На фронтовых дорогах
На фронтовых дорогах
Политуправление военного флота, в чье распоряжение поступил театр, направило его на Дальний Восток. Новый, 1942 год встречали в поезде. По дороге давали спектакли в Новосибирске, Хабаровске. За несколько месяцев объехали весь огромный дальневосточный край. Жили в специальном отведенном театру вагоне, который прицеплялся к разным составам. Выступали на самых отдаленных пограничных заставах, на военных кораблях Тихоокеанского флота и Амурской флотилии.
В маленьком передвижном театре, с которым всё время находился И. М. Гершман, были ленинградские артисты Роман Рубинштейн, Григорий Карповский, Руфь Рома, Ольга Малоземова, Николай Галацер, Борис Дмоховский, Григорий Троицкий, Тамара Этингер, а также исполнители концертных номеров — танцевальные дуэты Нины Мирзоянц и Всеволода Резцова, Монны Поны и Николая Каверзнева и пользовавшаяся огромной популярностью Рина Зеленая со своими «детскими» номерами. Ее хрипловатый голосок, детские интонации, незамысловатые коротенькие истории и стихи глубоко волновали суровых зрителей, напоминая им о доме, о любимых и родных.
Зимой 1942/43 года театр Райкина получил направление на Кавказский фронт, где в это время не прекращались упорные бои. Основным местом его дислокации был Геленджик, где находилась база Черноморского флота. На побережье в бывших санаториях разместились госпитали. Хотя Сталинградская эпопея уже завершалась, враг отступал (14 февраля 1943 года нашими войсками был освобожден Ростов), а кольцо вокруг армии Паулюса продолжало неумолимо сжиматься, обстановка на Кавказе оставалась по-прежнему сложной. Пересеченная местность, холодные дожди в долинах и на побережье, разлившиеся реки, размытые дороги, метель и гололедица на горных перевалах — всё это сильно затрудняло наступательные операции Черноморской группы войск Закавказского фронта, которой в это время командовал генерал Иван Ефимович Петров. В распоряжении его штаба и находился Ленинградский театр эстрады и миниатюр, выступавший на военных катерах, в блиндажах, землянках, госпиталях — где придется. В стареньком автобусе он разъезжал по горным дорогам в гололедицу, метель и распутицу, под бомбежкой и обстрелом.
«Как ни старались нас беречь, — рассказывает Аркадий Исаакович, — всё же иногда мы рисковали. Выступали под артобстрелом, ездили по дорогам, которые бомбил враг. Однажды мы застряли со своим автобусом на горном перевале, была жуткая метель, на дороге гололед, и вниз с перевала пропускали только машины, колеса которых были обмотаны цепями. Мерзнуть всю ночь в заледеневшем автобусе нам было вдвойне обидно, потому что мы имели предписание, спустившись с гор, встать на постой в приморском городе. Оставалось всего несколько часов езды, а там нас ждали тепло и еда. Но пришлось потерпеть. А наутро мы узнали, что дом, куда мы направлялись и где нам приготовили встречу, в ту ночь разбомбила дотла вражеская авиация». В этот же день артисты еще раз ушли от смерти. Из-за невольного опоздания расписание сдвинулось и оказалось, что в поселке Кабардинка, где они должны были выступать, снаряд как раз в это время попал в эстраду.
Маршруты театра нередко определял адмирал Георгий Никитич Холостяков. Так, по его указанию состоялась запомнившаяся всем участникам поездка на «крайнюю точку советской земли», где находилась батарея лейтенанта Зубкова, которая обстреливала занятый фашистами Новороссийск со стороны залива. Она ярко описана Руфью Марковной, проявившей себя незаурядным литератором. Рассказала о ней в своей книге «Разрозненные страницы» и Рина Васильевна Зеленая:
«Сорок третий год. Ленинградский театр миниатюр во главе с Аркадием Райкиным направлен на обслуживание Черноморского флота. Мы под Геленджиком. Живем в блиндаже, или кубрике (как говорят матросы), в огневом взводе товарища Мельника. Мы носимся, как нечистая сила, по всем батареям, по всем дорогам и направлениям, выступаем то в порту, то на корабле... то на подлодке, то на аэродроме. Мы были везде, кроме легендарной батареи Зубкова.
Дорога на батарею еще простреливалась, но ночью проехать в горах можно. У нас в театре смятение: сказали, что выступление на батарее Зубкова состоится, но поехать смогут не все. Будем тянуть жребий. В труппе такое творится, что директор обещает взять всех, если влезем в одну машину. Влезли».
