ульянова.
Что касается театральных работ Соломина, то на сцене Малого театра он в те годы сыграл Хлестакова в «Ревизоре», Виктора Безайса в «Когда горит сердце», Швандю в «Любови Яровой», Треплева в «Чайке», а также Фигаро в «Женитьбе Фигаро».
Между тем 1 сентября 1965 года супруги Соломины стали родителями: у них родилась дочь Даша. В ту пору чета Соломиных жила в доме на Арбате, где теперь располагается МИД. Это было их не первое жилье — до этого они уже успели помыкаться по разным квартирам. Например, только в 1960 году они получили свою первую отдельную жилплощадь, да еще и прописку оформили. Невольным помощником оказался воронежский режиссер Фирс Шишигин, который позвал Соломиных в свой театр, пообещав предоставить им жилье. Супруги готовы были уже уехать, но когда Юрий принес заявление об уходе руководителю Малого театра Михаилу Цареву, тот внезапно сказал: «Ты три месяца потерпеть можешь? Будет вам и жилплощадь, и прописка». И не обманул.
Общежитие располагалось на улице Станиславского, во дворе Музея К. Станиславского. Правда, Соломины получили даже не комнату, а всего-навсего кровать в комнате, где, кроме них, жили еще два артиста, Борцов и Коняев, а на полу к тому же частенько спал другой актер — Роман Филиппов. Секретарь партийной организации привезла Соломиным театральную ширму, чтобы они смогли отгородиться.
И лишь через два года благодаря ходатайству Евгения Матвеева они получили то самое комфортабельное жилье на Арбате — 12-метровую комнату. Из мебели у молодых были только шкаф, две тахты и тумба. Именно там у них родилась дочь Даша.
На Арбате Соломины проживут недолго, поскольку условия там были ужасные: туалет в конце коридора, маленькая непроветриваемая кухня без окон, в которой было буквально нечем дышать, так как приходилось все время стирать и кипятить пеленки. В итоге с помощью знакомых семье удалось устроиться на дачу к Константину Воробьеву в писательском поселке Красная Пахра. Ольга с дочерью всю зиму жили там, а Юрий приезжал к ним раз в неделю — привозил бутылочки с молоком и кефиром.
Отметим, что после рождения дочери Ольга Соломина рассталась с актерской жизнью, целиком сосредоточившись на семье. Зато в ней проснулся другой талант: часто, гуляя с дочерью, она стала… сочинять очерки. Потом их охотно печатали в разных газетах и журналах. (Позднее из этих своих публикаций Ольга составит целую книгу под названием «Белокосовый платок».) Когда дочь подросла, Ольга устроилась работать педагогом в Щепкинское училище (там же преподает и Юрий).
Но продолжим знакомство с творчеством нашего героя.
В 1966 году имя Юрия Соломина прогремело на весь театральный мир — он сыграл Хлестакова в «Ревизоре» Н. Гоголя. Роль молодому актеру далась, о ней многие критики писали восторженно, а зрители буквально ломились в Малый театр, чтобы посмотреть на игру молодого артиста. Впрочем, там был задействован поистине звездный состав: роль Городничего исполнял Игорь Ильинский (он же был постановщиком спектакля), роль его жены Анны Андреевны — реальная жена актера Ильинского Татьяна Еремеева, роль Почтмейстера — Борис Бабочкин, роль Земляники — Виктор Хохряков и др.
Как вспоминает сам Соломин, с Ильинским ему было играть сложно. Тот когда-то сам играл Хлестакова и поэтому хотел, чтобы Соломин играл его, как он когда-то. А у нашего героя было свое видение характера этого персонажа.
