Кало Фрида

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Кало Фрида

Полное имя — Магдалена Кармен Фрида Кало-и-Кальдерон (род. в 1907 г. — ум. в 1954 г.)

Необычайно талантливая мексиканская художница, жена Диего Риверы и любовница Льва Троцкого.

«Моя жизнь — это серьезная история. Мое творчество — словно проводник боли», — так писала в своем знаменитом «Дневнике» легендарная женщина Мексики — Фрида Кал о. О ней написаны десятки объемистых романов и искусствоведческих трудов, поставлены драматические и оперные спектакли, а в настоящее время идет съемка сразу трех художественных фильмов. Но все это лишь попытка ухватить суть, разгадать главное — тайну ее магической притягательности. В какой-то мере это даже дошло до абсурда. «Фридомания» захлестнула Западный мир: американские феминистки называют ее своей предтечей, ею восторгаются бисексуалы, художники-сюрреалисты зачислили художницу в свой лагерь, картины Кало оцениваются в миллионы долларов. Ах, как бы повеселилась эта жизнерадостная женщина, узнав, что она приравнена к богам последователями ее стиля из числа богемы: сооружены «алтари Фриды», а религия носит название «калоизм». А может, гордо отвернулась бы от этих изысков (как в свое время от сюрреалистов), потому что жила в мире, где все было реально — боль, искусство, любовь.

Венгерский еврей Вильгельм Кало из Баден-Бадена покинул Германию и обосновался в Мексике накануне XX столетия. В Мехико он устроился продавцом в ювелирный магазин, женился, овдовел, поместил двух дочерей от первого брака в монастырь и вновь обзавелся семьей. Вильгельм превратился в Гильермо и сменил профессию — стал известным фотографом, посвятившим свое творчество новой родине, и построил большой «голубой дом» — дом цвета мечты — в Койоакан, пригороде столицы. Его вторая супруга, Матильда Кальдерон-и-Гонсалес, в чьих жилах текла испанская и мексиканская кровь, родила четырех дочерей: Матильду, Адриану, Фриду и Кристину. Конечно, Гильермо мечтал о сыне, но единственный мальчик умер, и отец всю свою любовь перенес на Магдалену Кармен Фриду, которая родилась 6 июля 1907 г. Она росла порывистым, лукавым и по-мальчишески независимым ребенком-сорван-цом. Матери девочка побаивалась и величала ее «мой босс», а отца любила всем сердцем и с восторгом следовала за ним во время съемок.

На одной из таких прогулок семилетней Фриде показалось, что она сильно ушибла ногу «о толстые корни дерева и упала, оглушенная болью». С этого дня и до конца жизни ей пришлось жить в мире не утихающих болей. Из этой муки преодоления страданий Фрида выросла в стойкую и мужественную, радующуюся жизни и искрометно веселую женщину. А пока диагноз врачей был малоутешительный — полиомиелит. Почти год она не выходила из дому. Правая ступня атрофировалась, а нога стала короче и тоньше. Дети дразнили ее: «Фрида — деревянная нога», она взрывалась от гнева, глаза из-под торчащей челки метали молнии. Девочка усиленно занималась спортом, вела себя дерзко и независимо, водилась только с мальчишками и даже сколотила уличную банду, которая промышляла воровством фруктов и пакостила учителям. Из инвалида Кало превратилась в заводилу, а лишняя пара чулок (в любую жару) скрывала от любопытных взглядов ненормальную худобу ноги.

Отец не скупился: оплачивал лучшие спортивные и учебные заведения, врачей. Он чувствовал ответственность за свою любимицу. В 1922 г. Фрида выдержала серьезные вступительные экзамены в Национальную подготовительную школу, чтобы впоследствии заняться медициной. Для того времени это было необычно для женщины. Но Кало не особенно заботилась о чужом мнении и всегда поступала, как считала нужным. Она выглядела стройным тоненьким подростком и притягивала внимание каким-то еще скрытым женским очарованием. Красота ее была одновременно дикой и строгой, ей было чуждо кокетство. Фрида не придавала значения физической ущербности и не боялась выделиться среди однолеток. Девочки одевались в школу, как взрослые дамы, а Кало ходила в строгой, как сказали бы у нас, пионерской форме. Ее глубокие черные глаза под сросшимися бровями, необычайно длинные роскошные черные волосы и веселая улыбка притягивали взгляды молодых людей. Способствовало этому и неизменное дружелюбие и пытливый ум девушки.