Не напоминает ли этот эпизод сцену из «Начала жизни» Л. Первомайского, в которой Райкин дебютировал на профессиональной сцене в роли Виноградского? Впрочем, вероятно, об этом тогда вряд ли кто-нибудь вспоминал. Жизнь создала ситуацию, сходную с запечатленной драматургом и проникновенно сыгранной Аркадием Райкиным в трамовском спектакле 1936 года. Мог ли он тогда предположить, что станет участником подобного эпизода в действительности?
Пока спорили и собирались, время шло. Выехали только в полдень при ярком солнечном свете. Выступали на дне колоссальной воронки, зрители сидели на ее склонах, словно в греческом амфитеатре. С моря дул резкий ветер, зубковцы были в ватниках, а актеры выступали в своих концертных костюмах. Хуже всего пришлось танцорам, исполнявшим восточные танцы, они были одеты совсем уж не по погоде. А если что-нибудь из реквизита клали на стол, поставленный посреди этой эстрады, то ветер сдувал предметы на землю. Зрители понимали трудности актеров, и, когда происходила такая накладка, кто-то из бойцов подползал по-пластунски к столу, поднимал упавший предмет, клал на стол и приваливал для надежности хорошим булыжником. Вдруг раздался противный вой и глухой взрыв потряс воздух. Аккордеонист продолжал играть, танцовщики исполняли свой номер с застывшими улыбками. Когда танец закончился, командир сказал: «Артисты, в машину! Быстро! Уезжайте. Спасибо, братцы. Сейчас мы им ответим!»
Еще один случай также запомнился многим. Выступали на Черноморской базе подплава[10], рассказывает Рома. Несмотря на то, что Райкин играл в полную силу, стремясь захватить аудиторию, подводники смеялись мало, были молчаливы и подавлены. Аркадий Исаакович стал на ходу перестраивать программу, нажимать, но всё оставалось по-прежнему. Артисты закончили спектакль огорченными и начали переодеваться. В это время за кулисы влетел сияющий молодой матрос. Оказывается, вернулась лодка, которую они уже похоронили. «Четверо суток ни слуху ни духу! А они вернулись! Живы!» Артисты в костюмах и гриме побежали к морю. Собравшиеся моряки молча обнимали и передавали из рук в руки товарищей, которых уже считали погибшими. «Мы стояли, — вспоминала Рома, — потрясенные этим зрелищем, с трудом сдерживая слезы». Начальник базы обратился к Райкину с просьбой повторить спектакль для тех, кто возвратился из похода. «Сейчас они побреются, чаю выпьют. Да и все остальные с удовольствием посмотрят заново. Тогда было не до того». Артисты вернулись за кулисы и начали готовиться к спектаклю.
«Зал быстро заполнялся, — рассказывает Руфь Марковна, — и все стали терпеливо ждать прихода товарищей. Они вошли один за другим, смущенные и улыбающиеся. «Ура-а-а-а!» — стоя кричала наша публика. И мы кричали тоже. Что это был за спектакль! Что за радость была играть его! Сидевшая в первом ряду команда вернувшейся подлодки хохотала, с ними хохотал весь зал. А Райкин, дополняя спектакль новыми песенками, шутками, старался развеселить людей, которые только что победили смерть».
Участники коллектива вспоминали и поездку к командующему группой войск генералу И. Е. Петрову, выдающемуся военачальнику. Его яркой личности посвящена документальная повесть В. Карпова «Полководец». По свидетельству Р. Зеленой, этот удивительный человек сказал в адрес артистов «дорогие сердцу слова». Короткая встреча с генералом, вскоре возглавившим Северо-Кавказский фронт, а вместе с тем и операцию по освобождению Кавказа, закончилась совсем по-домашнему. Приведу воспоминания Рины Васильевны Зеленой:
«...так получилось, что начали петь ему песни. Мы их певали иногда во время переездов или когда долго ждали чего-нибудь. Мы — актриса Рома Рома... балерина Нина Мирзоянц и я... Песни наши, простые, задушевные, он слушал, будто это концерт. Пели мы на три голоса:
Течет речка по бережку,
Бережка не сносит.
Казак молодой, молодой
Командира просит...»