Зато с другим исполнителем роли Городничего — Евгением Весником — у Соломина складывались совершенно другие отношения. Как пишет он сам:
«С Весником играть мне было немного легче. Может быть, потому, что мы были ближе по возрасту, может быть, из-за более близких, дружеских отношений…»
Критика положительно оценила работу Соломина в этой труднейшей роли. Правда, и огрехи тоже заметила. Как написал в «Вечерней Москве» (номер от 15 апреля 1966 года) критик Г. Хайченко:
«Исполнение роли Хлестакова — несомненная удача Юрия Соломина. Работа над Хлестаковым под руковод-ством Ильинского была для Соломина отличной школой. Именно так — из рук в руки — и должны передаваться традиции и секреты актерского мастерства.
Правда, исполнению Соломина пока еще не хватает, по-моему, отточенности и блеска в речевом и пластическом рисунке роли, не все частности и детали нанизаны на единый стержень. Но нельзя забывать, что роль Хлестакова — одна из труднейших в классическом репертуаре…»
А что же кино? В 1967 году Соломин снимался сразу в двух фильмах, причем роли у него были диаметрально противоположные. Так, в картине «Весна на Одере» он исполнил роль капитана Советской армии Александра Мещерского, а в «Сильных духом», где речь шла о подвигах знаменитого советского разведчика Николая Кузнецова, сыграл уже… гестаповца майора Геттеля. Причем в последнюю картину он попал случайно.
Летом 1966 года его приятель отправился отдыхать в Щелыково, звал с собой и Юрия, но тот предпочел остаться в Москве. И вскоре получил приглашение со Свердловской студии от режиссера Виктора Георгиева сняться в роли… гестаповца. Это предложение настолько заинтриговало Соломина (ведь до этого он практически не играл отрицательных ролей), что он тут же дал согласие на съемки в этой картине.
Отметим, что параллельно он должен был сниматься в роли противоположного плана — советского разведчика Белова, выдававшего себя за немца Вайса, в картине Владимира Басова «Щит и меч», но там в дело вмешались интриги. Соломин должен был идти на пробы, но это дело почему-то все время откладывалось. А потом выяснилось, что кто-то отвел актера от этой роли, и Басов вынужден был взять другого исполнителя — Станислава Любшина. Если бы этого не случилось, то Соломин, безусловно, прогремел бы на всю страну чуть раньше «Адъютанта его превосходительства».
В отличие от «Весны на Одере», фильм «Сильные духом» стал лидером проката 1968 года: он занял 2-е место, собрав на своих просмотрах около 55 млн. зрителей. Исполнитель главной роли в этой картине (советский разведчик Николай Кузнецов) Гунар Цилинский был признан лучшим актером года. Однако если бы подобное звание присуждали и исполнителям отрицательных ролей, то, без сомнения, его бы взял Соломин, исполнивший роль шефа гестапо. Сам актер справедливо считает эту роль одной из самых удачных в своем длинном послужном списке. Хотя в том же 68-м он исполнил еще одну роль, но она запомнилась лишь тем, что позволила Соломину впервые в жизни выехать за границу. Речь идет о роли инженера Трояни в советско-итальянском фильме режиссера Михаила Калатозова «Красная палатка». Речь в картине шла о знаменитом событии — спасении в 1928 году экспедиции Нобиле, потерпевшей крушение (разбился их дирижабль) в Арктике. Как вспоминает наш герой:
«С нашей стороны были заняты Донатас Банионис, Юрий Визбор, Борис Хмельницкий, Отар Коберидзе, Эдуард Марцевич, Никита Михалков, Григорий Гай и я. В нашу группу входили и Питер Финч, игравший Нобиле, Луиджи Ванукки и Марио Адорф. Мы два месяца провели вместе. Снимали под Ленинградом, в Репино. Жили очень дружно. По вечерам, после съемок, собирались вместе, беседовали, выпивали…
Мы снимали какие-то эпизоды в Риме. Итальянские актеры встречали нас в аэропорту. Самолет опоздал, но они не уходили, простояли, ожидая нас, полночи. Ночью повезли нас на машине по городу, показали Колизей. Меня поразило, что в Колизее оказалось дикое количество кошек разных окрасов. Такого количества кошек я не видел нигде, разве что на острове Мальта. Там, куда ни пойдешь, везде кошки. Они лежат на машинах, бродят по пляжам — их никто не трогает.