Наблюдательная Фрида во всем искала красоту. Однажды она просидела три часа в школьном амфитеатре «Боливар», наблюдая, как уверенно ложатся на стену мазки, как сочетаются краски под кистью художника-монументалис-та Диего Риверы, что не мешало ей кричать ему вслед с остальными учащимися: «Пузан!» А однажды Кало заявила друзьям, что «непременно выйдет замуж за этого мачо и родит ему сына». Наверное, первая часть фразы прозвучала в урочный час. Но пока Фриде было не до художника. Она была влюблена в самого блестящего юношу своего круга, Алехандро Гомеса Ариаса, и он отвечал ей взаимностью. Они виделись каждый день и каждый день писали друг другу, потому что так хотела веселая, открытая счастью Фрида.

17 сентября 1925 г. влюбленная парочка села в битком набитый автобус, чтобы добраться до дома. На перекрестке автобус столкнулся с трамваем. Алехандро выбросило через окно. Он остался невредим и кинулся искать Фриду. Она лежала на автобусной площадке. «Поручень проткнул меня, как клинок пронзает быка». Юноша, ни на секунду не потеряв хладнокровия, перенес ее на вынесенный из кафе бильярдный стол. Какой-то мужчина вырвал железо из ее тела. «Фрида закричала так, что заглушила сирену подъехавшей кареты Красного Креста», — вспоминал Ариас.

Врачи не дали Кало никаких надежд. Травма была ужасающей: «перелом четвертого и пятого поясничных позвонков, три перелома в области таза, одиннадцать переломов правой ноги, вывих левого локтя, глубокая рана в брюшной полости, произведенная железной балкой, которая вошла в левое бедро и вышла через влагалище. Острый перитонит». Молодая жизненная сила превозмогла смерть, но казалось, что уже ничто не сможет поднять на ноги изувеченное тело. Фрида лежала, тупо уставившись в потолок, и слушала свою боль, пока сестре Матильде не пришло в голову приделать к кровати («ящику», «гробу», «темнице») балдахин, да еще и с зеркалом, чтобы больная могла видеть себя.

«Зеркало! Палач моих дней, моих ночей… Оно изучало мое лицо, малейшие движения, складки простыни, очертания ярких предметов, которые окружали меня. Часами я чувствовала на себе его пристальный взгляд. Я видела себя. Фрида изнутри, Фрида снаружи, Фрида везде, Фрида без конца… И внезапно, под властью этого всесильного зеркала, ко мне пришло безумное желание рисовать. У меня было достаточно времени не только на то, чтобы проводить линии, но и на то, чтобы наполнить их, придать им смысл, форму, содержание. Понять их, проникнуться ими, сплавить, изогнуть, разорвать, связать… И как все начинающие художники, я выбрала единственную модель — самое себя. Меня часто спрашивали о том, почему я так настойчиво пишу автопортреты. Во-первых, у меня не было выбора, и это, возможно, главная причина того постоянства, с которым я обращалась к теме своей собственной личности во всех произведениях…»

На первом автопортрете, подаренном Алехандро, Фрида предстает идеальной девушкой — красивая, бесстрастная, она смотрит прямо в глаза. Родители отправили юношу в Европу, чтобы разлучить его с изувеченной возлюбленной. Когда он вернулся в 1927 г., Фрида уже была на ногах. Их исключительная задушевная дружба возобновилась, но Алехандро женился на другой женщине. Это вдребезги разбило девичьи грезы, но не дух Кало. Она серьезно увлеклась живописью, рисовала портреты близких, друзей, автопортреты и с присущей ей неукротимостью влилась в политическую (в 1929 г. вступила в коммунистическую партию) и артистическую жизнь Мехико. Надев мужской костюм (возможно, это была попытка замаскировать корсет, который она была вынуждена носить), выглядевший на ней весьма экстравагантно, она появлялась на многолюдных собраниях и вечеринках и легко сходилась с различными людьми. Часто видела она и Диего Риверу. Однажды Фрида отважно пришла к знаменитому художнику в Министерство образования, где он расписывал стены, заставила его спуститься с лесов, чтобы «услышать честное мнение» о своих работах. Ривера был порядком удивлен мастерством (живописи Кало специально не училась) и оригинальностью произведений. Он сказал: «Продолжайте. Ваша воля приведет вас к собственному стилю», — и напросился в гости, чтобы посмотреть остальные работы. Это был лишь предлог.