Этот бесхитростный рассказ лишний раз подтверждает мысль Райкина, что приезд артистов к воинам был как бы приветом от родных и друзей, оставшихся в мирной жизни. Здесь же, на Кавказе, Аркадий Исаакович снова встретился с Л. И. Брежневым — теперь полковником, начальником политчасти 18-й армии. Как уже говорилось, двумя годами ранее при трагических обстоятельствах неожиданного начала войны он помог театру выехать из Днепропетровска. Судьба складывалась так, что Брежнев еще не раз помогал коллективу Райкина.
В репертуаре театра, как уже упоминалось, было много юмора, веселой шутки, которую так любили бойцы. Например, Аркадий Исаакович придумал такой номер: артисты играли какой-то сюжет и по свистку «режиссера» (им был Райкин) останавливались. Он обращался к зрителям: «Как бы вы хотели закончить эту историю? Что бы вы хотели, чтобы здесь произошло? Ну, скажем, по счету «три» обманутый муж выстрелит в жену или в ее любовника? В кого он должен попасть?» Одни кричали «в него», другие — «в нее». Пуля попадала в режиссера, он падал. «Вот что получается, когда публика вмешивается в драматургию», — говорил он в завершение этого нехитрого представления с участием фронтовых зрителей.
Различными приемами стремился Райкин включить публику в игру, растормошить ее, наконец, просто развеселить. Он хорошо знал, как нужен юмор на фронте, и вслед за Твардовским мог бы помечтать, что «по уставу каждой роте / Будет придан Теркин свой».
«Юмор — это всегда немножко защита от судьбы», — писал Карел Чапек, отмечая, что шутят чаще в беде, чем на вершине успеха. И все-таки стереотипы отношения к юмору как к чему-то второстепенному, недостойному серьезного внимания сказывались и на официальных оценках райкинских программ.
Но как бы ни относился Аркадий Исаакович к высказываниям прессы, главным своим судьей, не считая зрителей, с которыми у него всегда устанавливались самые короткие отношения, оставался он сам с его высочайшей требовательностью. Серьезное отношение артиста к своему делу, стремление находить путь к сердцам разных зрителей, сильно развитое чувство ответственности, тяготы переездов, пережитые опасности, неустроенность быта, постоянные выступления в тяжелых фронтовых условиях не могли не сказаться на здоровье. Снова дало о себе знать сердце, и Райкин сам оказался на госпитальной койке.
После Кавказа путь театра пролегал к морякам Каспия. На побережье стояли воинские части, формировались резервы. По дороге дали спектакли в Тбилиси и Баку. В 1943 году артисты Райкина выступали в кавалерийских частях под Тулой, на Брянском фронте, в 1944-м — на Белорусских фронтах, в 1945-м — на Прибалтийском. Такова примерная география военных маршрутов Ленинградского театра эстрады и миниатюр. За короткий срок Райкин со своим театром проехал много тысяч километров — всю страну от Балтики до Кушки, от Тихого океана до Черного моря.
В конце 1944 года Аркадий Исаакович с Ромой после трехлетнего отсутствия вернулся в Ленинград. Недолго жили в гостинице «Астория», где постоянно встречали друзей и знакомых, возвращавшихся с фронта. Однажды к ним ворвался человек в бурке, они не сразу его узнали — это был писатель Владимир Соломонович Поляков, автор их довоенных программ, а теперь военный журналист, создатель и руководитель фронтового театра «Веселый десант».
Несмотря на название, а может быть, благодаря ему «Веселому десанту» на разбитой полуторке удалось пройти вместе с армиями Южного фронта тяжелейший путь летнего отступления 1942 года. При малейшей возможности артисты показывали бойцам свои программы, текст которых создавался Владимиром Поляковым ночью при свете луны, фонаря, коптилки...
Неожиданно встретившись в «Астории», они не столько вспоминали прошлое, сколько говорили о новых программах, уже казавшихся близкими.
Ранней весной 1945 года Ленинградский театр миниатюр отправили в Латвию, где еще шли тяжелые бои. Фронтовые дороги Аркадия Райкина завершались в Риге — городе, в котором он родился и который навсегда полюбил. Случайно выпавший свободный вечер он решил провести в цирке. Здесь и застало его радостное известие об окончании войны. Много позднее на вопрос корреспондента, какой год принес ему самую большую в жизни радость, Райкин не задумываясь ответил: «1945-й — год победы над фашизмом!»
Закончив работу в Прибалтике, театр уехал в Москву. 24 июня 1945 года из окна своего номера в гостинице «Москва» Аркадий Райкин смотрел Парад Победы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.