Победа над Марией-Антуанеттой

Победа над Марией-Антуанеттой

Как только де Шуазель покинул Версаль, мадам дю Барри затеяла интригу с целью назначить на пост министра иностранных дел герцога д’Эгийона, которого злые языки называли ее любовником.

Так ли это было на самом деле? Никто точно не знает. В любом случае, многие современники в этом не сомневались, ибо Людовик XV уже давно не был в той форме, которая нравится дамам, а сам герцог был верной опорой фаворитки и был всегда готов подставить ей свое плечо.

И вот в июне 1771 года король поручил герцогу д’Эгийону управление министерством иностранных дел. Мария-Антуанетта была этим фактом очень опечалена, так как точно знала, что новый министр, ненавидевший своего предшественника де Шуазеля, задумал переиначить политику страны и саботировать франко-австрийский союз — детище маркизы де Помпадур и опального де Шуазеля. Думать так у нее были все основания: вступив на должность, д’Эгийон даже не удосужился назначить посла в Вену, в то время как Австрию в Париже представлял один из самых опытных ее дипломатов граф де Мерси-Аржанто. От подобных нововведений следовало ждать самого худшего.

Мария-Антуанетта прекрасно понимала, «откуда ноги растут», и это заставляло ее еще больше ненавидеть мадам дю Барри. Демонстрируя это, она совсем перестала ее замечать и каждый раз проходила мимо, поджав губки и глядя в сторону. Фаворитка пребывала в бешенстве. Двор, разумеется, страстно следил за этим сражением двух женщин: одних это забавляло, другие же отмечали мужество юной дофины.

Тем временем мадам дю Барри не выдержала и заявила королю, что не потерпит подобного отношения со стороны австриячки.

— Из меня ежедневно делают посмешище. Вы должны заставить эту рыжую девчонку со мной разговаривать! Так больше продолжаться не может. За нами следит весь двор, и я настаиваю на том, чтобы меня уважали!

Король пообещал решить этот вопрос, но положение его было довольно неловким, и он все тянул и тянул с решительными действиями. И тогда нетерпеливая фаворитка принялась действовать сама. Она пригласила графа де Мерси-Аржанто, оставила его ужинать и вскоре совершенно очаровала…

И вот уже австрийский посол получил задание направить свою юную соотечественницу на путь истинный. Короче говоря, он должен был объяснить неопытной в политике Марии-Антуанетте, что при французском дворе следует вести себя не так заносчиво. В завершение мадам дю Барри потребовала, чтобы посол сделал так, чтобы дофина обратилась к ней, неважно с чем, но этим бы она на глазах у всех признала свое поражение.

Посол обещал попробовать и явился к Марии-Антуанетте со словами:

— Если мадам Великая герцогиня своим поведением хочет показать, что она знает о роли графини дю Барри при дворе, ее достоинство требует того, чтобы она потребовала от короля запретить этой женщине появляться в ее окружении. Если, напротив, она не хочет замечать истинного статуса фаворитки, надо обращаться с ней ровно, как с любой придворной дамой, а когда представится случай — заговорить с ней, хотя бы один раз, чтобы не существовало повода для осложнений и без того сложной обстановки.

Мария-Антуанетта гордо покачала головой:

— Я никогда не заговорю с этой женщиной, это даже не обсуждается.

Посол был в отчаянии. Он начал объяснять дофине, что ее отношение к фаворитке может вызвать недовольство Людовика XV, а это, в свою очередь, может нарушить франко-австрийский союз. Но и этот аргумент не подействовал, и Мария-Антуанетта продолжила демонстративно презирать мадам дю Барри.

Политическая ситуация действительно складывалась весьма серьезная, и вскоре в дело вмешалась сама императрица Мария-Терезия, которая написала дочери строгое письмо следующего содержания:

«Я не могу больше молчать. Вам передали пожелание короля, а вы посмели не выполнить ваш долг. Какое вы можете привести достойное оправдание? Никакого! Вам следует видеть в дю Барри лишь даму, допущенную ко двору и к обществу короля. Вы — его первая подданная и должны служить при дворе примером послушания его воле. Если бы от вас требовались какие-то низости, фамильярность, то ни я, ни кто другой не посоветовали бы вам совершать это. Но нужно лишь безразличное слово, взгляд… И вовсе не для этой дамы…»

Мария-Антуанетта была изумлена, она не привыкла, чтобы ее добродетельная мать давала ей подобные советы. Заговорить с развратной женщиной! Нет! Внутри у нее все протестовало, но делать было нечего: мать говорила ей о благе Австрии, и она вынуждена была смириться. В начале января 1772 года она собрала всю свою волю в кулак, подошла к мадам дю Барри и с трудом выдавила из себя:

— Как сегодня многолюдно в Версале.

Эта сама по себе ничего не значащая фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы! Весь двор сразу пришел в движение, люди принялись носиться, передавая друг другу новость. Дочери короля рыдали от бешенства, а сам король бросился обнимать дофину. Назавтра о случившемся уже было известно во всей Европе….

Эти несколько слов означали, что фаворитка вновь победила, что не считаться с ней теперь нельзя никому.