21 августа 1929 г. 22-летняя Фрида и 43-летний Диего поженились. Это была странная пара — «голубка и слон». За спиной у жениха — бурное прошлое. Когда он жил в Париже, был женат на русской художнице Ангелине Беловой, но изменял ей с Марией Стебельской, которая родила ему дочь. Однако вернувшись в Мексику, о них и не вспоминал. Вторая жена, мексиканка Гваделупе Марин, родила ему двух дочерей. Она была женщиной страстной и властной, но тоже не сумела удержать Риверу, любовницей которого становилась любая натурщица. Огромный, толстый, с выпученными, как у жабы, глазами, он ворвался в жизнь Фриды, «как красочный вихрь, полный неожиданностей». Диего же был покорен юной изысканной и очень красивой женщиной. Она была ярким сплавом западной культуры и мексиканского темперамента, открытой, задорной, приветливой. Тот, кто называл их союз загадочным, считал очередным розыгрышем, глубоко ошибался. «И говоря о нашем союзе с Диего, быть может, чудовищном, но все же священном, скажу: это была любовь».

Но Ривера никогда не был верным мужем, и Фрида многое прощала, страдала молча, ведь Диего всегда возвращался к ней. Однако сам он был болезненно ревнив. Однажды, застав жену в мастерской наедине с американским скульптором Исамой Ногучи, он чуть не застрелил бедолагу. Всей душой и телом Фрида привязалась к своему необузданному мужчине. Несмотря на мучительные боли, она сопровождала его в Нью-Йорк и Детройт, где Ривера выполнял заказные росписи. И сама работала столько, сколько позволяло здоровье. А еще Фрида мечтала о ребенке, но многочисленные травмы не дали ей счастья материнства. Три выкидыша — море боли и отчаяния, которое выплеснулось в картинах. Вот полотно «Больница Генри Форда»: обнаженная Фрида лежит на железной кровати, живот вздут, волосы в беспорядке. Слезы заливают щеки, кровь — белую простыню. Рука удерживает шесть нитей, тянущихся к шести символам, означающим ее состояние горя, потери и боли. Все идеи ее картин зашифрованы в деталях, фоне, фигурах, расположенных рядом или нарисованных на лбу. Символика имела глубокие национальные корни и опиралась на традиции индейской мифологии доколумбового периода. Преодолевая мучительные страдания, Фрида никогда не вовлекала в свои проблемы других людей. Она любила бывать в хороших компаниях, всегда искрилась юмором, заразительно хохотала, подшучивала над собой, но в искусстве была предельно честна, откровенна и серьезна. Она изображала «свою реальность» без всяких моральных и эстетических преград, и ни на одном из автопортретов Фрида не улыбается. Только по ним можно определить, каких усилий ей стоило жить.

1934 г. был тяжелым испытанием для Фриды: третья тяжелая беременность вновь закончилась выкидышем, ей удалили аппендикс, ампутировали пальцы правой ноги. Диего стал жаловаться, что лечение «садит его на мель». В довершение ко всему после бурного романа со скульптором Луизой Невелсон он совратил младшую сестру Кало, Кристину. Жизнь превратилась в ад, и Фрида вначале ушла на другую квартиру, а затем уехала в Нью-Йорк. Она готовила себя к неизбежному разрыву, но жить вдали от Диего долго не смогла. Он был ее самой большой радостью и самым большим испытанием. Да и средств к существованию у нее не было, так как свои работы она еще не продавала. Все было мучительно.