Мы очень сдружились за время съемок. Питер Финч и Шон Коннери устраивали нам в ресторане шотландские вечера. Питер Финч повел нас в ресторан на площади Испании, специально для нас на этот вечер он пригласил из Шотландии известного волынщика. На следующий день он должен был играть перед королевой. Это был незабываемый вечер. А Марио Адорф повел нас в маленький ресторанчик на границе со Швейцарией. Вначале мы разочаровались — ожидали увидеть какое-нибудь роскошное здание, а этот ресторанчик находился в небольшом старинном домике (там именно такие ресторанчики и ценятся). В зале стояла печь, на столах свежее мясо, дичь. Можно брать что хочешь и готовить самим.
В этот же вечер Марио Адорф привел двух женщин небольшого роста, одетых в черные костюмы с короткой юбкой и высокие сапоги. Оказалось, это Брижит Бардо со своей дублершей. Она приглашала нас к себе на виллу. Тогда нам казалось странным, что у нее есть охрана, что она скрывается от фотографов. Теперь-то мы знаем, как опасны папарацци. Жаль, что занятость на съемках не дала нам возможности поехать на виллу этой знаменитой актрисы…»
Поскольку роль инженера дирижабля Трояни была второстепенной, то она не оставит в сердцах многомиллионной аудитории какого-то значительного следа. Хотя и роль гестаповца Геттеля тоже не была центральной, но в исполнении Соломина она запомнилась зрителям, которые были до глубины души поражены тем, что их любимый актер Юрий Соломин, до этого на протяжении всей своей карьеры в кино исполнявший роли исключительно положительных героев, в этом случае так мастерски перевоплотился в откровенного злодея.
В числе этих зрителей, отметивших игру актера в данной роли, оказался и режиссер Евгений Ташков, который без проб пригласил артиста на одну из ролей в телесериал (5 серий) «Адъютант его превосходительства». Об этом фильме, который стал главным в жизни героя нашего рассказа (своеобразная визитная карточка), стоит рассказать более подробно.
История этой ленты началась в 1967 году, когда органы госбезопасности Советского Союза отмечали свое 50-летие. Празднование этой круглой даты сопровождалось мощной пропагандистской кампанией, в которой участвовали многие деятели литературы и искусства. Именно тогда свет увидели самые значительные произведения о чекистах, включая романы Юлиана Семенова о советском разведчике Владимирове-Исаеве-Штирлице. Стараясь идти в ногу со временем, не отставали от писателей и кинематографисты, которые в конце 60-х сняли ряд значительных работ о деятельности советских разведчиков в разные годы. Среди этих картин были: «По тонкому льду» (1966), «Сильные духом», «Путь в «Сатурн», «Конец «Сатурна», «Их знали только в лицо» (все — 1967), «Мертвый сезон» (1968) и др. Однако в большинстве подобных картин речь шла или о работе разведчиков в годы Великой Отечественной войны, или в мирные послевоенные годы, и совсем мало было фильмов о разведчиках времен Гражданской войны. Видимо, желая исправить эту ситуацию, бывший чекист, а ныне писатель Георгий Северский и задумал написать сценарий об одном из таких героев — бывшем адъютанте командующего Добровольческой армией Павле Васильевиче Макарове.