В 1937 г. мексиканское правительство, по ходатайству Риверы, предоставило политическое убежище Льву Троцкому — «трибуну русской революции», изгнанному Сталиным из СССР. Диего находился в больнице, и Троцкого с женой Натальей встречала Фрида. Она поместила их в своем «голубом доме», выстроенном ее отцом для большой семьи, а теперь пустующем. Мать умерла, сестры вышли замуж, с одной из них доживал свой век Гильермо, а Фрида с Диего все никак не могли найти компромисс между любовью и свободой.

Кало почти мгновенно пленила старого революционера. Он влюбился, как гимназист. Его жизнь изгнанника не допускала ни веселья, ни легкомыслия, которыми искрилась Фрида. Легкий флирт был окутан тайной. Пылкие записки передавались в книгах, общались они на английском, которого не знали Диего и Наталья. Любовь с оглядкой — это волновало Фриду, привыкшую открыто выражать свои чувства. Затем было тайное свидание наедине в загородном поместье Сан-Мигель Регла. Тревогу забила прозревшая супруга Троцкого, и он с трудом вымолил прощенье у женщины, разделившей с ним все тяготы изгнания. Лев Давыдович попросил Фриду вернуть его письма. Но одно так и осталось заложенным в книгу: «Ты вернула мне молодость и отняла рассудок. С тобой я, 60-летний старик, чувствую себя 17-летним мальчишкой. Я хочу слиться с твоими мыслями и чувствами. О моя любовь, мой грех и моя жертва! Осыпаю поцелуями каждую клеточку твоего тела…» Остальные письма Кало отдала без сожаления. Этот необыкновенно умный человек, хотя и был сильной и притягательной личностью, заменить Диего не мог. Одна из подруг слышала, как Фрида, утомленная тайным романом, восклицала: «До чего мне надоел этот старик!»

Ривера, как и положено самоуверенным мужьям, узнал об измене в последнюю очередь. Некоторые историки предполагают, что получи знаменитый монументалист сведения о флирте Фриды вовремя, то Сталину не пришлось бы подсылать к изгнаннику Рамона Меркадера в 1940 г.: Диего отправил бы Троцкого на тот свет тремя годами раньше. Но тем не менее после убийства Льва Давыдовича Ривера оказался под подозрением и вынужден был с помощью своих любовниц Полетт Годар и Ирены Богус скрываться в Сан-Франциско до окончания следствия.

Но Фриде давно уже было не до измен и ревности Диего — она целиком отдалась творчеству и напряженно работала, готовясь к своей первой выставке в Нью-Йорке, которая состоялась в ноябре 1938 г. В галерее Джульен-Леви было экспонировано 25 картин. «Несмотря на мое недомогание, настроение было прекрасным, меня охватило редкое ощущение свободы от того, что я вдруг оказалась далеко от Диего. Мне захотелось сбросить с себя его эмоциональное давление, испробовать свои чары и самоутвердиться. Я, наверно, казалась всем распущенной. Ничуть не смущаясь, переходила от одного мужчины к другому. В тот вечер, когда открылась выставка, я была крайне возбуждена. Разоделась в пух и прах, и это произвело фурор. В галерее было полно народу. Люди проталкивались к моим картинам, которые, видимо, потрясли их. Это был полный успех…» Половина работ Кало была продана.

И сама Фрида не была обойдена вниманием. Роман с блистательным американским фотографом Николасом Мюреем «вылился в истинную любовь». Он был добр, нежен, внимателен и заботлив и стал настоящим утешением для женщины после необузданного Диего. Воспрянув духом, Кало отправилась в Париж, где «отец сюрреализма» Андре Бретон организовал выставку «Вся Мексика». Он представил не только работы Фриды, но и предметы индейских культов и народных промыслов. Сама экспозиция коммерческого успеха не имела (одну картину Кало купил Лувр), но работы Фриды и она сама стали сенсацией пресыщенного искусством Парижа. Уникальность и загадочность художницы оставили глубокий след в памяти богемы. А потрясенный Пабло Пикассо признался Диего в письме: «…Ни ты, ни Дерен, ни я не в состоянии написать такое лицо, какие пишет Фрида».