Идею подобного фильма горячо поддержало руковод— ство Центрального телевидения, которое отрядило в помощь Северскому сценариста Игоря Болгарина, в послужном списке которого однажды уже была работа о временах Гражданской войны — «Испытательный срок» (1960), но речь там шла о работниках угрозыска. Правда, поначалу Болгарин идею Северского воспринял скептически и честно признался в том, что ему не хочется прикладывать руку к очередному фильму о монументальных чекистах и фанерных белогвардейцах. Но коллега принялся горячо убеждать его в том, что на таком материале, который имеется у него на руках, фильм может получиться совсем иным, чем видится на первый взгляд. Тем более что и время на дворе стояло уже несколько иное — в советской идеологии начались подвижки к тому, чтобы смягчить негативное отношение к Белому движению. В итоге в конце 60-х на одном «Мосфильме» были запущены несколько фильмов на эту тему: «Служили два товарища» (1968), «Бег» (1970).
Что касается «Адъютанта…», то в его пяти сериях экранное время между красными и белыми было разделено примерно поровну. Однако симпатии зрителей вызывали и те, и другие, а вот антипатии — только бандиты батьки Ангела. Поскольку этот фильм сыграл в жизни Юрия Соломина весьма значительную роль, расскажем о нем более подробно.
Прототипом героя, которого играл Соломин, — Павла Андреевича Кольцова — являлся Павел Васильевич Макаров. Он встретил Гражданскую войну в Севастополе. В апреле 1918 года его, как организатора Красной армии при областном ревштабе, командировали в район Евпатории, Перекопа и Федоровки с заданием объединить разрозненные красноармейские части на местах в единое целое. Однако во время выполнения этого задания Макаров попал в плен к дроздовцам. На первом же допросе Макаров ловко выдал себя за штабс-капитана 134-го Феодосийского полка и был зачислен в 3-ю роту дроздовского офицерского корпуса генерала Щербачева.
Через несколько дней корпус достиг Ставрополя, и Макаров решил продолжить свое успешное внедрение во вражескую среду. Удачно выдав свою недавнюю контузию за обострение тяжелой болезни, он добился, чтобы его оставили в тылу и прикомандировали в качестве штабного офицера в шифровально-вербовочный отдел. Вскоре в город прибыл будущий командующий Добровольческой армией Владимир Зенонович Май-Маевский, и Макаров задался целью проникнуть в его окружение. Для этого он стал регулярно сообщать Май-Маевскому о подозрительных разговорах в офицерской среде. В конце концов генерал настолько проникся к нему доверием и симпатией, что сделал Макарова своим адъютантом. При этом, естественно, он спросил его о происхождении, но Макаров не моргнув глазом сочинил очередную легенду о том, что его отец не кто иной, как начальник Сызрано-Вяземской железной дороги, и что под Скопином расположено их большое имение. Говорил он это так убедительно, что у генерала даже не возникло желания проверить эти факты у начальника контрразведки полковника Щукина.
И еще одна любопытная деталь. Вскоре выяснилось, что Макаров — человек малограмотный и пишет с ошибками. Для человека, за которого он себя выдавал, это было более чем подозрительно, и генерал это отметил. Но Макаров и в этом случае нашел что сказать: мол, в результате тяжелой контузии и болезни его память несколько ослабла. Генералу этого объяснения вполне хватило.
В течение нескольких месяцев своей работы в роли адъютанта Макаров никак не мог установить связь с красными. И только когда Добровольческая армия вошла в Харьков, он наконец получил письмо от своего старшего брата Владимира, который вызывал его для встречи в Севастополь. Взяв у Май-Маевского двухнедельный отпуск, Макаров отправился на первое конспиративное рандеву.
Во время пребывания в Харькове в Макарова внезапно влюбилась дочь известного местного богача Катя Жмудская (при этом приемная дочь Жмудских Анна стала пассией Май-Маевского). Вскоре их отношения зашли настолько далеко, что девушка стала умолять Макарова бросить военную службу и уехать с нею за границу. Макаров отказался. Жмудская отправилась к Май-Маевскому и со слезами на глазах просила его повлиять на своего адъютанта. Однако даже просьба генерала уважить девушку не изменила позиции Макарова — работа для него была превыше плотских увлечений.