Фурор произвело не только творчество Фриды, но и ее наряды. Сразу после свадьбы она сменила мужские костюмы на мексиканские длинные яркие красочные платья с ручной вышивкой и нижними юбками, стрижку — на длинную прекрасную косу с лентами, добавив ко всему этому неизменные шали и тяжелые ремесленные украшения. Обложку журнала «Вог» украсила тонкая изящная рука Кало, унизанная оригинальными кольцами. Знаменитая модельер Эльза Чапарелл (Скьяпарелли), любительница всего необычного и шокирующего, создала «платье сеньоры Риверы» и духи «Шокинг».

Ах, какое фантастическое настроение было у Фриды от такого разностороннего признания и успеха, она почти забыла Диего и на крыльях любви летела в Нью-Йорк! Но здесь ее ждало горькое разочарование: Николас собрался жениться на другой женщине. Особенно мучительно было думать, что всему виной ее разбитое тело, которое то привлекало, то отталкивало мужчин. И если бы не творчество, кто знает, выдержала ли бы Фрида очередной удар? «Порой я спрашиваю себя: не были ли мои картины скорее произведениями литературы, чем живописи? Это было что-то вроде дневника, переписки, которую я вела всю свою жизнь. Мое творчество — самая полная биография, которую я смогла написать. Живопись захлестнула меня. Я лишилась троих детей и многого другого, что могло бы заполнить мою кошмарную жизнь. Думаю, что нет ничего лучше творчества».

Фрида заполняла свои дни рисованием и общением. Друзья (в том числе и Николас Мюрей) помогали ей материально. Большая картина «Две Фриды» постепенно приобретала законченную форму. Ее символика ясна без пояснений: две женщины теснятся в одном теле, в чем-то дополняя, а в чем-то мешая друг другу. Кало, как всегда, изображала события внутренней жизни, а с 1939 г. она словно раздвоилась. Одна Фрида согласилась на развод с Риверой, а вторая — мучительно продолжала любить. «Никто никогда не поймет, как я люблю Диего. Я хочу только одного: чтобы никто не ранил его и не беспокоил, не лишал энергии, которая необходима ему, чтобы жить. Жить так, как ему нравится… Если бы я обладала здоровьем, я хотела бы целиком отдать его Диего…»

Чтобы заглушить боль разлуки, Фрида работала как никогда. Зимой 1939–1940 гг. она создает «Автопортрет с обезьянкой», «Автопортрет с короткой стрижкой», «Автопортрет из шипов и колибри». Она чувствовала себя одинокой, хотя от недостатка внимания мужчин никогда не страдала. Страстно влюбленный в нее знаменитый мексиканский поэт Карлос Пеллисер посвятил возлюбленной один из лучших своих сонетов. Не были равнодушны к ней и женщины. Лесбийские любовные связи с Полетт Годар,

Долорес Дель Рио и Тиной Модотти большинство биографов отрицают. Они считают, что эти измышления связаны с тем, что Кало была сторонницей свободной любви. Свои похождения она тем не менее тщательно скрывала от Диего, зная, что такое его ревность. Но теперь Ривере пришлось смирить свою ярость: официально они были разведены.

Хайнц Берггрюэн, богатый американский коллекционер живописи, навестил Фриду в больнице. Его околдовала невероятная красота этой измученной, но стойкой женщины. Влечение было обоюдным и закончилось не только сексом на больничной койке, но и стремительным отъездом полных страсти любовников в Нью-Йорк. Фрида отдалась на волю судьбы, а Диего словно очнулся от сна. Он понял, что теряет Фриду, писал, звонил, умолял вновь пожениться. Хайнц обеспокоенно следил за напором бывшего мужа. И не напрасно. Фрида не смогла устоять. «Диего — монстр и святой в одном лице» был ее судьбой. Берггрюэн, расстроенный, исчез из жизни Кало, даже не попрощавшись.

В декабре 1941 г. Фрида и Диего вновь поженились. Впервые Кало выдвинула ряд условий: никаких измен друг другу, ревности, терпимость, материальная независимость. «Я так счастлив был вернуть Фриду, что согласился на все», — вспоминал Ривера. Они снова были вместе «и уже навсегда, без ссор, без всего плохого — только для того, чтобы сильно любить друг друга». Жизнь женщины обрела устойчивость, мучительная любовная зависимость от Диего переросла в спокойное чувство. Фрида продолжала рисовать, а с 1942 г. совместно с мужем начала преподавать в школе искусств «Эсмеральда». Здоровье все чаще и чаще подводило ее. Корсеты — гипсовые, кожаные, стальные (некоторые весили до 20 кг) — только поддерживали ее многострадальное тело, но боли не смягчали. В 1945 г. операция на позвоночнике в Нью-Йорке, через год — в Мехико и запредельная боль, которую снимали только сильные дозы морфия, да и тот она плохо переносила. Картины этого периода полны муки, красоты и символики («Думая о смерти», «Диего в моих мыслях», «Невеста, испугавшаяся при виде открытой жизни», «Раненый олень»). В 1944 г. Кало заканчивает картину «Сломанная колонна»: обнаженная Фрида плачет, ее тело, стянутое металлическим корсетом, вдоль позвоночника рассечено, открывая вместо позвоночника сломанную античную колонну.

Все чаще Кало беспокоят мысли о смерти. Ей приснился умерший отец и предсказал год ее смерти. Физические силы на исходе, и духовные тоже иногда не выдерживают. С 1950 по 1951 г. Фрида перенесла семь операций на позвоночнике (всего за ее жизнь их было 32), совершила несколько попыток самоубийства, а однажды, доведенная до отчаяния, чуть ли не сожгла себя заживо. По первому зову сиделки Диего срывался с работы и несся в «голубой дом», в крохотную спаленку, где на потолке порхали большие, яркие нарисованные бабочки, чтобы успокоить, приласкать, влить силы в такую дорогую ему женщину. «Мой крылатый Диего, моя тысячелетняя любовь», — шептала Фрида, забываясь в беспокойном сне.

В 1953 г. случилась очередная трагедия: из-за начавшейся гангрены Кало ампутировали правую ногу. Словно в утешение художнице, 13 апреля в Мехико открывается ее первая ретроспективная выставка. Публика нервничала, все волновались, сможет ли Фрида найти в себе силы посетить экспозицию. Сирена «скорой помощи» и рев мотоциклетного эскорта возвестили о прибытии Кало. На носилках ее внесли в зал галереи и уложили на кровать. Вокруг были ее картины. Десятки Фрид с серьезными, скорбными лицами, без улыбок смотрели на свою создательницу. Она, красиво одетая, с уложенными волосами, лежала на спине и пыталась смеяться, радоваться окружившим ее людям. Лицо сводили судороги боли, но Фрида была счастлива: рядом находились Диего и картины — вся ее жизнь. Больше ей ничего не надо было. Кало до дна испила радость, любовь, счастье и боль, отмеренные ей судьбой.

«Но несмотря ни на что, несмотря на это раненое тело, заточенное в уродливые гипсовые или железные пластины, я должна признать, что была в своей жизни „отчаянно любима“, как выразился однажды Бретон. Тлацольтеотл, богиня Любви, должно быть, была со мной. Катастрофа столько определила в моей жизни: от живописи до умения любить. Страстное желание выжить породило большую требовательность к жизни. Я очень многого ждала от нее, каждую минуту сознавая, что могу все это внезапно потерять. Для меня не существовало полутонов, я должна была получить все или ничего. Отсюда эта неутомимая жажда жизни, жажда любви».

13 июля 1954 г., после перенесенного воспаления легких, Фрида Кало скончалась. «Голубой дом», где покоится урна с ее прахом, стал музеем знаменитой художницы. Картины Фриды — гордость и национальное достояние Мексики. О жизни, любви и творчестве этой мужественной женщины стоит писать книги, снимать фильмы, чтобы проникнуться необычайной силой духа, но испытать все, что выдержала она, не дай бог никому.

Последняя работа Кало — натюрморт с аппетитно разрезанными арбузами — называется «Да здравствует жизнь!» Это для людей. А для себя — последняя строчка в дневнике: «Надеюсь, что уход будет удачным, и я больше не вернусь». Так написала женщина, которая была счастлива в творчестве и «отчаянно любима».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.