В январе 1920 года белогвардейская морская контрразведка арестовала в Севастополе брата Макарова Владимира. Во время обыска у него нашли открытку, присланную Павлом в бытность его организатором Красной армии. Макаров узнал об этом от жены Владимира, имел возможность скрыться из города, но не сделал этого — боялся навредить брату. Поэтому вместо обороны он избрал нападение — отправился к Май-Маевскому и стал горячо убеждать его в том, что его брат невиновен, что он никогда не был большевиком. Генерал обещал разобраться. Через несколько дней после этого разговора Макарова арестовали. Однако его пребывание в заточении длилось недолго — буквально через несколько дней вместе с группой товарищей Макарову удалось разоружить конвой и бежать. А вот его брата белогвардейцы вскоре расстреляли.
В дальнейшем Макаров стал одним из организаторов партизанского движения во врангелевском тылу в Крыму, возглавил 3-й Симферопольский партизанский полк. После Гражданской войны он женился на дочери белогвардейского офицера Марине Удянской и прожил с ней около двадцати лет. Во время Великой Отечественной войны Макаров вновь возглавил партизанское движение в Крыму, сформировал все тот же 3-й Симферопольский полк. Его второй женой стала партизанка-разведчица из этого соединения. Макаров автор двух книг: «Адъютант Май-Маевского» и «Партизаны Таврии». Первая из них и легла в основу многосерийного телефильма.
Несмотря на то что подлинная биография Макарова предоставляла сценаристам прекрасную возможность для создания увлекательного произведения, они решились на многочисленные отступления от нее. Взяв за основу некоторые факты из его деятельности на посту адъютанта, сценаристы в то же время насытили сюжет и массой других подлинных исторических событий. Например, они включили в сценарий эпизод разоблачения белогвардейского агента Басова, который действовал в штабе красных (подлинная фамилия этого человека Басков), рассказали о разгроме националистического центра в Киеве и т. д. Так как к этим событиям Макаров не имел никакого отношения, поэтому в фильме было решено вывести его под чужим именем — Павла Андреевича Кольцова.
Когда сценарий был готов и утвержден к постановке телевизионным руководством (июнь 1968 года), встал вопрос о режиссере, способном создать из этого материала добротный фильм. Рассматривалось несколько кандидатур, однако в итоге победил 40-летний Евгений Ташков, который имел уже опыт подобного рода работы — в том же 1968 году на телевизионные экраны вышел фильм о чекистах времен Отечественной войны «Майор Вихрь».
Однако уже через несколько месяцев совместной работы между сценаристами и режиссером возник серьезный конфликт. О его сути можно судить по письму Болгарина на имя главного редактора объединения «Телефильм» Э. Барабаш, датированному 4 октября 1968 года. Цитирую:
«Дальнейшую совместную работу с Е. Ташковым считаю нежелательной, о чем ставлю в известность объединение. В связи с тем, что по стилю и по творческой манере Е. Ташков далек от сценария, к тому же это человек, начисто лишенный такта, дружелюбия, человек, который уже в самом начале работы попытался оттеснить авторов на задний план и, еще не успев почти ничего сделать, уже пытается стать соавтором сценария (работы, которую мы уже ведем два года), мы не хотим, чтобы Ташков участвовал в дальнейшей работе над сценарием в качестве литературного разработчика».
Однако на общую ситуацию это письмо не повлияло: Ташков так и остался режиссером будущего сериала. А 21 октября редакционная коллегия приняла 3-й вариант сценария, после чего он был запущен в режиссерскую разработку.
Подбор актеров начался в начале 1969 года. На роль Кольцова пробовались несколько известных актеров, каждый из которых был по-своему хорош и имел равные возможности сыграть этого героя. Однако в конце концов выбор был сделан в пользу Михаила Ножкина. После роли советского разведчика Павла Синицына по прозвищу Бекас в картине «Ошибка резидента» (1968) Ножкин стал очень популярен в народе, и режиссеры буквально соревновались между собой в праве заполучить его в свои картины. По словам очевидцев, этот актер прекрасно смотрелся и в роли адъютанта Кольцова, и белогвардейский мундир был ему очень к лицу. Однако…
«Перебежал дорогу» Ножкину герой нашего рассказа — Юрий Соломин, который также был приглашен в этот фильм, но на роль третьего плана — ему предстояло перевоплотиться в капитана контрразведки Осипова. Причем возможностью сыграть эту роль Соломин был обязан другой своей работе — ролью гестаповца Геттеля в фильме «Сильные духом».
Рассказывает Е. Ташков: «У меня есть привычка перед началом съемок фильма составлять актерский ансамбль из фотографий. Каждое утро я рассматривал снимки с изображением будущих исполнителей, домысливая, как фотокадры в скором времени превратятся в кинокадры. Все было, что называется, на своих местах. Устраивал меня и Юрий Соломин. Но не было героя! А время подпирало: пора снимать. И вдруг, в который раз перебирая фотографии, я остановил свой взгляд на Соломине. Мне показалось, что именно он сможет стать капитаном Кольцовым. Несколько дней ходил я, обдумывая случайное впечатление, и наконец решился — вызвал Юрия на студию.
Тогда все это казалось авантюрой. Мы как-то привыкли, чтобы герой, играющий подобные кинороли, и выглядел «героически» — был высоким, широкоплечим. А здесь невысокого роста человек, неброский внешне. Была сделана первая проба — не утвердили. Вторая — снова отказ… Я принимаю решение снимать третью… Утвердили только шестую, и то мне пришлось уговаривать всю съемочную группу и художественный совет студии дать «добро» под мою ответственность. Так был найден Кольцов…»
А вот что по этому поводу вспоминает сам Ю. Соломин:
«Когда меня несколько раз не утверждали, Ташков уговаривал меня не падать духом. По-моему, я пробовался раз пять или шесть. Практически сыграл все ключевые эпизоды, но все равно не производил должного впечатления на членов худсовета. Евгений Иванович все-таки настоял. Согласились под его ответственность. Так я стал сниматься.
Предложение сыграть роль Кольцова было для меня в известной степени неожиданностью. В театре меня считали актером характерным, а тут вдруг предложили роль совершенно противоположную, героическую — волевого, сосредоточенного человека, умеющего все взвесить, точно и быстро оценить создавшуюся ситуацию…
Один из авторов сценария, Северский, писал, что его авторский стереотип рисовал главного героя былинным витязем или блестящим лейб-гусаром. Только режиссер Евгений Ташков смог сломать этот штамп…»
А вот как подбирали актеров на другие роли. Первоначально на роль бандита Мирона Осадчего был утвержден актер Театра Советской армии Андрей Петров. А роль красноармейца Сиротина досталась Виктору Павлову. Однако последний очень хотел сыграть Осадчего и буквально умолял режиссера отдать эту роль ему. Но никакие просьбы не помогали. И тогда в дело вмешался случай. Когда снимали эпизод объяснения в любви Мирона к Ксении (ее играла Людмила Чурсина), Петрова на съемочной площадке не оказалось. И Ташков попросил Павлова заменить его. Тот же сыграл эту сцену с таким надрывом, что у всей съемочной группы на глазах выступили слезы. Они и решили исход дела: роль Мирона досталась Павлову, а Петров, соответственно, сыграл красноармейца Сиротина.
Кстати, Петров затем «отомстит» Павлову в финале фильма: именно его Сиротин повяжет Мирона на железнодорожной станции и потом застрелит из револьвера, воздав должное за все его преступления. С точки зрения астрологии все закономерно — Коза и Дракон являются антагонистами. Как написано в гороскопе: «Из-за нехватки понимания любые отношения между Козой и Драконом могут быть безвозвратно испорчены…» В фильме эта «порча» привела к убийству одной другого.
На роль сына полковника Львова Юры был выбран 13-летний московский школьник Александр Милокостый. Это была не первая его роль в кино, однако до этого он играл всего лишь эпизоды. А вообще впервые на съемочную площадку он попал в 5-летнем возрасте. Попал достаточно банально. Гулял с бабушкой во дворе, его заметила ассистент режиссера фильма «Я купил папу» и предложила прийти с родителями на пробы. Тот показ завершился неудачей, однако фотографию и домашние координаты мальчика внесли в детский актерский отдел. Вскоре они пригодились: Александра утвердили на эпизодическую роль в фильме «Чемпионы улицы». Затем был фильм «Трое» и, наконец, «Адъютант его превосходительства».
По сюжету, Кольцова угораздило влюбиться в дочь Щукина Татьяну. Эту роль исполняла 23-летняя балерина Татьяна Иваницкая. Ее путь к этой роли тоже был тернист и извилист. Окончив Московское хореографическое училище, она работала в балете Русского народного хора имени Пятницкого. Приглашение попробовать себя в кино было для нее полной неожиданностью, но она пересилила собственный страх и пришла на пробы. Стоит отметить, что ее соперницами были шестеро известных советских киноактрис, каждая из которых мечтала сыграть эту роль. Однако победила никому не известная актриса, причем даже не драматического жанра. Как вспоминает Ташков, Татьяна поразила его на первой же пробе — в эпизоде любовного свидания с Кольцовым в доме Щукиных. Иваницкая сыграла эту сцену настолько целомудренно, что сомнения режиссера отпали сами собой.
А теперь вернемся непосредственно к работе над фильмом.
13 марта на «Мосфильме» состоялось обсуждение актерских кинопроб. Приведу лишь некоторые из высказываний, которые прозвучали на том заседании.
Е. Ташков: «По поводу Соломина у группы сомнений нет — это идеальная кандидатура. Что касается Саши Милокостого… У него трудная судьба — отец ушел из семьи, мальчик озлоблен, но его легко можно растопить, для своих 12 лет он очень глубок. Мы считаем его находкой.
Из многих кандидаток на роль Тани, кроме Иваницкой, никто даже приблизительно не подходит к тому материалу, который написан…
На Май-Маевского кандидатов пока двое: Колчицкий и Стржельчик…»
Л. Трауберг: «Соломин лучше других, но я боюсь, что он эту роль сделает обыденной, обтекаемой. Здесь нужен большой талант, типа Смоктуновского, Качалова…»
И. Болгарин: «Соломин один раз без усов еще как-то человечен, а с усами просто белогвардеец. Образ, сыгранный им, не будет новым…»
Э. Барабаш: «После первых проб я была категорически против Соломина. Но сейчас его досняли, и в маленьких эпизодах я увидела какие-то потенциальные возможности…»
С. Колосов: «По поводу Иваницкой налицо отсутствие доверия в профессиональном плане к ее актерским способностям. Она мышечно скованна, непластична. Давайте поищем еще. И Колчицкий, и Иваницкая неприемлемы. Надо на эти роли искать значительных артистов…»
Как мы теперь знаем, несмотря на активные возражения ряда членов худсовета, Ташкову удалось-таки взять на роли тех исполнителей, которые нравились прежде всего ему.
Эпизодическую роль ювелира Исаака Ливензона восхитительно сыграл Борис Новиков. В роли его жены Софы снялась актриса Елизавета Ауэрбах. Позднее она вспоминала:
«Меня поразил режиссер Евгений Ташков: он сам повел меня примерять костюмы и, пока мы шли до костюмерной, рассказал мне ситуацию моего эпизода. Затем мы пришли на съемочную площадку, раза три-четыре прорепетировали мою сцену. И тут Ташкова позвали к телефону. Когда он вернулся, я спросила, когда будет съемка. Он очень удивился и сказал, что все уже снято, и пожелал мне всего хорошего.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.